Камилла Лэкберг - Проповедник
Первый раз за время их общения Гун Струвер потеряла дар речи. А потом Патрик увидел, как она закипает. Ларс положил ей на плечо руку, надеясь успокоить жену, но она ее раздраженно сбросила.
— Ну и что эта сволочь о себе думает! Ты когда-нибудь слышал, Ларс, что-нибудь более наглое? Врать мне прямо в лицо и говорить, что моя внучка, моя собственная плоть и кровь, умерла! Все эти годы она там как сыр в масле каталась, а я все глаза выплакала, думая, что моя любимая бедняжечка умерла ужасной смертью. Ты можешь себе представить, что он это сделал, потому что я была назойливой? Ты можешь себе представить такую наглость, Ларс? Только потому, что я требовала того, на что имею полное право, он меня назвал назойливой.
Ларс снова попробовал успокоить Гун, и она опять сбросила его руку. Она так завелась, что у нее изо рта разве что пена не шла.
— Уж теперь я ему всю правду выложу. У вас, наверное, есть его телефонный номер? Я бы с удовольствием ему позвонила, чтобы он услышал, хрен немецкий, что я обо всем этом думаю.
Патрик глубоко вздохнул про себя. Он мог понять, что у Гун есть основания злиться, но она, похоже, совершенно упустила из виду ключевой пункт его рассказа. Патрик позволил ей еще побесноваться и затем спокойно сказал:
— Я понимаю, что, возможно, это тяжело слышать, но вообще-то неделю назад мы нашли убитой твою внучку вместе с Сив и Моной. Так что я должен спросить — имели ли вы какие-либо контакты с девушкой, называвшей себя Таней Шмидт? Не предпринимала ли она попыток связаться с вами?
Гун быстро замотала головой, но Ларс, казалось, задумался. Потом он сказал неуверенно:
— Пару раз кто-то звонил, но ничего не говорил, просто молчал. Да ты же, наверное, помнишь, Гун, это было, по-моему, две-три недели назад, и мы подумали, что, наверное, кто-то хулиганит. Так ты считаешь, что это могла быть?..
Патрик кивнул:
— Вполне возможно. Ее отец рассказал ей всю историю два года назад, и она могла предполагать, что ей, может быть, будет трудно наладить с тобой контакт. Она заходила в библиотеку и сделала копии статей об исчезновении своей матери, так что, по-видимому, она приехала сюда, стремясь выяснить, что же случилось тогда с ней.
— Бедненькая, сердечко мое.
До Гун, кажется, наконец дошло, что от нее ожидалось, и она зарыдала крокодиловыми слезами.
— Если бы я только могла подумать, что моя любимая малышка все еще жива и так близко и что мы могли бы успеть встретиться, если бы… Что же это за человек, который такое со мной сотворил? Сначала Сив, а потом моя маленькая Малин.
Тут Гун пришла в голову мысль:
— А может быть, я в опасности, может быть, кто-то хочет добраться до меня и мне нужна защита полиции?
Гун, хлопая глазами, переводила взгляд с Ларса на Патрика и обратно.
— Я думаю, в этом нет необходимости. У нас нет никаких оснований полагать, что убийство имеет какое-то отношение к тебе. Так что на твоем месте я бы не стал беспокоиться по этому поводу.
И потом Патрик не удержался от колкости:
— Да и кроме того: убийца интересовался только молодыми женщинами.
Патрик тут же пожалел о том, что позволил себе эту вольность, и поднялся, показывая, что разговор закончен.
— Мне искренне жаль, что пришлось приехать к вам с такими новостями. И я также был бы очень благодарен, если бы вы мне позвонили в том случае, если вспомните что-нибудь. Ну а мы для начала проверим эти телефонные звонки.
Прежде чем уйти, Патрик обернулся и еще раз завистливо посмотрел на прекрасный морской вид. Гун Струвер была отличным доказательством того, что хорошее не всегда достается тем, кто его действительно заслуживает.
— Что она сказала?
Мартин и Патрик сидели в комнате отдыха. Кофе, как обычно, слишком долго простоял в кофеварке, но они давно привыкли и пили его с удовольствием.
— Я, конечно, не должен так говорить, но это такое дерьмо, такая гнусная баба. Больше всего ее разозлило совсем не то, что она столько лет не видела свою внучку и ничего не знала про ее жизнь, и даже не то, что ее недавно убили: ее взбесило, как эффективно отец внучки пресек все ее поползновения вытянуть из него деньги.
— Да, полное дерьмо.
И они мрачно помолчали, размышляя о том, какими мелочными могут быть люди. В участке стояла необыкновенная тишина. Мелльберг еще не появлялся: похоже, в это утро он решил порадовать себя возможностью поспать подольше. А Ёста и Эрнст патрулировали окрестности, охотясь за нарушителями правил дорожного движения, или, если называть вещи своими именами, сидели в каком-нибудь спокойном месте и закусывали в ожидании, что нарушители сами приедут к ним, представятся, а потом сами себя посадят под замок. Они имели обыкновение называть это превентивными полицейскими мерами. Как ни посмотри, так оно и было. Что может быть более превентивного, чем двое полицейских, которые сидят и расслабляются где-нибудь в тихом уголке?
— А как ты считаешь, зачем ей понадобилось приезжать сюда? Вряд ли она собиралась поиграть в детектива и выяснить, куда исчезла ее мать.
Патрик покачал головой:
— Нет, я так не думаю. Но вполне могу понять, что ей очень хотелось узнать, что случилось, ну и увидеть побольше своими глазами. И мне кажется, рано или поздно она бы наверняка вступила в контакт с бабушкой. Но мне думается, что ее отец дал бабушке не самую лестную характеристику, так что я понимаю, почему она медлила. И кстати, я ничуточки не удивлюсь, если по данным от «Телиа»[14] окажется, что звонки Ларсу и Гун Струверам были сделаны откуда-то из телефонной будки во Фьельбаке, скорее всего, одной из тех, что стоят в кемпинге.
— Но как же она очутилась в Кунгсклюфтане вместе со скелетами Сив и Моны?
— Об этом я знаю не больше твоего. Могу только предположить, что Таня, должно быть, наткнулась на что-то или, точнее говоря, на кого-то, кто имел прямое отношение к исчезновению ее матери и Моны. Если это так, то мы можем автоматически исключить Йоханнеса: как ни крути, а он лежит в могиле на кладбище во Фьельбаке. — Патрик задумчиво посмотрел на Мартина. — А мы можем быть в этом совершенно уверены? Нет никаких сомнений насчет того, что он действительно мертв?
Мартин рассмеялся:
— Ты что, шутишь? Он ведь повесился в тысяча девятьсот семьдесят девятом году. Мертвее, по-моему, и быть нельзя.
Патрик продолжил взволнованным голосом:
— Я понимаю, это может показаться невероятным, но послушай: давай подумаем и представим себе: а что, если полиция подошла достаточно близко к правде и у Йоханнеса земля начала гореть под ногами? Но он Хульт и может распоряжаться значительными денежными суммами, притом вовсе не обязательно сам, он мог это делать через своего отца. Немного подмазал там, немного здесь — и опа, вот у него уже фальшивое свидетельство о смерти и пустой гроб.
Мартин засмеялся так, что схватился за живот и едва не свалился со стула:
— Ну ты, блин, совсем спятил. Тут тебе Фьельбака, а не Чикаго начала тридцатых. Когда ты там, на пристани, со Струверами сидел, тебе голову не напекло? Подумай хотя бы о том, что Йоханнеса нашел его собственный сын. И каким макаром можно заставить шестилетнего мальца выдать такую вот веселую историю, если, по-твоему, все это неправда?
— Я пока не знаю, но собираюсь выяснить. Ты как, со мной?
— Куда это?
Патрик поднял глаза к потолку и сказал очень медленно и четко:
— Поговорить с Робертом, ясное дело.
Мартин вздохнул, но поднялся. Он бормотал себе под нос:
— Можно подумать, у нас никаких других дел нет.
По дороге к выходу он вспомнил одну вещь:
— А как быть с удобрением? Я собирался заняться этим как раз перед ланчем.
— Попроси Аннику, — бросил ему Патрик через плечо.
Мартин остановился в приемной, объяснил Аннике задачу, назвал марку удобрения и фирму-изготовителя. Она восприняла задание вполне спокойно и, казалось, была рада заняться чем-нибудь конкретным. Мартин не мог выкинуть из головы мысль о том, что они понапрасну потратят драгоценное время. Идея Патрика казалась ему совершенно надуманной, слишком фантастической, чтобы иметь какое-то отношение к действительности. Но расследованием руководил Патрик, так что…
Анника набросилась на задание. Последние дни были заполнены лихорадочной деятельностью. Она крутилась как белка в колесе: организовывала прочесывание округи в поисках Ени. Поиски продолжались три дня, но оказались безрезультатными. Львиная доля туристов уехала из Фьельбаки после событий последних недель, а ее телефон в приемной подозрительно молчал. Даже журналисты начали терять интерес к происшествию и искали более свежие сенсационные новости.
Она посмотрела на листочек с записью, который оставил ей Мартин, нашла в телефонном справочнике номер и позвонила. Ей пришлось обзвонить несколько отделов предприятия, прежде чем она получила номер директора отдела продаж. Ее звонок поставили на ожидание, и она сидела и слушала в трубке музыку и с удовольствием вспоминала неделю, проведенную на Тенерифе. Вернувшись после отпуска, она сначала чувствовала себя окрепшей, посвежевшей, красивой, но после того, как окунулась в участке в водоворот событий, все это казалось ей нереально далеким. Она с тоской вспоминала песчаные пляжи, лазурно-голубую воду и большую миску с паэльей перед собой. И она, и муж, оба прибавили по паре килограммов, потому что не отказывали себе в удовольствии вволю полакомиться блюдами местной кухни, но их это совершенно не беспокоило. Ни Аннику, ни мужа ни в коем случае нельзя было отнести к мелким созданиям, и они принимали это как жизненную реалию и не увлекались диетами и похудением. Когда они лежали, прижавшись друг к другу, их тела прекрасно ладили и образовывали единый большой теплый вихрь волнующейся плоти. И они часто занимались этим во время отпуска…
