Анна Малышева - Голоса ночи (сборник)
– Что? – сипло спросила девушка.
– С лицом у вас что? Когда вы успели?
– Я? – Девушка провела пальцами по своему избитому лицу и неуверенно ответила: – Вчера.
– Что «вчера»?
– Вчера, вчера вечером…
– Что вы болтаете?
Маша уже не стеснялась – она подскочила к девушке, схватила ее лицо обеими ладонями, притянула к свету. Она была гораздо выше, и девушка смотрела на нее снизу вверх – умоляюще, растерянно, совершенно покорно. И эта покорность испугала Машу даже больше того, что она увидела.
– Вы мне что-нибудь объясните? – прошептала девушка, не сводя с нее глаз.
Маша не ответила. Она продолжала изучать это лицо. Избитое, да! Припухшее – да! Но не это изменяло его. Это лицо было другое! Глаза голубовато-серые, но это не те глаза! Рот небольшой, пухлый, но это не тот рот! Но тот же цвет волос, и та же прическа, и тот же овал лица!
– Зачем вы меня так держите? – Девушка даже не пыталась освободиться, она стояла, вытянувшись в струнку, и вся дрожала. Маша отняла руки от ее лица, но взгляда не отрывала. Наконец она несколько раз сморгнула, словно пытаясь избавиться от оптического обмана, и выдавила:
– А вы кто такая?
– Я «кто»?! – воскликнула девушка. – Это вы – кто такая?!
– Вы что, живете здесь? – продолжала Маша, не обращая внимание на заданный вопрос.
– Конечно.
– Это что, ваша квартира?
– Если мой муж умер и квартира была его, то теперь она, наверное, моя, – растерянно отвечала девушка.
– А Игорь был ваш муж?
– Слушайте, что за глупые вопросы?!
Девушка рассердилась, и на миг Маша даже вздрогнула и подумала, не ошиблась ли? Но тень, набежавшая на лицо девушки, быстро исчезла, и оно стало прежним – знакомым и незнакомым одновременно. В ушах у нее блестели бриллиантовые сережки.
– Конечно, он был мой муж, – уже не так сердито, скорее, озадаченно ответила девушка. Нерешительно почесала кончик носа и продолжала с некоторым вызовом: – Меня зовут Анжелика, по мужу я Прохорова, его-то фамилию вы знаете или нет? А девичья моя фамилия Стасюк. Этого вы, наверное, не знаете. Мне двадцать пять лет, образование среднее, профессии никакой не имею, люблю блек-джек. И я не сумасшедшая, ни капельки, уверяю вас.
– А я и не говорю, что вы сумасшедшая. – Маша не сводила с нее глаз и все больше убеждалась в том, что не ошиблась – это была другая девушка. Она даже казалась моложе, чем та, наверное, из-за другого макияжа, а может, из-за выражения глаз. У той глаза были настороженные, но при этом спокойные. Странное выражение, внушающее тревогу. Так смотрят, когда хотят ударить и ждут удобного момента. Эта девушка смотрела по-другому. Она вообще была другая, не говоря уже о синяках на лице.
– Нет, вы меня принимаете за сумасшедшую, если говорите, что следили за мной в метро и я вас видела, и убежала от вас.
– Вы меня не видели, – согласилась Маша. От этого открытия ей не стало легче, напротив, не покидало ощущение сделанной ошибки. Та, в голубом плаще, куда она убежала? Куда пропала?
– Вот именно, – подтвердила девушка. – Вы, может, и следили за мной, но я вас не видела. Живьем, во всяком случае.
– Это как? А где вы меня видели мертвой? – Маша почувствовала, что усмехается против своей воли. Девушка была какая-то смешная, а может, казалась такой по контрасту с той, другой. – Слушайте, а давно вы надевали свой голубой плащ?
– Сто лет назад, – быстро ответила та. – Я вас видела на видеокассете.
– Я же не актриса.
– Ну вот, вы меня за сумасшедшую принимаете? – Девушка потянулась к пачке сигарет, лежавшей на столе, открыла ее и протянула Маше: – Курите? Хотите?
– У меня есть свои, – ответила она и достала «Данхилл».
Увидев зеленую пачку, девушка слегка вздрогнула, как-то напряглась, и лицо ее снова окаменело, стало чужим, точнее, знакомым, хорошо знакомым Маше. Она чувствовала растущую панику: эта девушка была одновременно и той, другой!
– Анжелика, – неуверенно спросила она. – Вы мне правду говорите?
Девушка наконец закурила, но все еще не отводила глаз от зеленой пачки.
– Я спросила про метро… Но у вас синяки!
– А при чем тут мои синяки? – Девушка осторожно выпускала дым из разбитых, припухших губ. – Вы же не убьете меня, нет?
– А вы меня?
Девушка не улыбнулась, только пожала плечами, считая вопрос излишним.
– Знаете, лучше садитесь. – Она показала гостье на кресло. – Кофе будете?
Уже исчезая в коридоре, девушка вдруг обернулась и сказала:
– А я вас действительно видела на кассете. Вы что, совершенно не помните, кто и когда вас снимал? Не заметили?
– Нет…
– Ну, ясно, – кивнула девушка. – Я бы тоже на вашем месте не запомнила. Я вам кое-что расскажу, только не сердитесь.
И исчезла на кухне. Пока она варила кофе, Маша оглядывала комнату. С того дня, когда она здесь в последний раз побывала, кое-что изменилось, да это было и неудивительно – ведь хозяин умер. Стало больше беспорядка, вещи валялись, где попало, с подлокотника кресла свешивался белый кружевной лифчик, в углу валялась красная туфля на низком каблуке, пепельница была забита скрюченными окурками. Маша только стала выискивать местечко, куда бы приткнуть свою собственную сигарету, как на пороге появилась Анжелика с маленьким подносом, где дымились две чашки.
– Извините, – она быстро переменила пепельницу, и Маша сунула туда окурок. Он зашипел, попав в лужицу воды на дне. – Извините, я как во сне. Вас зовут?..
– Маша.
Анжелика искоса глянула на нее и на миг снова стала похожа на ту, другую. У Маши голова пошла кругом, и она вдруг спросила:
– Анжелика, а у вас сестры нет?
– Нет, я единственная. А что такое? – забеспокоилась та.
– Нет, ничего.
Анжелика уселась в другое кресло и взяла с подноса чашку. Маша к кофе не притронулась. Только теперь до нее начинало доходить, насколько щекотливым будет этот разговор. «Я шла к женщине, о которой знала хоть что-то, а оказалась в гостях у другой, о которой не знаю ничего… – размышляла она, разглядывая свои наманикюренные ногти. – Глупо. Лучше бы уйти…» Но она и сама понимала, что уйти не сможет, не сможет остановить себя, как не могла она остановиться с того самого дня, когда Иван спьяну проболтался.
– Маша, а о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила Анжелика, отставив в сторону свою чашку. – Почему вы молчите? Может, мне первой вам все рассказать?
– Что «все»?
– Ну, есть что… Или я делаю ошибку? – спросила она будто у самой себя. – Не знаю, ничего не знаю. Но если вы ко мне пришли, значит, ничего не боитесь? Я имею в виду милицию.
Маша неопределенно пожала плечами. Анжелика пояснила:
– Я хочу сказать, не вы же его убили?
– Не я, – подтвердила Маша.
– А я думала, что вы, – созналась та. – Я бы и сейчас так думала, но зачем же вы тогда сюда пришли? Меня убить, что ли?..
Она вдруг коротко и звонко рассмеялась, но, поймав на себе недоуменный взгляд своей гостьи, смущенно пояснила:
– Я нервничаю, столько всего случилось, что сразу не расскажешь. На самом деле, вы же не убить меня пришли?
– Нет.
– Ладно. Но если вы все-таки явились за этим, тогда сразу вам скажу, вы и так под подозрением. За это я и хотела попросить прощения.
– Как это?
– Помните, как вы с Игорем в апреле ездили на дачу к его приятелю?
Маша перестала разглядывать свои ногти и подняла голову:
– Это он вам рассказал?
– Приятель. Не Игорь, – уточнила Анжелика. – Игорь мне о вас ни слова не говорил. А приятель записал ваше выступление на кассету и прокрутил кассету при всех нас. Я решила, что вы очередная его любовница. Я уже нашла двух. А насчет вас и не сомневалась, потому что те две против вас… Но меня на самом деле не очень волнует, были вы его любовницей или нет. Я, можно сказать, уже привыкла.
Маша не переставала удивляться, глядя на эту девицу, и чем больше она удивлялась, тем меньше ее опасалась. В конце концов она сказала:
– Ладно, не буду делать секрета из того, что когда-то я его любила. И была его любовницей. Правда, недолго. Год.
– Вы говорите «когда-то»? – заинтересовалась Анжелика.
– Да, очень давно. Вы тогда еще были ребенком.
– Не может быть!
– Почему? – удивилась Маша. – У вас же была значительная разница в возрасте. Не думаете же вы, что он достался вам девственником?!
– Никогда так не думала… Да я вообще об этом не думала.
– Вы что, никогда его не ревновали к прошлому? – поинтересовалась Маша.
– Я его вообще ни к чему не ревновала.
– Да? Какая редкость. – Маша говорила с некоторой горечью, и ей не удалось это скрыть. – Если уж быть точной, то вам тогда было лет тринадцать. А мне двадцать три, и ему тоже, соответственно. Так что ревновать было бы глупо…
– Так давно? – недоверчиво протянула Анжелика. – И что, вы расстались?
– Да, как видите.
– Ничего я не вижу, – так же недоверчиво продолжала та. – А зачем вы опять к нему пришли?
– Я двенадцать лет ничего о нем не знала, – отрезала Маша. – И знать не хотела, поверьте! И вообще… Ну, об этом не стоит. И если я снова решила его увидеть, то не ради того, чтобы с ним переспать, уж вы меня простите. Мне надо было кое-что у него узнать.
