Кэрол Дуглас - Крадущийся кот
Он помолчал несколько секунд, его лицо омрачилось.
— Тогда исчезновение фокусника, должно быть, было для тебя сильным шоком.
— О, да… Но скажи мне, кого можно назвать реальным? Стоило мне немного пообщаться со стриптизершами, стоило увидеть их несгибаемость и слабость, узнать их трагедии – и они мне начали нравиться. Они, возможно, торгуют идеальными фантазиями, но сами они далеки от идеала, и знают это. Я вот никак не могу разобраться: все эти игры с голым телом – признак порочных наклонностей или обсцессии, депрессии, репрессии… какие там еще есть умные слова? Наверное, я не понимаю, потому что меня никогда бы не взяли в стриптизерши – по параметрам не подхожу.
— Что ты имеешь в виду? Ты привлекательная женщина.
— Я нормальная. Я себе нравлюсь. И некоторым мужчинам тоже. Но никто штабелями не падает от моей красоты, да я к этому и не стремлюсь. Некоторые женщины от природы имеют титьки величиной с арбуз, а сами при этом тоненькие. Кем они могут работать в этом обществе?.. Я вполне представляю, как они оказались в стрип-клубе. Это жизнь. И они, скорее всего, мучались в школе от того, что не такие, как все. Эта их полудурочная «свобода», плюс ощущение себя выродком, приводят к тому, что девочки рожают в подростковом возрасте. А другие… они – продукт насилия, и работа стриптизерок, похоже, одних излечивает, а других заставляет деградировать еще больше. Короче, я не знаю. У меня нет никакой твердой моральной или философской позиции по этой стороне нашей культуры. Я вообще не знаю, культура ли это.
— По крайней мере, ты пытаешься понять. Задаешь вопросы. Скажи, ты когда-нибудь задумывалась о том, что черные парни, отличающиеся высоким ростом и способностью точно закинуть мяч в корзину, испытывают похожие проблемы? Возможно, им тоже положено использовать отпущенное природой на всю катушку, зарабатывать хорошие деньги, пока молодые, и наплевать на то, что их эксплуатируют до тех пор, пока они не состарятся?
— Нет, — растерянно сказала Темпл. — Я никогда не сравнивала девочек с разворота «Плейбоя» со спортсменами с полными карманами денег… Но ты прав. И у тех, и у других есть что-то, что можно выгодно продать: юность, красота и физические данные. Уж я-то могу судить, у меня никогда не было таких преимуществ.
— Почему это?
— Да посмотри на меня! Пока мне не перевалило за двадцать, меня принимали за двенадцатилетнюю. А сейчас, когда мне, наконец, стукнуло тридцать, я выгляжу на двадцать. Правда ведь? Скажи?
Он осмотрел ее с ног до головы со всей серьезностью, гораздо внимательней, чем когда-нибудь, так что Темпл уже пожалела о своем импульсивном выступлении. Зачем привлекать внимание к своим дефектам? Неправильный пиар.
— И что в этом плохого? — спросил Мэтт, насмотревшись. — Женщины покупают дорогие кремы, чтобы получить такой эффект. Когда тебе будет семьдесят, ты будешь выглядеть на пятьдесят.
— Но меня никогда не принимают всерьез! Все вечно говорят, что я слишком молодая или слишком маленькая. Они думают, что мои мозги соответствуют телосложению. Они находят меня «миленькой»! — прорычала она с ненавистью. — И особенно, когда я злюсь.
Он поднял руки:
— Я – нет! Слушай, Темпл, я понимаю твои чувства.
— Ты? С какой стати? Я уверена, что тебя-то все воспринимают очень серьезно. Посмотри на себя, ты же родился красавчиком, и тебе даже не надо работать над собой.
Тактичный, спокойный Мэтт Девайн неожиданно напрягся. Он отвернулся и засунул руки в карманы.
— Ты говоришь, что идеальные тела на стрип-шоу кажутся тебе ненастоящими. Как насчет посмотреть на это с обратной стороны? Тебе понравится, если так называемые «идеальные красавцы» будут считать ненастоящими всех остальных?
— Ой, прости. Я не должна была переходить на личности. Мне надо научиться сдерживаться…
— Ты ненавидишь, когда тебя судят по твоим размерам. Я ненавижу мою так называемую красоту. Я-то себя красавцем не считаю, но остальные считают. Всегда думаю, кого они дурачат – себя или меня?
— Наверное, — робко спросила Темпл, — женщины бегали за тобой с самого рождения?
Он мрачно кивнул, явно не в восторге от воспоминаний. Может быть, женщины с большими титьками и длинными ногами чувствуют то же самое?.. Их оценивают по тому, что снаружи, не обращая внимания на то, что внутри. Можно стать циником и пользоваться этой особенностью человеческого восприятия. Или оставаться честным и возненавидеть такое положение вещей.
— Ну… — она кашлянула. — Я бы и сама за тобой бегала, но у меня же трагедия на личном фронте… .
Он обернулся с улыбкой, которая могла растопить льды Антарктики.
— Даже не пытайся. У тебя же полно физических недостатков, ты что – забыла?
— Я миленькая! Некоторые находят это привлекательным.
— И ты ненавидишь их за это.
Она кивнула:
— А ты, значит, ненавидишь тех, кто за тобой бегает?
— Да вроде нет, — ответил он достаточно весело. Похоже, они благополучно миновали тяжелую тему. На сегодня. — Печальней всего люди, которые ненавидят сами себя, — Мэтт опять бросил взгляд на часы и нахмурился.
— Что-то не так? — спросила Темпл.
Он сел на диванный подлокотник и потер шею. Надо, наверное, пригласить Кайена сделать ему массаж позвоночника.
— Я нервничаю, что пришлось поменяться сменами, — признался Мэтт. — У меня на телефоне доверия есть постоянная клиентка, которая звонит регулярно по определенным дням. Вчера она должна была звонить. А меня не было – я же был здесь, с тобой. И я вспомнил о ней только сегодня после обеда.
— Ой, прости, что из-за меня…
— Да ладно, ты не виновата… Понимаешь, у нее как раз очень важный момент, она приняла решение и собирается его выполнить, вот и все. У нее там… муж или любовник, она не уточняла, который над ней издевается. Конечно, через полчаса я буду на работе, а она никогда не звонит раньше вечера, но… — Он нахмурился. — Я спросил у своего сменщика, звонила ли она вчера. Он сказал, что не звонила.
— Может быть, когда она услышала, что тебя нет, она просто повесила трубку и не назвала свое имя?
— Это не нужно, даже мы сами не используем свои настоящие имена, только кодовые. Хотя и они бывают весьма прозрачными.
Темпл кивнула:
— У стриптизерш так же. Псевдонимы о многом говорят. А ты сам можешь как-нибудь до нее дозвониться?
Он покачал головой:
— Полная анонимность – главное в телефоне доверия. Я не могу ее найти, она не может найти меня, — он вздохнул. — Надеюсь, что она в порядке. Как и ты.
— Ага.
— Так расскажи мне про второе убийство.
Темпл уселась на другой подлокотник.
— Ужасно. Я теперь понимаю, какие ты чувства испытываешь к своим клиентам, потому что я эту девушку встретила как раз перед тем, как уйти из «Голиафа» и столкнуться в гараже со своей убойной командой. Она была очень расстроена, но я надеялась, что сумела ее немного успокоить. А этим утром она была найдена мертвой. Задушенной своим кошачьим хвостом.
— Чем?..
— У нее был костюм Женщины-кошки. Кто-то оторвал хвост и задушил ее им.
— Это гораздо извращеннее, чем убийство на книжной ярмарке.
— Возможно, книжные люди лучше умеют читать об убийствах или писать о них, чем убивать.
— Да, Кроуфорд Бьюкенен все-таки подложил тебе свинью.
— Не напоминай мне о нем!.. Но, ты знаешь, мне пришла в голову сумасшедшая идея. По крайней мере, лейтенант Моллина считает ее сумасшедшей.
— Насколько сумасшедшая?
— Что убийца следует куплетам старой детской считалки – ну, ты знаешь, «Понедельник означает, что лицом ты всех милей…». Девушка, которую убили в понедельник, была невозможно хороша собой. Вчерашняя девушка обладала потрясающей пластикой: «Вторник всех нас восхищает чудной грацией своей».
— То есть, ты думаешь, что будут еще убийства?
— Моллина не верит. Она говорит, что там все «лицом всех милей» и «восхищают чудной грацией», даже мужчины.
— На мой взгляд, лейтенант Моллина не тот тип женщины, который будет хвалить мужчин.
— Ну, про мужчин я от себя добавила, и что?.. Мужчин не убивали. Пока.
— Вот что тебе сейчас совсем не полезно, Темпл, так это вся эта возня и громкая публичность. Тебе надо восстанавливаться после твоих собственных неприятностей, — Мэтт покрутил головой: – Я чуть в обморок не упал, когда лейтенант Моллина подошла к нам в приемном покое. По твоим рассказам я представлял себе этакого здоровенного мужика-ветерана, который привык наезжать своим лишним весом на добропорядочных граждан вроде тебя.
— Не позволяй юбке-четырехклинке тебя одурачить. Моллина, может, и одевается как монашка, но, спорю на что хочешь, способна вцепиться не хуже полицейской овчарки.
— Например, в тебя?
— Она никого не пожалеет.
— Это и не входит в ее обязанности. Мы с тобой можем себе позволить быть добросердечными: нас не окружают ежедневная опасность, кровь и грязь. Я работаю на телефоне, а ты, когда не спотыкаешься о трупы, занимаешься пиаром и имеешь дело с хорошими, а не плохими новостями.
