Мила Бояджиева - Круиз "Розовая мечта"
— Как раз очень. Очень интересно и трогательно. Не то что с этим билдингом. — Возразил Толя. — Бывают же в жизни метаморфозы… За тебя, Ларик!
— Честно говоря, сутана ему куда больше шла. Да и вообще… — Лара наморщила носик. — лучше быть поближе к Богу, чем к черту…
Потом мы заявились на дискотеку. В темном зале, освещенном яркими вспышками светоустановки и фантастическими играми лазерных лучей, толклось человек восемь, принадлежавших, видимо, к одной компании. Присев у стойки бара, наши мужчины подначивали Ирочку потанцевать, а она, вцепившись в рукав Сергея, пыталась вытащить его на площадку.
— Рад бы, детка, оставь. Мне самому не терпится. Но в таких прикидах здесь не топчутся.
— Ой, можно снять пиджак! Владислава Георгиевна, уговорите мужа размяться, ему просто необходимо протрястись. — Капризничала Ира.
— Серж, ты слышал? Иди трясись. А мне закажи шампанское. Кажется, Оскар Уайльд утверждал, что «только тот, у кого напрочь отсутствует фантазия, не найдет достаточной причины, чтобы выпить шампанского». Я пью за твои танцевальные успехи.
— Ну, тогда я присоединяюсь к канцлеру Бисмарку. — Толя перекинулся с барменом мелодичными французскими фразами, в которых переливались знакомые названия различных марок. Пожилой господин умело открыл бутылку французского вина, украшенную впечатляющей этикеткой, и с изяществом наполнил бокалы. — «Мой патриотизм заканчивается перед бутылкой шампанского». - утверждал железный прусский вояка. Поддержим его, господа россияне! — Толик поднял бокал.
— Надеюсь, это не «дон Периньон» и не «Вдова Клико»? — Я страшная жмотка, когда дело касается снобистских капризов. И ни за что не отличу «Вдову» от «Советского», то есть, бывшего «Советского». — Лара попробовала вино. — Могу утверждать лишь одно — это полусладкий сорт.
— Ну, если уж здесь затеялась викторина на тему шампанского, то мы с Ирочкой процитируем мадам Помпадур. — Сергей обнял за плечи Иру. — Кем была эта прекрасная дама, а, детка?
— Фаворитка какого-то Луи, французского короля. — Живо ответила Ира и ухмыльнулась. — Уж эти-то изречения я знаю — не цитаты из пленумов КПСС.
Ника, то есть Вероника Ларионовна, моя бывшая начальница, всегда говорила: «Шампанское — это единственное вино, способное женщину сделать более красивой после того, как его выпьешь». И однажды один клиент из журналистов её опозорил, сказав, что шампанское в нашем баре — липовое, то есть поддельное, а высказывание принадлежит не ей, а фаворитке.
— Ну, тогда пьем за правду? За честность и открытость в наших отношениях. — С нарочитым пафосом продекларировал Толик, а Серж непроизвольно переглянулся с Ларой.
Боже, что со мной сделала Галина, внушив идею подозрительности! В этот вечер я начала копить досье на Сергея и сразу же собрала кучу фактов. Заявив накануне отъезда, что собирается реанимировать настрой медового месяца, он, однако, уже 48 часов и не попытался вспомнить свое обещание. Вот только перед выходом в ресторан измял платье и заявил о своих планах на страстную ночь. К тому же, Лара явно заставляла его неровно дышать.
Вот к ней подскочил юнец из веселившейся компании, что-то прокартавил по-английски и увел в мерцающий круг.
— И я с вами! — Кинулась вдогонку Ирочка, нырнув в грохочущий океан.
Они лихо отплясывали, хотя разглядеть что-либо в мелькающих сполохах было трудно. Я видела задранные над головой руки Ирочки, размахивающие уже сброшенной сеткой, и её обнаженный живот, упруго двигающийся на восточный манер. Рядом с ней выросла высокая фигура юноши и я чуть не вскрикнула от неожиданности — длинные светлые пряди метались у впалых щек, угрюмо и страстно светились исподлобья темные глаза. Юл! Нет… Швед или американец. После двух или трех танцев он вернул наших дам, объяснив, что познакомился с Ларой ещё на лыжне и что она — классная слаломистка.
— Я буду просить о твоем увольнении! — Толя сокрушенно раскачивал головой, закрыв лицо руками. — Нет, нет! Не отговаривайте меня — этой девочке не место в офисе. По ней стриптиз «Ап энд дауна» плачет…
— Тогда берите и Лару. Если бы у неё был такой же обнаженный животик, как у нашей звезды, то я наклеил бы на него стодолларовую купюру. — Сергей обратился к Ире. — Так, кажется, полагается вести себя настоящему мужчине с соблазнительной красоткой в увеселительных заведениях?
— Иногда и больше дают. — Согласилась Ира. — Зависит от клиента и категории заведения, конечно.
— Ну, клиенты у нас высшего класса. А значит… — Лара лихо стащила через голову свитер, оставшись в крошечном топе. Это могла быть и комбинашка — кусочек белого трикотажа на тоненьких ленточках. Бюстгальтера она не носила, а грудь, как и положено спортсменке, крепко держалась на развитом торсе. Пританцовывая, Лара двинулась в толпу.
— Да, с дефиницией и сепарацией у неё все нормально. Я просто больше не могу! — Сбросив мне на колени пиджак, Сергей кинулся следом. Он даже не попытался пригласить меня! Конечно, Баташову давно было известно, что я не стану биться в конвульсиях под этот бряцающий рэп, но ведь следовало попытаться настоять, хотя бы для формальности… Или остаться с женой.
— Бросили нас с тобой, Славка… Давай, напьемся. — Предложил Толя, подзывая бармена.
— Я пас. Проводи-ка меня лучше баиньки. Слишком много кислорода и благодатных впечатлений.
Глава 22
Три следующих дня могли бы стать сплошным удовольствием, но превратились в пытку. Помимо действующей мне на нервы неунывающе-спортивной Лары и неумело соблазняющей всех попадающих в её поле зрения самцов дурочки-Ирочки, на нашем горизонте появились новые люди.
Как-то слегка запоздав к завтраку, я увидела за столом солидную благообразную пару из породы европейских пенсионеров-туристов. За выхоленностью и доброжелательностью Марты и Генри Фошеров ощущалась уверенность хорошо обеспеченных людей. Чета швейцарцев бойко общалась на английском языке и всячески старалась подружиться с нашей компанией.
Два дня мы практически не расставались — поездка в горы на фуникулере, катание на санях, плавание в целебном бассейне, экскурсии в близлежащие курортные местечки и на побережье горного озера — превратились в совместные интернациональные мероприятия. Когда вдруг в вечерние тихие часы мы с Сергеем остались без Фошеров, я вздохнула с облегчением и поняла, что все эти дни кипела тайным раздражением. Растянуться в шезлонге на верхней террасе среди невероятной красоты на 360 градусов обозреваемого пейзажа, наслаждаться тишиной и молчанием оказалось настоящим блаженством.
— Фошеры приглашены на банкет в Лааксе. — Я вне себя от тоски. — Рядом со мной рухнул в шезлонг Толя. — Можно слегка «оттянуться». Не помешаю?
Мы недолго наслаждались молчанием. Щебет появившейся Ирочки подействовал на нервы как звук электропилы.
— А вон та вершина как называется, Сергей Алексеевич? Вот бы туда подняться… Ой. смотрите, наши уже тут! — Она разглядела меня, полулежащую в стеганом чехле кресла.
— Ай-я-яй! Надо поаккуратней, Ира. Жена чуть нас не застукала. — Он поймал и слегка пожал мою руку в толстой варежке. — Минус шесть градусов. Полный штиль и стопроцентная прозрачность воздуха.
— Я вижу Бельгию, Голландию, Люксембург, Лапландию, Кремль… — Сонно шептал, щурясь на заходящее солнце, Толя.
— Нет, правда! Обалденная красота — просто как картинка! — Присела на деревянный парапет Ирочка. — Аж башка кругом идет — столько всего на свете! А камни, на которые солнце падает, словно раскалены изнутри, светятся, как угли… Елки зеленые, снег синий-синий, а вон там — лиловый! Вот рассказать кому-то — и не поверят… — Печально вздохнула она.
Я прикрыла глаза от обиды. Мне до жути хотелось, чтобы рядом сидел Юл. У ног, положив русую голову на мои колени. И думали бы о том, что блаженные часы проходят, мучая непостижимой потребностью хоть как-нибудь и хоть что-нибудь сохранить, противопоставить нашу радость и скорбь «реке забвения», уносящей все прекрасное, невероятное, чудесное в бесконечную пустоту небытия.
— А где-то вон на том склоне сейчас носится, как дух гор, наша Лара… Сумасшедшая!.. — Сказал Сергей, не стараясь даже скрыть грусти и озабоченности. Еще, как мне показалось, — восхищения.
— Нет, нет, ребятки, Ирочка права, — мы — дети городских трущоб. Такая махина, такое богатство и великолепие не вмещается в душу, распирает её, что-то от меня требует… Ответственности перед чем-то… Или любви… Встав рядом с Ирой, Толя крутил лысой головой под нелепым капюшоном, пытаясь объять необъятное.
Колоссальный небесный купол, накрывший угасающий, покойный, драгоценно-разнообразный мир. Солнце почти опустилось за снежные хребты, наполняя пространство отблесками расплавленного золота. Лиловые бархатные тени и алеющие в закатных лучах склоны, темная зелень еловых рощ и снежные, ледяным блеском лоснящиеся завалы — все требовало от нас какого-то ответа, участия… Но чем, чем ответить этой величественной и трогательной красоте?! Не аплодировать же, как солистке, взявшей невозможно-трудную ноту!..
