Елена Михалкова - Алмазный эндшпиль
Странный посетитель стоял к Майе спиной, и ей была видна только широкая спина, распиравшая тесный пиджак, и вытянутая, как баклажан, голова.
– Какой знакомый, голубчик? – удивился Дворкин. – Вы о чем?
– Семен Львович, ну не надо, – попросил мужчина.
Майя, стоявшая напротив, заметила, как Сема изменился в лице. Визитер что-то держал в руке, и это «что-то» было хорошо видно Семе, но совсем не видно ей.
– Ваш хороший знакомый, – с напором повторил мужчина. – У вас встреча, вы забыли?
Второй так и стоял у дверей, перегораживая вход. Дворкин, точно под гипнозом, вышел из-за прилавка и двинулся вперед, не бросив на Майю и взгляда.
Он ступал очень странно, словно ноги у него не сгибались в коленках. Казалось, что каждое движение дается Семе с трудом – он едва отрывал подошвы от пола. «Шарк-шарк-шарк-шарк», – раздавалось в салоне. Снаружи сигналили машины, в приоткрытую дверь врывался яростный шум проспекта, но Майя ничего не слышала, кроме этого страшного старческого шарканья.
Визитер крепко держал Сему под локоть одной рукой. Вторую он сунул под пиджак, будто у него там что-то болело. Не доходя до Майи двух шагов, мужчина бросил на нее взгляд, от которого у Марецкой по спине побежали мурашки.
Этот взгляд даже нельзя было бы назвать предостерегающим. Так смотрит с прилавка замороженная рыба мертвыми, ничего не выражающими и все равно пугающими глазами.
Пальцы Майи нащупали гладкую квадратную кнопку, и в ту же секунду сзади кто-то крепко перехватил ее за обе руки, стянул их назад. «Антон»!
Майя даже не могла пошевелиться. Она все-таки попыталась дернуться, но без всякого толка.
– Тихо, – шепнул ей на ухо Белов, удерживая ее стальными пальцами. – Не надо.
Сема рядом со своим провожатым прошаркал мимо них. Около дверей он оказался зажат между двумя громилами. Конвоируя ювелира с двух сторон, они очень быстро спустились к машине, посадили Дворкина внутрь – и джип сорвался с места раньше, чем успела захлопнуться задняя дверца.
Только тогда оцепенение спало с Майи. Она обернулась к Антону, который разжал руки и отошел в сторону.
– Ты что?! С ума сошел?! Это же грабители!
Он покачал головой.
– Это не грабители. Это люди Хрящевского.
– Какая разница?! Они его увезли!
Антон поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– Да, – резко сказал он. – Они его увезли. А ты хотела бы, чтобы они устроили здесь бойню? Если ты не заметила, тот, у двери, держал тебя под прицелом!
– Что они с ним сделают?!
Белов помолчал.
– Что?!
– Ничего не сделают, – неохотно уронил он. – Подержат у себя и завтра привезут.
Секунду Майя смотрела на него расширенными глазами, затем схватилась за телефон:
– Я звоню Верману.
– Не имеет смысла. Ему уже позвонили.
Верман появился в салоне час спустя. При виде его Майя ахнула:
– Господи, Моня, что с вами?
Верман захлопнул дверь, не обращая внимания на растерянные лица двух женщин, собиравшихся зайти в магазин, и опустил жалюзи. Его жилет расстегнулся, из-под жилета торчала рубашка, волосы на голове стояли дыбом. Цвет лица у Вермана стал такой, будто его вот-вот хватит удар.
– Моня, сядьте, выпейте воды!
Антон и Майя усадили ювелира на стул, Белов принес стакан с водой. Верман глотнул, закашлялся и долго не мог прийти в себя – все кашлял и кашлял, держась за горло и выпучив глаза.
– Мне позвонил Хрящевский, – наконец прохрипел Моня. – Дворкин у него.
– Мы знаем, – взволнованно сказала Майя. – Моня, вы звонили в милицию? Звонили?
Верман покачал головой.
– Так чего же вы ждете?! – поразилась Майя. – Я звоню им сейчас же!
Она дернулась, чтобы встать, но Моня положил ей руку на плечо.
– Марецкая, не вздумай никуда звонить, – проговорил он, тяжело дыша. – С ума сошла? Хочешь потом Дворкина опознавать по зубам?
Майю передернуло.
– Так что же, это похищение? – тихо спросила она.
Верман кивнул и снова схватился за стакан с водой. Зубы его с отвратительным звуком клацнули по стеклу, так что Майю передернуло.
– Но зачем Хрящевскому понадобился Сема?! – ужаснулась она.
– Может быть, он хочет держать его у себя в качестве гарантии, что с передачей бриллиантов Купцову все пройдет нормально? – предположил Антон. – И Дворкин его страховка?
Но Моня отрицательно покачал головой.
– Сейчас… – пробормотал он и сунул Белову стакан. – Вы же ничего не знаете! Сейчас…
Он вскочил, добежал до кабинета и скрылся за дверью. Майя вопросительно посмотрела на Антона. Белов пожал плечами.
Через минуту Верман вышел в одной рубашке, без пиджака и жилета, утирая лицо платком. Он забросил в рот две таблетки, вырвал у Антона стакан и судорожно глотнул воды. По подбородку потекли две струйки.
Выпив таблетки, Моня плюхнулся на стул и застыл, обхватив голову руками. Некоторое время Майя выжидала, не начнет ли Верман говорить, но тот молчал, и она не выдержала:
– Моня, все совсем плохо? Скажите хоть что-нибудь! Что случилось?
Моня качнулся на стуле.
– Нас кто-то сдал, – простонал он. – Хрящевский узнал, что я купил «Голубого Француза»!
– Вот черт, – упавшим голосом сказала Майя.
– Да! – Верман внезапно вскочил и потряс кулаком. – Именно черт, а не кто-то другой! Боже мой, боже мой… Я все поставил на этот бриллиант! Такая невероятная, счастливая случайность, что он достался именно тогда, когда был нужен… Я решил, это знак судьбы! Само провидение желает, чтобы мы спаслись! Разве появление «Француза» можно было истолковать как-то иначе?! Ведь он пришел сам, когда его не ждали, и достался нам буквально даром! А Краузе? Он как будто предчувствовал, что я сообщу ему о бриллианте – сразу сорвался и прилетел сюда. Волна успеха, вот как это называется! Нас бы вынесло этой волной так далеко от Хрящевского, что он мог бы лишь кусать себе локти, но Вермана с Дворкиным ему было бы уже не достать! И проиграть – сейчас, в двух шагах от победы?!
Моня в отчаянии ударил пухлым кулаком по витрине и сам взвыл от боли.
– Это Краузе, Краузе, больше некому! – тряся ушибленной рукой, приговаривал Верман. – Больше никто не знал. Проклятый немец! Фашист! Мерзавец! Не зря он вчера старался вытянуть из меня все подробности! О-о-о, если бы я только догадывался! Я бы прикончил его там, в кафе, этими же руками!
Моня потряс перед собой короткими толстыми ручками. Это выглядело смешно, но ни Антон, ни Майя не улыбнулись.
Ювелир забегал кругами по салону в лихорадочном возбуждении.
– Краузе, Краузе, Краузе… – твердил он, словно ненормальный. – Вот кто во всем виноват! Когда мне позвонили и сказали, что Сема у них, я сразу все понял! Моня Верман совсем не такой глупец, как думают некоторые. Нет, черт возьми, он вовсе не такой глупец! Он гораздо хуже, чем глупец! – закончил Верман упавшим голосом.
Он резко оборвал свой бег, встал как вкопанный и закрыл глаза.
– Моня, – робко позвала Майя. – Моня, скажите… Что хотел от вас Хрящевский?
Верман криво улыбнулся:
– А как ты думаешь?
– Перекупить камень?
Ювелир открыл глаза, убедился, что Майя спрашивает всерьез, и демонически расхохотался.
– Перекупить?! Перекупить?! Господи, Марецкая, в каком мире ты живешь?! Я тоже хочу в эту волшебную страну, где бандиты покупают драгоценные камни у бедных ювелиров! Как бы счастливо мне жилось там…
Он доплелся до стула и мешком осел вниз, повторяя: «счастливо, счастливо».
Антон подал голос:
– Хрящевский не покупает то, что можно взять.
– Вот именно, – с горечью подтвердил Моня. – Поэтому он хочет, чтобы я просто отдал камень ему.
– Как – отдал… – обескураженно проговорила Майя. – А что взамен?
– А взамен он выпустит Дворкина целым и невредимым.
Майя уставилась на него в надежде, что это была глупая шутка. Но Верман и не думал шутить.
– И вы сидите и ждете? – поразилась она. – Вместо того, чтобы уже писать заявление в прокуратуру?! Моня, вы что! Надо действовать, немедленно! Вашего Хрящевского прижмут к ногтю как обычного уголовника, которым он и является! Это серьезное преступление, и на этот раз он не отвертится.
Верман с надеждой поднял голову.
– Записи с камер наблюдения, наши показания, – воодушевленно продолжала Майя. – Этого будет вполне достаточно, чтобы завести дело и найти похитителей. Послушайте, ваш великий и ужасный Хрящевский сам себя подставил!
– И как же он себя подставил? – скептически хмыкнул Антон.
Майя осеклась.
– Мы ведь с тобой видели… – пробормотала она.
– Мы с тобой видели, как два человека увели Семена Львовича с собой. То же самое видели и камеры наблюдения. Сема шел сам, его не волочили силком. Но даже если бы и волочили – при чем здесь Хрящевский? Как ты собираешься связать похищение с ним лично? Допустим, следственная группа быстро выяснит, кто были те двое, что увезли Сему. Только предположим, хотя выяснить это не так-то просто – номера на машине наверняка липовые. И что потом?
