Инна Бачинская - Маятник судьбы
–Три года. Тебе какой кофе? Я сейчас выключу, с ящиком вроде не одна, не так тоскливо.
–Черный, без сахара. Пусть бормочет, не выключай. У меня та же история, только я слушаю классику. Мою любимую «Травиату». – Он помолчал. – Три года… целая вечность. Что бы ни случилось… что бы не случилось, мы будем помнить нашу дружбу всегда. «Черный фарфор» умер, но ведь мы все равно остаемся друзьями, правда? Нам всегда было хорошо вместе… Помнишь наши музыкальные вечера?
Он говорил необычно много и слегка бессвязно. Лина видела, что он возбужден, у нее даже мелькнула мысль, что он пьян. Обычно молчаливый, думающий о своем… У него была манера вдруг замирать, не закончив фразы, и тогда она спрашивала: «Что, новая идея?» Он улыбался, целовал ей руку…
–Конечно, помню, – ответила она мягко. – Все пройдет, Леня. Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Эта история… у меня до сих пор мурашки по коже, как вспомню. Я удирала от него как в тумане – ничего не соображаю, лечу наверх. Я тогда уже знала про Ирину, может, потому и была настороже. Даже сейчас, как вспомню – мурашки по коже!
–Алена… Кстати, Олег Монахов сказал, что ты не Алена, а Лина. Это он рассказал, что на тебя напали в собственной квартире и тебе удалось спастись. То есть когда ты вернулась, он уже был в квартире? Тот вечер мы провели вместе, помнишь?
–Помню. – Лина улыбнулась.
–Он бросился на тебя? Как это все было? Ты вошла… и что?
Девушка присела рядом с ним:
–Нет, скорее, я бросилась на него. Я почувствовала чужой запах… у меня нос, как у кошки. Выхватила из сумочки спрей и… Было темно, я ничего не видела, вытянула руку, давила изо всех сил, кажется, кричала что-то…
–Бедная ты моя, – сказал Громов, поднося к губам ее руку.
–Мне повезло, Леня. А вот Иринке и Славе не повезло. Я часто лежу ночью без сна, не могу заснуть до утра и думаю, думаю… Лежу, прислушиваюсь к каждому шороху, представляю, как лежу вся в крови, мертвая, а он спокойно расставляет в вазы цветы, поправляет на мне одежду, расправляет складки… И цветы, красные и белые, как после убийства Славы. Мне Кира рассказала, она была там в тот день, зашла купить орхидеи. Знаешь, мне кусок в рот не лезет, одним кофе только и жива в последние дни….
–Не думай об этом, не мучай себя.
–Не могу ничего с собой поделать. Ужас! Он хоть признался?
–Они же ничего не говорят, идет следствие. По слухам – признался. Я до сих пор не могу поверить, что Эрик оказался убийцей. Я помню его тетку… правда, я не знал, что это тетка, думал – мать. Кстати, он приносил с собой ее вещи.
–Зачем?
–Кто поймет психа? Помню, как он починял мой компьютер, сидел часа два, я приносил ему кофе, пытался разговорить, но он молчал. Уткнулся в экран, пальцы так и бегают, и молчит, как будто не слышит. Длинный, сутулый, волосы по плечам, весь в черном… Я называл его готом. Олег сказал, что у него ник Черный Властелин, представляешь? Одинокий, нелюдимый, весь в себе, он жил в виртуальном мире и сочинял свои безумные тексты. А в один прекрасный момент решил поставить пьесу наяву. Знаешь, я думаю, он не понимал, что делает. Для него грань между настоящим и виртуальным размыта, условна…
–Напишешь о нем?
Громов рассмеялся невесело.
–Ты не первая, кто задает мне этот вопрос. Напишу… когда-нибудь. Не сейчас. Пусть все закончится, отстоится. Я бы уехал куда-нибудь, где тепло, море, песок… чтобы забыть и отрешиться. Хочешь со мной?
–Я бы с радостью, но не получится. У меня весной диплом, приходится вкалывать. Думаешь, его осудят?
–Не знаю, Алена. По слухам, с ним работают психиатры. Может, будут лечить, закроют лет на пять. Жалко парня. Олег сказал, что дал тебе его роман «Книга теней». Как он тебе?
–У меня до него руки не дошли, я догоняю программу в институте, много пропустила.
–То есть ты его не читала?
–Просмотрела… наскоро. Знаешь, мне показалось, я читала его раньше…
–Такого чтива сейчас полно. Просто любопытно, дашь взглянуть?
–Конечно. Я все-таки не могу понять, что толкнуло его на убийства. Черный Властелин, надо же!
–Как насчет кофе? – вспомнил Громов. – Правда, я уже согрелся. Погода сказочная. Не хочешь погулять? Центр весь в огнях, на площади устанавливают елку, везде полно народу, музыка.
–Поздно уже, да и холодно. Я никак согреться не могу, меня с утра трясет. Сделать бутерброды? И вино, хочешь?
–Не откажусь. Давай бутерброды и вино. Сегодня особенный вечер, Лина, вечер откровения. Сегодня что-то завершится, что-то откроется, что-то начнется сначала…
–Что начнется?
–Отсчет времени. Не обращай внимания, я прокручиваю свой новый роман, там у меня герой ясновидящий, он предсказывает судьбу, и я все время ищу слова… такие, знаешь, судьбоносные, символические, былинные. Пробую на слух и на вкус. Кстати, я, кажется, сегодня даже не завтракал, не было настроения. Идем, я тебе помогу.
Он последовал за девушкой, ступая бесшумно, отстав на полшага. Лина чувствовала, как раздуваются ноздри, вбирая его запах – смесь лосьона, шерсти от свитера и кожи: на запястье он носил массивные часы на кожаном ремешке. По спине вдруг скользнула ледяная струйка, и тонко зазвенело в ушах. Она с усилием сглотнула и невольно ускорила шаг, чувствуя, как слабеют колени. Обостренным восприятием она уловила движение сбоку и сзади – легкую быструю тень – за миг до того, как он накинул ей на шею шнурок и резко дернул. Метнувшись в сторону, она издала полузадушенный крик. Ломая ногти, попыталась сорвать с шеи шнурок… и стала оседать на пол сломанной куклой…
Глава 31
Момент истины
…Лина пришла в себя от потока холодной воды, и первой полуосознанной мыслью была мысль о ливне. Она закашлялась, открыла глаза и с недоумением уставилась на три мужских лица, склонившихся над ней.
–Оклемалась! – вскричал обрадованно один из мужчин, в ком девушка с изумлением узнала Жорика, школьного друга Олега Монахова. – Жива! Слава богу!
–Можешь сесть? – деловито спросил Монах, пытаясь приподнять ее с пола. – Леша, подмогни!
Вдвоем они перенесли девушку на диван, Жорик сунул ей под голову подушку.
–Что… случилось? – Она снова закашлялась и потрогала горло. – Вы… что вы здесь делаете?
–Лина, это мой друг Леша Добродеев, – представил журналиста Монах. – Жору ты должна помнить. Ты как, нормально?
–Нормально… А где… – Она повела взглядом.
–Литературный гуру? Тоже тут. Ему теперь деваться некуда. Захвачен ин флагранти, так сказать. На месте преступления. Причем с цветами. Может, кофейку для бодрости?
Лина кивнула. Жорик помчался на кухню.
–Как насчет перекусить? – крикнул он уже оттуда.
–Я не хочу, только кофе… Олег, что случилось?
–Жорик, а нам с Лешей чего-нибудь пожевать! – крикнул Монах. – Линочка, выпить есть? Покрепче.
–В серванте, внизу. Олег, он хотел убить меня?
–Внизу – справа или слева?
–Слева. Почему он хотел меня убить?
–Леша, доставай бухло и посуду. Жорик, ты там скоро? Почему? Потому что он редкая сволочь, Линочка. Сволочь с манией величия. Я предложил ребятам замочить его, якобы в пылу драки, чисто случайно, но Леша меня удержал – собрат-щелкопер все-таки. Одна бригада.
–Ври больше! – фыркнул Добродеев. – Ты сам сказал сдувать с него пылинки, потому что он твой друг.
–Разве? Не припоминаю. Сейчас за ним приедут, Леша позвонил твоему знакомому майору Мельнику. Сказал, поймали маньяка, ждем-с!
–Олег! Почему? – потребовала Лина.
–Ну как тебе…
–Девушек тоже он?
–Думаю, он. Алиби на момент убийства Ирины, двадцать девятое октября, сомнительное, никто не сможет поручиться, что он не отлучался с праздника у мэра; на шестнадцатое ноября, когда убили девушку из цветочного магазина, – нет вовсе.
–Он не убил меня тогда, а теперь пришел добить?
–Нет, Линочка. Тогда был не он. Тогда был недоделанный программер Эрик, наше виртуальное чудо под названием Черный Властелин.
–Так что, их, получается, двое?
–Получается. Жорик, ты скоро? – крикнул он.
–Уже! – Жорик с блюдом бутербродов возник на пороге. – Монах, принеси кофейник и чашки! Господа, попрошу к столу!
Они расселись вокруг журнального столика. Лина полулежала в подушках с закрытыми глазами – казалось, она задремала.
–Считаю заседание детективного союза толстых любителей пива открытым. За удачу! – Монах поднял рюмку. – За истину!
Они выпили и налегли на бутерброды.
–Интересно, почему мужики всегда голодные? – вопросил Монах. – Что толстые, что худые. – Он посмотрел на тощего Жорика.
–Много энергии расходуют, – ответил Добродеев. – То одно, то другое. После того как мы с тобой закорешились, я все время голодный. Жора, он и в школе был таким креативным?
–Ага! И главное, все шишки на меня, а он в любимчиках.
–Истинно так. Учителя меня любили, – скромно заметил Монах.
–И бабы! – сказал Жорик, покосившись на Лину. – Табунами! Так и вешаются.
