Миюки Миябэ - Горящая колесница
— Я узнала от Тамоцу, когда мы стали встречаться.
— А я давно знал. Наши с Сёко матери ходили делать завивку к одной и той же парикмахерше, поэтому я и знал. Тётушке вроде бы даже полицию приходилось вызывать, так допекали — я и сказал, чтобы ко мне обращалась, если опять придут сборщики долгов.
— Тётушка — это мать Сёко?
— Ну да. Я ведь её хорошо знал.
— Говорят, что даже после того, как Сёко переехала в Токио и стала работать, всё равно летом и на Новый год обязательно приезжала. Это верно?
Тамоцу помолчал в раздумье:
— Ну, как вам сказать… Были, пожалуй, годы, когда она и не приезжала.
— А встречи одноклассников у вас бывают?
— Бывают, но в выпускном классе средней школы мы с Сёко были в параллельных.
— Вот как…
— Но всё равно, когда одноклассники соберутся, много чего услышишь. Так я узнал, например, что Сии-тян в Токио стала работать в баре, — с горечью сказал Тамоцу, закусив губу. — Один из наших работает в Токио, вот он и рассказал, что зашёл в дешёвое кабаре в Сибуя, а там Сии-тян, мол, выходит к гостям в ажурных чулках…
— В Сибуя? Ну так он соврал. Она в Сибуя и не работала.
— А где она работала?
— В баре «Голд», это в третьем квартале Синдзюку, ну и в Синбаси, в закусочной «Лахаина». В «Голд» я пока что не ходил, а в «Лахаина» зашёл. Не такое уж это дешёвое место, и никто там не заставляет девушек надевать ажурные чулки.
— Решил блеснуть, вот и приврал, — заметила Икуми.
— А ваши друзья и одноклассники знали про долги Сёко, про то, как она мучается?
— Конечно знали. Такие слухи моментально разносятся.
— Ну а про то, как она вышла из этого положения?
Тамоцу покачал головой:
— Как на самом деле было — не знали. Как это говорится: банк… — что?
— Банкротство, личное банкротство.
— Ага, вот-вот. Да я и сам, пока вы, Хомма-сан, не рассказали, ничего такого не знал. Тётушка объясняла, будто бы ей ничего другого не оставалось, как просить в долг у родни, и боссы из ссудной кассы всё уладили. Точно, так она и говорила.
«Ясно, — подумал Хомма, — банкротство кажется людям чем-то ужасным». Даже мать Сёко скрывала тот факт, что дочь объявлена банкротом.
— И что же, соседи и теперь продолжают так думать?
Парень кивнул:
— А что ещё в голову придёт? Но люди говорили, что как-то это всё странно. Не было у Сэкинэ-сан такой родни, чтобы дала в долг. По крайней мере, не в нашем городе.
— Всех это, похоже, озадачило. Ну, что никто больше не являлся к ней требовать долги, — добавила Икуми.
— И потому, что в голове у вас засел этот вопрос, — медленно начал Хомма, — вы тоже, когда Тосико Сэкинэ погибла такой смертью, начали подозревать Сёко.
Тамоцу не сводил глаз с жены, как будто хотел прочесть у неё на лице, что же он сам об этом думает, — так сказать, удостовериться. Потом наконец сознался:
— Да, так и есть. Решил, что раз ей по-прежнему нужны были деньги, так, может, она думала заполучить страховку. — Парень опустил голову.
— Ведь всё-таки двадцать миллионов иен, так передавали, — пояснила Икуми.
Хомма усмехнулся:
— На самом деле два миллиона.
— Да неужели?
— Именно так. Дешёвая была страховка.
— А что же наплели в десять раз больше?
— Так ведь слухи.
— Тамоцу-тян, это тебе кто сказал — про стоимость страховки?
Парень мотнул головой:
— Не помню…
— На похоронах вы не пробовали спросить у самой Сёко, что стало с долгом?
— Трудно же о таком спрашивать!
— Да уж, наверное.
— Что бы ни было, но тогда казалось, что Сии-тян раздавлена смертью матери, и говорить о деньгах как-то…
— Но всё-таки из головы не выходила где-то в глубине засевшая мысль, что убийцей матери могла быть она — да?
Это был уже жёсткий метод допроса, но Тамоцу не рассердился. Кажется, вина всё ещё тяготила его.
— …Да.
— А вот Сакаи-сан, или как зовут этого детектива, не рассказывал вам, есть ли у неё алиби?
— Кажется, полиция это выясняла, но вроде бы точно установить не удалось.
«Ах вот оно что! — Хомма решил это приберечь на будущее в качестве аргумента. — А вдруг полиция просто не докопалась до истины?»
— А после похорон вы решили поехать к ней в Кавагути из-за того, что вас мучило это подозрение?
Ответила вместо мужа Икуми, от которой он, по-видимому, ничего не таил:
— Ну конечно, потому он специально и поехал.
— Но оказалось, что она скрылась в неизвестном направлении, и он подумал, что сбежала.
— Да.
— Ну, трудно ведь поверить, когда такое случается…
— Немудрено, мне и самому до сих пор не верится.
Хомма достал фотографию женщины, которая называла себя именем Сёко, и показал Икуми:
— Вы не припоминаете, когда-нибудь видели её?
Икуми взяла фотографию в руки.
— Когда Тосико Сэкинэ упала с лестницы, вы случайно проходили мимо и вызвали машину «скорой помощи». А потом в толпе зевак ваше внимание привлекла некая подозрительная женщина в тёмных очках — так и было?
Не сводя глаз с фотографии, Икуми кивнула.
— А если попробовать сравнить ту женщину с фотографией — не видите сходства?
Икуми впилась взглядом в фотографию. В тесном помещении всё замерло. Но тут из-за раздвижной перегородки послышался бодрый голос официанта, который передавал на кухню заказ.
Наконец, всё ещё сосредоточенно хмуря брови, Икуми покачала головой:
— Эту женщину я не знаю. Никогда её не видела. Я не могу точно ответить, она ли была там той ночью. Не знаю, что же зря говорить… Ведь два года прошло, и видела-то я её мельком.
— Но всё-таки как тебе кажется? — настаивал Тамоцу.
— Я не знаю. Нельзя говорить наобум!
Хомма кивнул:
— Это верно. Спасибо.
Он и не ждал, что всё будет просто: раз — и готово. Эта Икуми не из тех, что легко поддаются эмоциям. Но его заботило ещё кое-что.
— Вы хорошо помните обстоятельства того, как Тосико Сэкинэ упала с лестницы?
Икуми съёжилась, словно ей стало холодно:
— Да, помню. Я в тот вечер возвращалась с работы. Я подрабатывала тогда в одном из кафе в здании вокзала. Иногда мне давали с собой оставшиеся нераспроданными пирожные, и в тот вечер тоже. Так вот, когда после этого происшествия я добралась домой и открыла коробочку, все пирожные были всмятку. Я от ужаса так вопила, что эта коробка у меня болталась во все стороны, а не то и вовсе выпала из рук.
— Не хотелось бы вас возвращать к неприятным воспоминаниям, но всё-таки: а Тосико-сан кричала во время падения?
Икуми молча покачала головой:
— Об этом меня и полиция спрашивала, но я не слышала крика. Вдруг, прямо у меня на глазах, она кувырком слетела с лестницы — и всё.
Хомма, поглаживая подбородок, думал, а Тамоцу заявил:
— Полиция потому и решила, что это самоубийство. И сейчас, наверное, считается, что тут на пятьдесят процентов есть вероятность самоубийства. Сакаи-сан, тот следователь, про которого я рассказывал, тоже так думает. Говорит, что, если у неё не было намерения покончить с жизнью, она не стала бы пьяная спускаться по этой лестнице. Ведь есть же лифт.
— Резонно.
— Но только если послушать посетителей этого бара, «Тагава», тётушка лифт не жаловала, говорила, что ей в лифте плохо становится, особенно после того, как выпьет сакэ. Вроде бы она всегда пользовалась лестницей — и поднималась, и спускалась пешком.
— Ну и ну…
— И всё равно Сакаи-сан настаивал на версии самоубийства. Мол, если бы это был несчастный случай или если бы кто-то её столкнул, она бы непременно закричала.
Хомма не считал, что это непременно так и есть. Если человека столкнули в момент, когда он испытал потрясение, когда он весь поглощён какой-то мыслью…
— Всё зависит от ситуации, и человек может издать только что-то вроде хрипа или стона. А там, вообще-то, тихо было?
Тамоцу рассмеялся:
— В «Тагава» есть караоке, а в соседнем заведении — танцзал, там постоянно гремит музыка. Я туда тоже как-то ходил — даже соседа по столику не расслышать.
Икуми была согласна с мужем:
— Верно. Ведь тогда тоже на мой крик выбежали только люди из соседних домов и ресторанчиков. А в «Тагава», пока не поднялся переполох, никто даже не шевельнулся.
— Тосико Сэкинэ часто ходила в бар «Тагава»?
— Похоже, что бывала время от времени.
— Регулярно?
— Да. Мне Сии-тян рассказывала, ещё когда она с матерью жила. У тётушки была единственная отдушина — сходить в бар и посидеть там за рюмочкой.
— По определённым дням?
— В субботу вечером. Ведь тётя Сэкинэ работала в школьной столовой. В субботу у неё был выходной.
Каждый субботний вечер. Если знать место, то можно затаиться где-нибудь поблизости… Убедиться, что подвыпившая Тосико вышла из бара, — и всего лишь толкнуть в спину.
