Фридрих Незнанский - Честный акционер
Турецкий прищурился:
— И что?
Губы Кириллова изогнулись в насмешливой улыбке:
— Борис Александрович, простите мне мою грубость, но вы уверены, что у вас все в порядке с головой?
Лицо Турецкого похолодело, но Кириллов, казалось, этого не заметил.
— Вы знаете, кто изображен на фотографии, которую вы нам приволокли? — нагло продолжил он.
Турецкий разомкнул губы:
— Послушай, мальчик, если ты позвал меня сюда, чтобы хамить…
— Нет, Борис Александрович, я позвонил вам не за этим. На фотографии изображен племянник генерал-майора милиции Грязнова — Денис Грязнов. Если мы уберем его, мы подпишем себе смертный приговор. Вы это понимаете? Я уже опускаю этическую сторону дела: ведь этот парень — мой собрат по цеху.
— Я уже сказал: не хотите браться за дело — не надо. Найду других исполнителей.
— Вот, значит, как вы решаете проблемы? — Кириллов покачал головой. — Э нет, уважаемый. Так дела не делаются. Вы не с той стороны подходите к проблеме.
— Что это значит? — холодно спросил Турецкий.
— Это значит, что вы будете искать «исполнителей» до скончания века. Или до тех пор, пока не поймете: дело не в жертве, а в том, сколько эта жертва стоит.
Турецкий «прожег» парня ледяным взглядом:
— Намекаете на то, что я слишком дешево оценил вашу работу?
— Именно, — кивнул Кириллов. — Легче убить директора завода, чем племянника милицейской «шишки». Генерал жизнь положит на то, чтобы найти виновных.
— Но вы готовы бросить ему вызов? — с усмешкой спросил Турецкий.
— Я готов бросить вызов кому угодно, хоть самому черту. Но только если мне за это заплатят. Короче, если мы возьмемся за ваше дело, нам потом придется надолго залечь на дно. А это обойдется дорого. Следовательно, это дорого обойдется и вам.
— Сколько? — сухо спросил Турецкий.
Кириллов положил локти на стол и слегка наклонился вперед:
— Удвойте ставку, — негромко, но твердо сказал он. — И можете считать, что дело уже сделано.
— Тридцать тысяч? Не слишком ли дороговато за простого частного детектива?
— Я уже изложил вам свои резоны. Подумайте хорошенько. — Кириллов вальяжно откинулся на спинку стула. — Борис Александрович, вы все равно вернетесь к нам. Только потеряете время на напрасные поиски. А если обратитесь к бандитам — они обдерут вас как липку. Да еще и наследят так сильно, что и сами попадутся, и вас за собой потянут.
Турецкий изобразил на своем лице задумчивость.
— Ну хорошо, — сказал он. — В ваших словах есть доля истины. Я готов накинуть пять тысяч, но не больше.
— Двадцать тысяч? — Кириллов покачал головой. — Мало. Но я готов пойти вам навстречу. Двадцать пять, и ударим по рукам. Задаток — пятьдесят процентов. Идет?
— Ладно, черт с вами. Идет.
Турецкий пожал протянутую ладонь Кириллова. Она была неприятно мягкой и влажной.
3
Час спустя Кириллов был в кабинете у Бебикова. Он, в своей обычной манере, вальяжно развалился в кресле и закинул ногу на ногу. Его круглая физиономия излучала благодушие и уверенность в завтрашнем дне. Голубые глаза поблескивали спокойным, холодноватым блеском.
— Тебе бы еще сигару в зубы — вылитый мафиози, — насмешливо заметил Бебиков.
Кириллов улыбнулся:
— Эх, Олежка, нам ли быть в печали! В общем, встретился я с этим хреном. Все в порядке. Он поднял планку до двадцати пяти тысяч. Скажи — клево?
— Неплохо, — согласился Бебиков. — Ты узнал, кто этот парень?
— Какой? — не понял Кириллов.
— Тот, которого мы должны убить.
— А, ты об этом. Да, конечно, узнал. А разве я тебе не говорил?
Бебиков покачал головой:
— Нет.
— Странно, — рассеянно сказал Кириллов. — Короче, это один наркоторговец. Его люди впаривают детишкам наркотики в ночных клубах. Героин, экстази, ЛСД — что придется.
Бебиков недоверчиво покосился на приятеля единственным зрячим глазом и произнес сомневающимся голосом:
— Наркоторговец? Гм… А по лицу не скажешь.
Бебиков откинул голову и засмеялся:
— Ну ты даешь, дружище! А по-твоему, он должен выглядеть как Квазимодо? Нет, парень! Эти твари — такие же люди, как и мы. У них тоже есть головы на плечах, а в головах проделаны глаза и рты. Они так же ходят на двух ногах, так же улыбаются, даже плачут иногда. Когда наркоты мало продадут или когда их конкуренты к ногтю прижмут. Да ты не парься. Когда мы избавим землю от этой мрази, многие с облегчением вздохнут.
— Особенно его конкуренты, — глухо произнес сапер. — И подонок Персидский.
Кириллов взглянул на друга с укором:
— А ты не о них думай, Олежка. Ты лучше подумай о пацанах, которых мы от смерти спасем. И об их матерях. Или тебе на них наплевать?
— Не говори чепухи!
— То-то же, — кивнул Кириллов. — Тогда выбрось всю эту достоевщину из головы и делай бомбу. Об остальном я позабочусь.
Двумя днями позже между Александром Борисовичем Турецким и руководителем детективно-охранного агентства «Глория» Денисом Грязновым произошла следующая беседа.
— Мои ребята следят за Кирилловым, — доложил Грязнов, откинув со лба густую рыжую прядь волос. — Бебикова мы тоже держим в поле зрения. Вчера он закупил все необходимое для приготовления бомбы.
— Где закупил? — уточнил Турецкий, по рассеянности стряхнув пепел с сигареты в кофейную чашку. (Разговор происходил в кофейне на Дмитровской.)
— У него по этой части куча знакомых в Москве. Один завскладом, один химик… В общем, пятеро или шестеро. Я их всех указал в отчете.
Турецкий взялся было за чашку, но Денис показал на нее пальцем и сказал:
— Я бы на твоем месте не стал из нее пить.
— Почему? — не понял Александр Борисович.
— Благодаря тебе это больше не чашка, а пепельница.
Турецкий поставил чашку на блюдце и чертыхнулся. Затем весело посмотрел на друга и сказал:
— Ну и как тебе, Деник, в шкуре «живца»?
— Не хуже, чем в любой другой, — пожал плечами тот. — Даже добавляет остроты. Жизненные впечатления становятся ярче, когда думаешь о том, что ты — всего лишь мишень.
— Ты теперь философом заделался?
Грязнов усмехнулся:
— С вами еще и не тем заделаешься.
— Ладно, ладно. Меня уже твой дядька за самодеятельность отчитал. «Уж лучше бы ты, — говорит, — из
меня мишень сделал, чем из племяша». Представляешь его в виде «живца»?
— Н-да… — задумчиво улыбнулся Денис. — Тогда бы Кириллов с вас не меньше ста штук потребовал. Генералы нынче дороги.
Турецкий покачал головой:
— Да нет, Деник, наоборот. Их нынче за бесплатно пачками на тот свет отправляют. Киллер, понимаешь, нынче пошел принципиальный. Действует сугубо по убеждениям. Хорошо хоть Кириллов и Бебиков не пошли по этому пагубному пути.
Денис неопределенно покивал рыжей головой.
— Что будешь делать, если они задаток потратят? — неожиданно спросил он.
— Придется выплачивать Берлину из зарплаты, — с иронией ответил Турецкий. — Хотя он был так любезен, что даже расписку с меня не взял. Уверял меня, что поймать убийц генералов для него святой долг.
— Долго вы его на это раскручивали?
— Нет. Просто сказал, что единственный шанс освободить Кизиковых — это найти истинного убийцу. А для проведения операции требуются финансовые средства. Он тут же выразил желание выписать чек.
Денис нахмурился и вздохнул:
— Грязно играете, Александр Борисович.
— Я этим не горжусь, — помрачнев, ответил Турецкий. — У нас с тобой грязная работа, Деня. Но пусть уж лучше мы немного выпачкаемся, чем всякая сволочь по улицам разгуливать будет. И вообще, не корчь из себя Володю Шарапова. Не похож.
— Да и вы на Жеглова не тянете, — парировал Денис.
— Это почему же? — поднял брови Турецкий.
— А потому что слишком щепетильны. Небось по ночам теперь из-за этих денег не спите, все со своей совестью договориться пытаетесь.
— Ты теперь не только философ, но и психотерапевт, — недовольно констатировал Турецкий. Он снова потянулся к чашке с недопитым кофе, но вспомнил про пепел и отдернул руку. — Ч-черт. Знаешь что, Фрейд, давай-ка мы с тобой пропустим по кружечке пива? Для успокоения совести.
— Разве только безалкогольного.
— Ну безалкогольного так безалкогольного, — нехотя согласился Александр Борисович, повернулся и щелкнул пальцами, подзывая официанта.
4
День выдался пасмурный. Небо затянулось тучами, а пахнущий гарью воздух отяжелел и набух от влаги; он лип к лицу, как мокрый платок, и давил на грудь, как ящик с песком. Кириллов и Бебиков подошли к машине. На плече у Бебикова был рюкзак с изготовленной бомбой.
— Смотри, чтоб эта игрушка в салоне не рванула, — опасливо произнес Кириллов.
