Наталья Андреева - Стикс - 2
—Я…
— Нам бы ее повидать, — кашлянув, говорит он. Чем черт не шутит?
— Ее? — удивляется девица.
— Марусю.
Девица начинает хихикать. Потом говорит его спутнице:
— Оленька, объясни своему секрьюрити, что Маруся — это не женщина. Это гений!
В этот момент в холл шариком выкатывается тучный мужчина маленького роста. Его волосы стянуты на затылке в хвост простой аптекарской резинкой.
— Чу, слышу знакомый голос, — сладко улыбаясь, поет он. Потом всплескивает пухлыми ручками: — Маруся, ну куда же ты пропала?
— Я… — в третий раз говорит его спутница, и тут он берет ее за руку и крепко сжимает: «молчи».
— Я ж послезавтра улетаю! На полгода! В Париж! Забери же, наконец, свою вещь! А то я не знаю, что мне с ней делать? Хотел было на ресепшен оставить. Ты же сказала, что придешь на днях, и пропала! Как в воду канула! И даже не позвонила! Ай, Маруся, что это с тобой? Твои волосы! Твои брови! Твои руки! А кожа на лице? Ну разве так можно?
— У нас был тяжелый день, — вмешивается он. — Я имею в виду вчерашний.
— А это еще кто? — выкатывает на него ртутные шарики глаз Маруся.
— Я — охранник.
— С каких пор охранники стали такие разговорчивые?
— Я еще и водитель. Личный секретарь. Вы вот что: отдайте нашу вещь и…
— Нашу?
— Мою, — говорит наконец его спутница.
— Секундочку. Я, Маруся, не могу тебя сегодня обслужить, весь день расписан. А завтра у меня с утра сборы. Столько хлопот, столько хлопот! Ты себе даже не представляешь! Ну почему ты мне не позвонила? Что ж ты будешь теперь делать без меня? Впрочем, можешь прилететь ко мне в Париж. Я всегда найду время для любимой клиентки. Только позвони.
— Гражданин, мы торопимся, — не выдерживает он.
— Господи, кто это?! — хватается за грудь с той стороны, где сердце, Маруся. — Где ты его откопала?! Уволь его, слышишь? Он назвал великого Марусю гражданином! Меня, которого пригласили в Париж, на Всемирную выставку…
— Слушай ты, гений, — щерится он. — У тебя своя работа, у меня своя, понял? Гони женщине то, за чем она пришла, и вали к очередной своей Марусе. Понял? Или тебе доходчиво объяснить?
Стилист смотрит на него, приоткрыв рот. Шепчет:
— Господи, кто это? Какой роскошный экземпляр! Да-да, сейчас. Секундочку.
И исчезает. Он думает, что ждать придется целую вечность, но Маруся возвращается тут же, в его пухлых пальчиках зажат CD-диск в пластике без опознавательных знаков.
— Вот, — кокетливо говорит стилист, протягивая ему диск. — Вот ваша вещь. Как жаль, что послезавтра я улетаю в Париж. Маруся, не увольняй его. Я сам буду за него просить. Какой экземпляр! Сохрани его до моего возвращения, слышишь? И я всю жизнь буду укладывать твои волосы бесплатно!
— Вали в Париж, — сквозь зубы говорит он и хватает женщину за руку: — Пошли.
Маруся стоит, приоткрыв ротик, и печально смотрит ему вслед.
— Кажется, ты ему понравился, — улыбаясь, говорит его спутница.
— Я не голубой, — злится он. — Еще бы свидание мне назначил, в гей-клубе.
— А что? Денег у этого Маруси куры не клюют, сразу видно. В крутом салоне работает, в Париж летит. Ты подумай.
— Отвяжись.
Он молча засовывает в барсетку диск. Где бы посмотреть, что там? Компьютер есть дома, в городской квартире, но туда без скандала не сунешься. На работу? Там тоже проблемы. Что же там, на диске? Наверняка то, что они с Петей Зайцевым ищут. Информация.
— Теперь можно ехать. Садись в машину, — говорит он женщине.
— Ты обещал меня покормить.
— «Макдоналдс» устроит?
— Я бы предпочла ресторан.
— С каких пор у тебя появились дорогие привычки? — бормочет он.
— А ты разве еще не понял, что я не Леся? — говорит она, захлопывая дверцу.
Он злится:
— Ну кто тебя надоумил? В какую игру ты играешь? Зачем?
— А зачем тебе этот диск? Это «Стикс», да? Который они ищут?
— Ну, допустим, — сквозь зубы говорит он.
— И что ты с ним будешь делать?
— Спроси что-нибудь полегче. Главное, что он им не достался. Я его нашел, понял? Я! Пусть-ка теперь побегают.
— А ты мужик с амбициями, — усмехается женщина. — Никогда бы не подумала. Видать, недооценила я тебя.
— И не ты одна. Ну поедешь в «Макдоналдс»?
— Да! Поеду!
— А что ты орешь?
— Я не такой жизни хотела! Мне все это не нравится!
— Придется потерпеть.
— Продай его, — внезапно говорит она.
— Что продать?
— «Стикс». Ведь это сколько-нибудь стоит, раз за ним идет такая охота?
— Я думаю, это стоит много, — напряженно говорит он. Потому что ему не нравится ход ее мыслей.
Они медленно продвигаются по проспекту. В центре опять пробка.
— Ну, так продай его. И уедем.
— Куда?
— В Москву! Я хочу здесь жить. В этом городе. Но сначала на юг. Я хочу отдохнуть.
— А дальше что? Что мы будем здесь делать? В Москве?
— Жить. Квартиру снимем. Или купим. Смотря сколько заплатят. Ты ведь сам сказал: много.
— А ты не думала, что им проще убить нас с тобой, нежели заплатить? За вещь, которая нам, собственно, и не принадлежит.
— Однако ты ее взял.
— Я, может, мир хочу спасти, — усмехается он. — Человечество.
— Ну и дурак! — фыркает женщина. — Плюет оно на своих спасителей. Человечество. Людей интересуют только деньги.
— Мы обсудим это после. Сначала поедим. Потом доберемся до места. И тогда уже все обсудим. Как нам жить дальше.
— А куда мы поедем?
— В деревню.
— Ах, в деревню… — тянет она. — Но там же нет никаких удобств!
— Одно есть, причем неоценимое: там нас никто не найдет. Придется потерпеть.
— Хорошо, — вздыхает она. — Раз выхода у меня нет…
— Нет. Надо дождаться, как будут развиваться события. Кажись, доползли! Вот и «Макдоналдс»! Ни в чем себе не отказывай, милая.
— Да уж, спасибо!
Она вылезает из машины и зло хлопает дверцей. Он тоже вылезает, прихватив барсетку. Вещь у него, и расставаться с ней он не собирается. Ни при каких условиях. Аппетитно пахнет едой, желудок у него сжимается. Ишь, ресторан ей подавай! И фаст-фуд сойдет. Главное, что они были первыми и получили диск. В том, что Петр Зайцев скоро прибудет в салон, он лично не сомневается. Это вопрос времени. Возможно, даже не дней, а часов. Голова у Петра Ивановича работает хорошо. Его проблема лишь в том, что Зайцев не знает о трупе в Горетовке. И всей этой истории с серийными убийствами. А дело теперь в архиве.
В это же время
Алексей Петрович Ладошкин широко зевает: скоро полдень. Как медленно тянется время! Это от безделья. Получил Эмильевич его послание или еще нет? А если секретарь не передаст? А если Эмильевич уехал? А если не захочет помочь Леше Ладошкину?
А если, а если… Заладил! Получил! Захочет!
И он идет на кухню пить кофе. Хоть чем-то себя занять. Скоро полдень. Как медленно тянется время. Как же ему все осточертело! Дом, о котором столько мечтал, любовница, закрывшаяся у себя в спальне, и круглосуточная охрана у дверей.
Он идет по коридору и ловит на себя взгляд плечистого парня с квадратной челюстью. На заказ, что ли, их отливают? Не люди — клоны. Все, как один, рослые, плечистые, глаза оловянные, челюсти квадратные. Гомо сапиенс — наемный убийца. Новая порода людей. Плодятся со страшной силой. Чего ж тут удивляться? Война — это работа, за которую неплохо платят. И ее всегда много.
— На кухню, — говорит он.
Охранник молчит. Провожает его взглядом, под которым боязно закрыть за собой дверь. Не положено. За все время своего заточения он слышал от этих парней слов десять, не больше, и ни одного предложения. Имеется в виду грамматическая конструкция. Никогда не скажут: «Куда ты идешь?». «Туда нельзя, потому что…» Просто: «Куда?» Или: «Стоять!», «Нельзя!», «Тихо!».
Включает электрический чайник и с тоской смотрит в окно, пока закипает вода. В коридоре шаги. Минута — и в кухне появляется она. Женщина, из-за которой на его голову обрушились все эти несчастья. Они обмениваются ненавидящими взглядами. Взаимная ненависть их разъединяет на величину пропасти, которую преодолеть невозможно. Мирные переговоры между ними нереальны, так же как и сотрудничество. Они садятся по разные стороны стола, каждый перед своей чашкой, и молчат. Она тоже пьет кофе. А чайник, между прочим, поставил он.
— Что смотришь? — усмехается она.
— Я в окно смотрю, не на тебя.
— Не нравлюсь тебе такая?
На щеке у нее пластырь, под которым толстый слой марли и бинтов. Под ним повязка с какой-то отвратительно пахнущей мазью. Лицо голое, не то что без косметики, даже без бровей и ресниц. От былой красоты ничего не осталось. Выходит, все было нарисованное? Обманщица! Все они такие! Он с ненавистью смотрит на женщину, сидящую напротив, и говорит:
— Да ты мне и раньше не нравилась.
— А ты попал, — злорадно говорит она. — Из этого дома одна дорога: на тот свет.
