Дик Френсис - Осколки
– Вы не обязаны говорить ничего, что может повредить вашим интересам…
– Да поздно уж, блин! – огрызнулся Гикори и ушел к «Скорой» в сопровождении санитара и полицейского в белом комбинезоне.
Теперь Шепед обратил внимание на доктора Форса-Краснобородого, который все это время только молчал и слушал.
– Доктор Форс, – самым официальным тоном произнес Шепед, – можете ли вы сообщить нам какие-либо сведения о местонахождении видеокассеты, на которой содержатся результаты медицинских исследований, похищенные у присутствующего здесь профессора?
Форс ничего не ответил. Похоже, доктор вынес хотя бы один урок из нашей беседы под елями в Линтоне.
– Ну же, Адам, отвечайте! – вмешался профессор. Судя по всему, он еще сохранял какие-то дружеские чувства к этому человеку, капавшему кровью с бороды на мой гладкий кирпичный пол.
Форс пренебрежительно глянул на профессора и снова ничего не ответил.
Его, в свою очередь, взяли под арест и увели накладывать швы и снимать отпечатки пальцев. – Вы не обязаны говорить ничего… А он ничего и не говорил.
Толпа в галерее, мастерской и магазине постепенно начала редеть. Приехал представитель коронера, чтобы проследить за транспортировкой тела Пола в местный морг. Прочие полицейские на время прервали свою работу и выпрямились, провожая взглядом печальную процессию, которая несла свою почитаемую и ценную ношу к выходу. У меня в глазах стояли слезы, у полицейских тоже. Пол был не только хорошим полицейским, но и просто хорошим человеком.
Сделали еще несколько фотографий, собрали еще несколько вещественных доказательств. Протянули бело-голубую ленточку с надписью «Проход воспрещен», заперли двери и поставили дежурного, вежливо выставили нас с профессором на улицу, под печальный серенький дождик.
Старший полицейский офицер снова попросил меня пройти с ним в участок, чтобы дать показания, хотя теперь его тон был несколько любезнее. Я согласился, но попросил разрешения зайти сперва в «Дракон Вичвуда» и выпить чашку чаю. Я посмотрел на часы. Как ни странно, все еще было утро. По моим ощущениям, должно было быть уже где-то ближе к вечеру.
Все они были в холле, предназначенном для жителей гостиницы. Бомбошка и ее четверо детей сидели бок о бок на широком диване, расположившись лесенкой, от самого большого к самому маленькому. Ребятам купили кока-колы, и на кофейном столике стояло несколько пустых бутылочек с соломинками. Мэриголд утонула в глубоком мягком кресле. Рядом, на подлокотнике, пристроился Уортингтон. Глядя, как Мэриголд вцепилась в руку Уортингтона, я вспомнил его предостережения насчет липучки для мух. Впрочем, Уортингтон, похоже, не возражал.
Драконица разлила чай по большим сувенирным кружкам с надписью «Миллениум» и сообщила, что Памела Джейн все еще в шоковом состоянии и что полицейский врач дал ей таблетку и отправил наверх, в постель.
Виктор стоял у окна, не в силах отвести глаза от расположенного напротив «Стекла Логана». Я взял свою кружку с чаем и присоединился к нему.
Виктор, не поворачивая головы, спросил:
– Видимо, мою тетю Розу теперь посадят надолго?
– Да, – сказал я. – Очень надолго. Наверно, на всю жизнь. Либо в тюрьму, либо в надежную психушку. Человека, который убил полицейского, на поруки вряд ли выпустят.
Виктор еще немного помолчал, потом обернулся и посмотрел мне в глаза.
– Это хорошо. Значит, у нас с мамой появится шанс.
Я отошел от окна и вывел Бомбошку в коридор. Мне нужно было, чтобы она оказала мне одну услугу. Бомбошка сказала: «Пожалуйста!» – и пошла к телефону-автомату, расположенному под лестницей.
Я вернулся в холл, допил чай. Вскоре вернулась Бомбошка, кивнула мне и улыбнулась.
Я обдумывал события сегодняшнего утра. Могло ли быть иначе?
Понтия с раскаленным стеклом, в чьих бы руках она ни находилась, не та вещь, которой можно размахивать попусту. А в руках Розы понтия превратилась в смертоносное оружие. Я считал, что Роза охотится именно за мной и потому именно я должен ее остановить. Я пытался остановить ее, взорвав лошадку, но у меня ничего не вышло. Ее любовник был ранен, и ее собственный гнев только разгорелся. И тогда я решил, что, если Розу ослепить, она остановится. Я засыпал ей глаза краской, но все стало только хуже.
Погиб Пол.
Если бы я не пытался остановить ее, если бы я вместо этого сдался сразу, как она требовала, Пол остался бы жив. Но, размышлял я, ища оправдания, я все равно не мог отдать ей кассету, которую она хотела, потому что я не знал точно, где эта кассета.
Я сделал все, что мог, – и это привело к убийству.
Голос старшего полицейского офицера вернул меня к реальности. Он сказал, что торопится вернуться в участок, чтобы допросить арестованных, и что ему нужно – хотя ужасно не хочется – посетить семью детектива-констебля Пола Крэтчета.
– Не будут ли так любезны господин профессор и мистер Логан проехать со мной?
– А можно, мы выпьем еще чаю? – попросил я.
Шепеда это отнюдь не обрадовало.
– Вопреки общераспространенному мнению чай у нас в участке вполне приличный. Так что, будьте любезны…
Но мне было нужно время.
Я опустился в ближайшее кресло.
– Можно хотя бы посидеть пару минут? Я ужасно вымотался. Может, поедим чего-нибудь перед уходом?
– В участке есть буфет. Можете перекусить там.
Голос власти сказал свое слово. Мне оставалось только повиноваться.
Я нехотя поднялся на ноги – и с облегчением увидел, как в двери влетел мой долгожданный гость.
– Привет, Прайам! – сказал я.
Прайам на меня и не взглянул – он устремил свой взгляд на высокого, элегантно одетого Джорджа Лоусон-Янга. Правда, Бомбошку он удостоил мимолетного взгляда – только затем, чтобы спросить:
– Это он?
– Здравствуйте, Прайам, – повторил я. – Как любезно, что вы пришли! Прайам Джоунз, разрешите вам представить: старший офицер западномерсийской полиции Шепед.
Прайам медленно развернулся в мою сторону и машинально пожал протянутую ему руку.
– Простите? – озадаченно спросил он. – Я что-то не пойму. Бомбошка позвонила и сказала, что она ждет здесь с владельцем, который хочет пристроить своих лошадей, и чтобы я приезжал как можно скорее, если заинтересован в этом деле. Я ради этого ланч прервал, между прочим!
Прайам огляделся, все еще ища предполагаемого владельца.
Мне пришлось снова привлечь его внимание.
– Прайам! Вообще-то вас немного надули. Это я попросил Бомбошку вам позвонить, потому что мне нужно было поговорить с вами.
Нечего и говорить, что Прайама это не обрадовало, а скорее напротив.
– Если вам так уж хотелось поболтать, так чем вам телефон не угодил – хотя не знаю, о чем нам с вами разговаривать, черт побери!
Он опустил глаза, увидел четыре пары невинных детских глаз, смутился:
– Кх… кхм… извините.
– Мне хотелось поболтать насчет видеокассеты, – сказал я.
– Как, опять об этой бл… э-э… кхм-кхм… видеокассете?! Я вам в десятый раз говорю: нет у меня никакой видеокассеты!
– А я знаю, где эта видеокассета! – отчетливо произнес Дэниэл.
– Тише, тише, дорогой! – одернула его Бомбошка.
– Нет, но я же правда знаю! – настаивал Дэниэл.
А я уже убедился, что Дэниэла следует принимать всерьез.
Я присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с мальчиком, сидящим на диване.
– И где же она, Дэниэл?
– Я думаю, это стоит три, а то и четыре золотые монеты, – ответил он.
– О чем это он? – спросил профессор Лоусон-Янг.
– Игра такая, – пояснил я. – Дэниэл сообщает мне какую-то информацию, а я ему за это даю сокровища.
Я снова обратился к Дэниэлу:
– Да, пожалуй, это действительно стоит четырех золотых монет.
– Целого мешка золотых монет, – вмешался профессор, – если только это та самая кассета!
Дэниэл явно обрадовался.
– Она в папиной машине, – сказал он. – В кармашке на спинке папиного сиденья. Я ее там вчера видел, когда мама нас возила к вам в магазин.
Он вопросительно уставился на меня. Я сказал:
– На этот раз – десять золотых, если профессор будет не против.
Парень просиял.
Джордж Лоусон-Янг не мог вымолвить ни слова. Он только закивал – так, что казалось, будто голова у него вот-вот отвалится.
– Мне нравится узнавать и находить всякие вещи для Джерарда, – сказал Дэниэл. – Я всегда буду искать то, что ему нужно.
Стоявший рядом со мной Прайам нервно переступил с ноги на ногу.
– Зачем вы подменили кассеты? – спросил я.
– Я вам уже сто раз говорил… – начал он.
– Я знаю, что вы мне говорили, – перебил я. – Это была ложь.
Отбросьте ложь, сказал профессор тогда, в Бристоле, и у вас останется правда. И я снова спросил:
– Так зачем вы подменили кассеты?
Прайам пожал плечами.
– Я думал, на кассете, которую передал вам Эдди Пэйн, указано место, где спрятано античное ожерелье. Кто-то говорил, что она стоит миллионов. Тогда вечером я нашел ее в кармане вашего плаща и подумал, что, раз Мартин погиб, никто не узнает, что она у меня.
