Даниэль Клугер - Смерть в Кесарии
— А с Шмуэлем Бройдером вы познакомились уже в Израиле?
— С Шмуэлем Бройдером? — она чуть нахмурилась, отрицательно качнула головой. — Нет, по-моему, я не знаю такого. Имя знакомое, видимо, где-то слышала, но лично… Нет, — сказала она решительно. — С ним я незнакома.
Натаниэль вычеркнул в блокноте одну строку.
— Скажите, Белла, кто из руководства вашей компании принимал участие в создании и работе компании «Ари»? — спросил он.
— Компания «Ари» создавалась по личной инициативе Розенфельда, — ответила Яновская. — Так мне кажется, во всяком случае. Не могу ответить, кто именно этим занимался. Думаю, все понемногу. И Ари, и Моше. Кое-что делала я.
— Что именно?
— Чисто техническую работу — готовила проекты документов. Уставных, лицензионных. Я, все-таки, юрист по образованию.
— Простите мне мою дремучесть, — сказал Натаниэль, — но я не могу понять, что означает «финансовая компания»? И чем она отличается от просто банка?
— Во-первых, объемом уставного капитала, — ответила Яновская.
— В большую или меньшую сторону?
— В меньшую, разумеется. Очень трудно создать частный банк, особенно в нынешней России и особенно — с иностранным участием. Рынок давно поделен разными наследниками прежних государственных банков. Трудно влезть.
— А во-вторых?
— А во-вторых — более мягким уставом. Так сказать — не только финансовые операции. Но в первую очередь, как и любое другое финансовое учреждение — деньгами. Если говорить точнее — мы заключили целый ряд договоров о поставках с некоторыми российскими фирмами. Имея компанию «Ари», мы получали возможность существенно облегчить расчеты с ними. Но — увы! По-моему, она лопнула раньше, чем мы оценили преимущества этого обстоятельства. Вот — вкратце. Честное слово, — она извиняюще улыбнулась, — вам лучше поговорить об этом с Левински.
— Поговорю, поговорю, Белла, непременно, но — скажите, вам известны причины ее закрытия?
— Нет. У меня есть только личные догадки, не более.
— Поделитесь ими со мной, — попросил Розовски.
— Ничего особенного, из России часто сообщают о подобных историях. Знаете, внезапно открывшаяся возможность оперировать большими денежными массами заставляет некоторых людей терять головы и совершать ошибки. Вкладывать деньги в заведомо нереальные проекты. В действия, находящиеся на грани афер, — она замолчала.
— Вы имеете в виду Ари Розенфельда? — с интересом спросил Натаниэль.
— Нет, что вы. Тамошних представителей. Наших партнеров. Они ринулись в приватизационную компанию, и… Словом, — она развела руками, — компания закрылась, где находятся ее активы — неизвестно, где находятся директора — тоже. К счастью, мы вложили не так много денег. Хотя, безусловно, этот проект тяжело отразился и на нашем финансовом положении. Это все, что я могу вам рассказать, — Белла улыбнулась и отпила колу из своей бутылочки. Когда она ее поднимала, казалось — принцесса пьет волшебный напиток из хрустального кубка.
Натаниэль моргнул, видение исчезло. Просто красивая женщина, с трудом удерживающаяся от легкой зевоты в присутствии осточертевшего зануды. Но он вынужден был продолжать занудствовать:
— Вы могли бы сообщить мне, кто именно выступал учредителями компании «Ари» с российской стороны?
— К сожалению, не сейчас. Обратитесь к Моше. Когда он вернется.
— Хотя бы примерно — частные лица? Фирмы?
Белла немного подумала.
— Думаю, среди учредителей был, по меньшей мере, один российский банк. Возможно, и не один.
— Какой именно?
— Не знаю. Но, поскольку мы не обращались к Центральному банку за лицензией на проведение банковских операций, видимо, компания собиралась пользоваться уже существующей. А это могла быть только лицензия одного из соучредителей. Подробности — увы! — мне неизвестны.
Розовски вздохнул и поднялся.
— Вы уже уходите? — удивление Яновской при этом было несколько искусственным.
— Да, представьте себе, — Розовски остановился рядом с ней. Вот, пожалуй, и все. Я же говорил: несколько совершенно незначительных вопросов. Честно говоря, я мог бы их и не задавать, — он и сам не знал, искренне ли говорил. — Мне просто захотелось с вами увидеться еще один раз.
Яновская засмеялась:
— Впервые слышу комплимент от сыщика. Спасибо, Натаниэль. Скажите, как продвигается ваше расследование? Или это секрет?
— Какой там секрет… — Розовски помрачнел. — Полиция уже арестовала непосредственного исполнителя.
— Исполнителя? — Яновская нахмурилась. — Вы хотите сказать — убийцу?
— Именно так. Человека, который непосредственно стрелял в Ари Розенфельда и в Шмуэля Бройдера.
— Опять Шмуэль Бройдер… Вы хотите сказать, что эти преступления связаны между собой?
— Выходит, что так. Если верить показаниям арестованного… Собственно, его нельзя назвать арестованным, он добровольно сдался полиции.
— Вот как? — Белла, прищурившись, посмотрела на детектива. — Я думала, такое случается только в кино. Причем, преимущественно, в старом советском кино. Или в старой классической литературе: мучимый угрызениями совести, преступник чистосердечно признается во всем суровому, но справедливому следователю, после чего честным трудом искупает прошлые прегрешения.
Натаниэль засмеялся.
— Впрочем, — продолжила Белла, — я полагаю, это произошло не без вашей помощи?
— Ошибаетесь, — Розовски шутливо поднял руки. — Мне, конечно, лестно услышать столь высокую оценку скромных способностей, особенно от вас, но — честное слово — я не имею к сему факту никакого отношения. Не считая того, конечно, что он сделал заявление о своем добровольном признании, находясь у меня дома.
— У вас дома? — взгляд Яновской стал недоверчив. — Почему, Натаниэль?
— Как вам сказать… — нехотя произнес Натаниэль. — К большому сожалению, преступник оказался из числа моих знакомых. Более того — мой бывший сотрудник.
— И после этого вы продолжаете утверждать, что вы ни при чем? — насмешливо спросила Яновская.
— Честное слово. Я могу рассказать, как все это произошло… — начал было Розовски, но менеджер «Интера» радостно перебила его:
— О, Натаниэль, было бы чудесно, но, — она с сожалением взглянула на часы, — у меня, правда, почти не осталось времени. Какая жалость. Давайте встретимся, когда я прилечу, хорошо? Мне очень хочется услышать, как это произошло.
— Буду рад. Когда вы возвращаетесь?
— Через несколько дней. А сейчас мне пора.
— Что ж, счастливого полета, — Розовски вежливо улыбнулся и направился к двери. Уже взявшись за ручку, он остановился и спросил:
— Скажите, Белла, как называются ваши духи?
— О, вы хотите сделать мне подарок? — она шутливо погрозила ему пальцем. — Право, не стоит. Я женщина дорогая.
— И все-таки?
— «Клема».
— «Клема», — повторил Розовски. — Божественный аромат.
3
Если бы кто-нибудь когда-нибудь включил профессию частного детектива в список ста самых романтичных профессий, Розовски, наверняка, принял бы такого человека за пациента сумасшедшего дома. Девяносто процентов времени занимает рутинная работа, точнее — бухгалтерия: оплата счетов, взаимоотношения с налоговым управлением и тому подобное. Правда, оставшиеся десять процентов заполняются занятиями, которые можно было бы с большой натяжкой назвать романтичными. Ну действительно, что может быть романтичного, например, в доставке в суд необязательного должника? Будучи природным романтиком, Розовски справедливо (с его точки зрения) рассудил: рутинная работа может выполняться человеком, сама внешность которого с избытком обеспечит его (ее) романтикой. А именно — своего очаровательного секретаря. Поэтому, заскочив на несколько секунд в офис, он быстро разложил по стопкам скопившиеся бумаги, черкнул несколько листов на огрызке бумаги и сказал, заранее виновато улыбаясь:
— Офра, девочка, я тут написал тебе кое-какие поручения, выполни, пожалуйста. А я…
— А ты будешь сидеть в кабинете и ждать Маркина, — заявила Офра. — Я обещала ему, что ты никуда не денешься из конторы до его прихода.
Увы, спорить с Офрой начальник не умел и не любил. Пришлось, скрепя сердце, подчиниться. Больше всего на свете Розовски не любил сидеть в конторе. Он утверждал, что лучше всего думается за рулем и в кафе, за чашкой кофе. Услышав это в очередной раз, сердобольная Офра сварила ему десятую за сегодня порцию крепчайшего кофе по-турецки, и Натаниэль принялся его пить с несчастным видом, то и дело поглядывая на часы и отрывая Офру от дел бессмысленными мелочами. Когда ее терпение вот-вот готово было лопнуть, дверь в приемную отворилась, и на пороге появился сияющий Маркин.
