Наталья Андреева - Самая коварная богиня, или Все оттенки красного
Добравшись до дома, Эдик нетерпеливо давил на кнопку, вызывая лифт, и мысленно торопил: скорее же, скорее! Как медленно!
Лифт не поднимался, он полз по этажам. Вот наконец и знакомая дверь! Эдик нетерпеливо ткнул пальцем в кнопку звонка. Там, за дверью, раздалась соловьиная трель, но никто не спешил на зов. Эдик все еще боялся поверить, что в квартире пусто.
Наконец он не выдержал и открыл дверь своим ключом. Ворвался в прихожую и закричал:
– Маша! Где ты? Маша!
Никакого ответа. Не разуваясь, он прошел в спальню. Кровать была не застелена, на ней, как всегда, стояла грязная посуда, повсюду валялись испачканные красками тряпки. В общем, бардак. А Маруси нет.
– Маша? Где ты? – прошептал Эдик. – Ты спишь. Я знаю: ты спишь…
Он пробежал по квартире. Охваченный яростью, опрокинул стул, разбил вазу с цветами и растоптал выпавший из нее букет роз.
«Что я сделал не так?!! И вообще: чего я для нее не сделал?!! С этой девкой ничего не работает!»
– Я знаю, ты спишь! – орал он. – Ты спряталась и спишь!
Он мог орать сколько угодно, но Маруси в доме не было. В большой комнате на столе он нашел оконченную картину, на ней записку:
«Мне было с тобой очень весело, корнет. Это плата за развлечение, думаю, мы в расчете. Пока! Когда-то твоя М. К.»
– Дура! Кретинка! – выругался Эдик. – И где она теперь? Где?
Арбат
Она шла по самой красивой, по ее мнению, улице Москвы и ела мороженое. Телефонный звонок застал Марусю врасплох, но зато отрезвил, и она почти пришла в себя. Какой муж, какие дети? Эдик ее словно околдовал, это было наваждение, но теперь все прошло. Не такой уж он и классный, если приглядеться. И сексом занимается без огонька.
«Чао, корнет!» – мысленно сказала она, оставив на столе записку.
Марусе не хотелось сейчас ни мужа, ни детей. Ничего определенного. Мир такой большой, а она так молода. Все словно с ума посходили из-за этого наследства! Опять надо куда-то ехать, сначала один заявляет на нее права, потом другой. Да пошли бы они все куда подальше! Разбудили – спасибо! Но выполнять чьи-то инструкции? Увольте!
– Девушка, можно с вами познакомиться?
Вот и этот туда же! Познакомиться!
– Нет.
– А куда вы так спешите?
– Еще не знаю. Но спешу.
Она рассматривала картины, выставленные на продажу, и думала: «Мои лучше». Если и нет, то обязательно будут лучше! Только бы это ее желание не угасало: писать, писать, писать… Лететь, оставив их всех здесь, на земле, маму, друзей, Эдика… Он все равно не поймет. Никогда. Потому им и не быть вместе.
Не поедет она ни в какую квартиру, делать там нечего. Опять какие-то интриги. А куда? Пока не ясно. Она сама не знает, чего хочет. Может, в следующую секунду и появится какое-то желание. А пока… Еще мороженого?
Маруся вздохнула и достала из кармана деньги. Надо было у Эдика занять. Почему она никогда всерьез не думает о деньгах? А они имеют свойство кончаться.
– Мороженое, эскимо в шоколаде.
Опять какой-то парень стоит рядом! Поистине хорошенькой девушке, праздно шатающейся по Москве, проходу не дают! Так и липнут! Ну и город!
– Девушка, сколько времени, не подскажете?
– Нет.
– Что, часов нет?
– Есть часы. Времени нет.
– Ох, какая вы, девушка!
– Какая есть.
– Девушка, девушка, давайте я напишу ваш портрет! Недорого!
Она остановилась. Уличный художник зазывно улыбнулся. Молодой, симпатичный. Девушке скучно, девушку надо развлечь. Она не выдержала и рассмеялась:
– Давай лучше я твой напишу. За так.
– Какая вы, девушка!
– Что, жалко? Тогда я заплачу за то, чтобы написать твой портрет. Идет? Но – недорого. Денег у меня почти нет.
– Идет! – рассмеялся парень. – Мне такого еще никто не предлагал!
– Ты не пожалеешь.
Маруся уселась на складной стульчик перед мольбертом, взяла в руки сангину и начала работать. Вот так… Еще штришок, еще… Она, Мария Кирсанова, она сама по себе. И не надо жалеть о нескольких потерянных днях, Эдик все-таки красавчик. Отлично развлеклась!
– Девушка, да у вас талант!
– Я знаю, – не отрываясь от работы, отмахнулась от парня Маруся. И повторила: – Не верти головой и помолчи, сделай одолжение. Я все про себя знаю…
Вскоре вокруг них собралась толпа…
Отделение полиции в одном из районов Москвы
Капитан Платошин очень устал. Он молча собирал документы, готовясь уехать домой. Этот тяжелый день наконец окончен. Следователь не один час бился с подозреваемой в двух убийствах гражданкой Старицкой, но та категорически отказывалась признаться в совершенных ею противоправных деяниях. А мотив, вот он: стоило открыть записную книжку. И получается, что Старицкая задумала совершить преступление давным-давно, потому-то, скорее всего, и цианистый калий из лаборатории украла. Непонятно только, почему убита Нелли Робертовна Листова? Неужели из ревности? Да ведь художник, это яблоко раздора, умер давно!
Платошин одевался, вспоминая подробности. Пиджак оставить здесь, в кабинете, а ветровку надеть… А вдруг он что-то упустил?
– …Когда я вышла из комнаты, хозяйка была еще жива, – упиралась Старицкая.
– А что она делала?
– Да ничего! Просто лежала!
– А как вы объясните раздавленную вашей ногой ампулу? Ведь есть результаты экспертизы. Микрочастицы стекла обнаружены именно на подошве вашей туфли, не чьей-нибудь.
– Мне же надо было забрать поднос! Как вы не понимаете!
– Понимаем. Значит, вы вернулись в комнату Нелли Робертовны.
– Да, вернулась. Я увидела, что Нелли… Что она умерла. А под столом валяется пустая ампула. Я сразу поняла, что это та самая.
– Та самая? Что значит, та самая, Ольга Сергеевна?
– Которую я… взяла, а потом ее у меня украли.
– У вас? Украли?
– Ну да.
– Кто же знал, что у вас есть яд?
– Я как-то сказала… Одной женщине. Сказала, что в моей комнате в тумбочке лежит яд.
– Замечательно! Сказали, что в ящичке вашей тумбочки лежит ампула цианистого калия! Это называется: подсказали. Ведь вы с умыслом это сделали, признайтесь, Ольга Сергеевна?
– Я… Не было никакого умысла!
– Ну-ну, продолжайте.
– Она знала, что яд в доме есть. И украла ампулу.
– А зачем же вы уничтожили улику?
– Потому что вы бы все равно узнали. И подумали на меня. Она специально это сделала, чтобы меня стали подозревать в убийстве. Тем более было за что. Да, я ненавидела Нелли! Но не убивала!
– Почему же вы просто не взяли ампулу с собой?
– Полиция уже была в доме. Я испугалась и растерялась. Если бы у меня имелось время подумать, я поступила бы по-другому. Но времени не было. И я сделала глупость.
– Хорошо. Кто из проживающих в доме женщин знал, что у вас есть яд?
И она назвала имя. Вот теперь и думай, Платошин: случайное это совпадение или не случайное? Сколько же в доме у Листовых хранится тайн! А может, Старицкая и врет. Один раз она зашла в комнату, чтобы занести поднос и всыпать цианистый калий в чашку с кофе, а второй раз – убедиться, что хозяйка выпила смертельный напиток и теперь мертва.
Капитан Платошин был расстроен. В этом запутанном деле можно рассчитывать только на признание убийцы. Следователь это прекрасно понял: эмоции к делу не пришьешь. Оно рассыплется в суде словно карточный домик, особенно, если адвоката хорошего нанять. А у Старицкой теперь будут деньги, и немалые. Немного осталось ждать…
Платошин задержался у стола своего коллеги и кивнул на лежащую перед ним фотографию:
– Что это?
– Дамочка одна заявление написала. Мол, дочь у нее пропала. Уехала в Москву экзамены сдавать в театральное училище, а через некоторое время ее документы по почте пришли. Вот дамочка и заволновалась. А девица-то небось с кавалером на юг укатила. А документики просто потеряла, добрый человек нашел, по почте матери прислал. А она истерику устроила: ах, моя Майя не такая, ищите! Знаем мы, какие они нынче, эти девятнадцатилетние девчонки! Оторвы! Кто позовет, с тем и улетят на курорт. Какие уж тут экзамены! Девица-то симпатичная, вот и приглянулась какому-нибудь богатенькому Буратино.
– Да, симпатичная, – кивнул Платошин. – Майя говоришь?
– Майя, – коллега пододвинул к себе исписанный лист бумаги. – Майя Николаева, девятнадцати лет. Я думаю, если мы протянем недельку-другую, то она сама объявится. В крайнем случае через месяц.
– Интересно, очень интересно… А где остановилась ее мать?
– В гостинице. А что?
– Адрес, телефон?
– Да зачем тебе?
– Затем. Я знаю, где находится эта девятнадцатилетняя особа. Та еще оказалась штучка! На курорт, говоришь? Нет, они сейчас в другие игры играют. Молодые, да ранние.
– Ты это серьезно?
– Вполне!
– Вот здорово! Адрес? Да, пожалуйста! Слушай, я так рад. Эта дамочка просто ураган! Сказала, что будет ночевать перед нашей дверью! Газетку, мол, подстелет и ляжет. С места не сойдет. Подайте ей Майю, и все тут! Слушай, а ты чего в пиджаке-то, Николаевич?
