Фридрих Незнанский - След "черной вдовы"
— Ты имеешь в виду максимальный срок, положенный по той или иной уголовной статье? Или по совокупности их, да?
— Вот именно. И он в худшем случае отделается относительно легким наказанием. Скажем, испугом.
— Вон ты о чем! — Питер и Генрих переглянулись и рассмеялись. И Реддвей продолжил: — Твой «умозрительный преступник», Алекс, все равно не уйдет от сурового наказания. Нет, не смертельный приговор, да? Но некоторые финансовые преступления в европейском законодательстве часто перевешивают уголовные. Генрих доволен нашим разговором, в котором отчетливо видит профессиональное и... э-э... товарищеское взаимопонимание. Он интересовался, как ты устроился, я объяснил. И теперь, если у тебя есть желание, можно отправляться к его шефу.
«А интересно, как же я устроился и что мог Крафту объяснить старина Пит?» — мысленно ухмыльнулся Александр, помня, что его сумка с самыми необходимыми вещами все еще покоится в багажнике джипа Реддвея. И предложение Питера относительно того, что «Файв левел», или «Пятый уровень», как они всегда скромно и без излишних претензий именовали свою школу, расположенную в Гармиш-Партенкирхене и готовившую специалистов по борьбе с международным терроризмом, готов предоставить ему удобный номер в собственной маленькой и уютной гостинице, в сущности, нереально. От Альпийских предгорий, минуя Мюнхен, до Франкфурта не менее пяти с половиной сотен километров. Значит, остается ожидать, что германская Фемида предоставит ему официальные или какие-то иные апартаменты, приличествующие его званию и положению. Все-таки он — не простой гость, и определенный протокол приема должен быть соблюден.
Питер Реддвей и Генрих Крафт между тем шумно допили свое пиво и, сыто отдуваясь, поднялись, чтобы продолжать, как говорят в России, «государеву службу»... А что, вполне приличные парни!
2
Фемида не подвела. Но и не сильно расщедрилась. Турецкого поселили в сравнительно недорогом отеле недалеко от центра города. Александр Борисович вспомнил, что и во время первого приезда сюда, семь или восемь лет назад, он тоже проживал здесь. Расследовал дело об убийстве известного российского банкира Алмазова, в котором были замешаны дети и бывший супруг Шурочки Романовой, боевой начальницы Славки Грязнова. Тяжелый случился год. И Шурочка погибла. И сам едва концы не отдал...
А принимал его здесь в ту пору герр Ханс Юнге, старший инспектор Франкфуртской уголовной полиции[1].
Номер оказался таким же, как и в прошлый раз: далеко не люкс, обычная комната с прихожей и санузлом, то есть с самым необходимым, и, кажется, еще тогда запомнилось, что он мало чем отличался от своего «собрата» в московской гостинице «Россия». Впрочем, претензий у Турецкого не было ни прежде, ни теперь — он же приехал сюда работать, а не отдыхать. Да к тому же припомнились сказанные тогда слова старшего инспектора о том, что эту гостиницу почему-то предпочитают остальным, коих великое множество, русские туристы. И полиции очень удобно обеспечивать здесь безопасность проживания — практически все находится под ее контролем. Что ж, и это неплохо.
Несколько утомленный перелетом, встречами, пивным баром в Висбадене и, наконец, переговорами с шефом Федерального криминального ведомства Гюнтером Траутфеттером, сухопарым пятидесятилетним мужчиной, напоминающим портретно знаменитого английского киноактера Алека Гиннесса, Александр Борисович с удовольствием принял извинения Питера Реддвея, у которого, оказывается, нашлись и собственные неотложные дела в городе, и он просто вынужден был покинуть «лучшего своего друга Алекса». Господи, какое это счастье — остаться наконец одному! Принять прохладный душ, достать из бара парочку бутылок отличного пива, положить вытянутые ноги на журнальный столик и покайфовать с закрытыми глазами в свое удовольствие!
И он, совершив необходимые действия, погрузился в кайф. Но наслаждение длилось недолго. От вялых мыслей оторвал телефонный звонок. Турецкий перегнулся через столик и дотянулся до трубки.
— Александр Борисович? — услышал он вкрадчивый голос и подумал, что таким тоном обычно разговаривают адвокаты, которым от тебя нужно что-нибудь очень важное.
— Слушаю.
Угадывать, кто бы это мог быть, не хотелось. Кому надо, тот сам и представится, и проявлять свой интерес нет необходимости. Кстати, не удивило и то, что его тут знали. Об этом его уже предупредили, во-первых, Генрих Крафт, а во-вторых, сам Гюнтер Траутфеттер. И тот, и другой проявили озабоченность, что его появление в Германии не осталось незамеченным, и подозревали также, что пристальный интерес к его личности мог возникнуть, по всей видимости, лишь в криминальных российских кругах, к сожалению, по-прежнему оказывающих свое преступное влияние на экономику объединенного германского государства. Проблемы, проблемы, что поделаешь!..
Итак, первый звонок, типа первой же и ласточки...
— Вас не удивляет, уважаемый Александр Борисович, что о месте вашего пребывания уже известно как бы посторонним лицам?
Вот это лишенное смысла «как бы» с потрохами выдало говорившего. Конечно, россиянин, из интеллигентов, а сама постановка вопроса выдает, по сути, довольно мелкого человечка, обожающего играть в загадки. Точно, из юристов на службе у мафии, если выражаться высокопарным языком российских телевизионных сериалов.
— А вас интересует только эта проблема? Нет, не удивляет. Меня давно ничто не удивляет, господин... а впрочем, неважно, вы кого, собственно, представляете? АО «Норма», надо полагать?
— Вы чертовски проницательны, господин помощник генерального прокурора! — засмеялся, зарокотал довольный голос. — Приятно иметь дело с человеком...
— Перестаньте расшаркиваться, от этого никакой пользы ровным счетом ни мне, ни вам. Чего надо-то? И вообще, я отдыхаю.
— Приношу искренние извинения, не желаю нарушать ваш отдых, но, если позволите?..
— Позволяю, только, пожалуйста, покороче, сделайте одолжение.
— Слушаюсь. То есть... ну да. — Произошла короткая заминка. — Скажите, сильно нарушит ваши планы на сегодняшний вечер, если вы получите приглашение посетить, скажем, бар в этом вашем отеле? Ненадолго. Для небольшого приватного разговора.
— Смысл?
— Это вам станет понятно, когда вы лично, и без свидетелей, один на один, гарантируется полнейшая конспирация... —Голос легко хихикнул. — Встретитесь для короткого разговора на тему, кровно интересующую обе стороны.
— И что ж это меня, по вашему мнению, должно кровно интересовать?
— Вы достаточно сами информированы, Александр Борисович, чтобы я брал на себя смелость что-то вам подсказывать, а уж тем более — комментировать.
— Ах вот вы о чем... Ну что ж... я, пожалуй, соглашусь. Да, кстати, а вы не боитесь? В этом отеле служба безопасности поставлена в высшей степени профессионально, это я помню еще по прежним временам.
— Александр Борисович, нам достаточно подробно известен ваш славный послужной список, и дело Матвея Калины в частности. Мы отлично себе представляем, с кем имеем дело. Пардон, я неточно выразился: дел-то мы как раз и не имеем, и хотелось бы верить, что так будет и в дальнейшем, всегда. Но моя невольная оговорка не столь важна. А за безопасность свою вы можете совершенно не беспокоиться. Абсолютно. И желательно также, чтобы ваши друзья и коллеги не были заранее проинформированы вами о нашем предложении. Потому что когда что-то в спецслужбах не согласовано заранее, возникает опасность так называемой «неавторизованной активности». Надеюсь, вам памятен этот старый чекистский термин? В этом-то все и дело, а зачем оно нам? Ну так можно на вас рассчитывать, уважаемый Александр Борисович?
— А почему же нет? Только прошу заранее учесть и вас, и будущего моего тайного собеседника, что никаких обещаний, тем более — обязательств, я на себя предварительно брать не собираюсь. Устраивает такая постановка вопроса — пожалуйста. Нет — ваши проблемы. Но я так и не узнал, с кем разговариваю?
