Антон Леонтьев - Профессия – первая леди
В поисках телефона-автомата Бунич оказалась на оживленной улице. Люди проходили мимо нее, никому не было дела до того, что ей требуется помощь. Надежда Сергиевна, кляня все на свете, пыталась отыскать будку.
– Вы не подскажете, где я могу найти автомат? – задала она вопрос девице, стоявшей на обочине. Та, выдув отвратительно розовый пузырь жевательной резинки, который с оглушительным треском лопнул у нее на губах, заявила:
– Маманя, мы оружием не торгуем, мы себя продаем!
Девица загоготала, ее поддержали товарки – Надежда Сергиевна, закусив губу, увидела, что оказалась подле стайки «ночных бабочек». Вызывающая одежда, яркий макияж, разнузданные манеры.
– Мне очень надо, – сказала Надежда Сергиевна и внезапно разрыдалась.
Проститутка испуганно посмотрела на нее и сказала:
– Ну ты, того, маманя, чего воешь? Что случилось?
– Мой сын… ему требуется помощь… а у меня… телефона… нет… позвонить…
Одна из жриц любви протянула ей мобильник:
– Мамань, звони. Понимаю, если у тебя сынок в беде, то ты повеситься готова, лишь бы ему помочь. Что, напился? Или избили его? Ты только, это, не особо долго…
Бормоча слова благодарности, Надежда Сергиевна дрожащими пальцами стала набирать номер Микаэлы. Господи, там тройка на конце или пятерка? И вообще в середине два нуля или один?
Она была слишком взволнована, чтобы вспомнить номер Штаудхаммеров. Но что же делать? Как ей помочь Сереже и вызволить его из неприятностей, в которые он попал?
Бунич не заметила, как около девиц остановилось несколько полицейских фургонов. Из них выскочили стражи порядка, проститутки загалдели.
– Всех по машинам! – скомандовал усатый майор. – Тех, кто будет сопротивляться, «резиной» по башке и вдоль спины.
– Что творят, черти! Мы-то при чем? Сволочь, отпусти, мне же больно!
Кто-то со всей силы толкнул Надежду Сергиевну, мобильный телефон вылетел у нее из рук и упал на асфальт.
– Что вы себе позволяете! – вспылила Бунич.
Молодой полицейский схватил ее за локоть и прошипел:
– Тетка, ты что, самой умной себя считаешь? А то я тебе мозги быстро вправлю!
– Отпустите девушек! – закричала Надежда Сергиевна. – Вы не имеете права, это же настоящий произвол!
Полицейский огрел Надежду Сергиевну по спине резиновой дубинкой и сказал:
– Тоже мне, диссидентка, блин. Калерия, на хрен, Стародревская! Будет еще тут права качать. Ты, тетка, тоже на панели работаешь? Да нет, кому ты такая нужна, старая и страшная. Надзираешь за шлюхами? К пенсии грошик подзарабатываешь? Тогда пошла, пошла в фургон! Кому сказал, падла!
Он потащил Бунич к машине. Надежда Сергиевна попыталась сопротивляться и даже несколько раз лягнула полицейского.
– Тетка, ну ты меня достала! – закричал он и снова ударил Бунич дубинкой.
Надежда Сергиевна вскрикнула. Подоспел второй полицейский, и Надежда Сергиевна оказалась в полицейском фургоне. Тяжелая зарешеченная дверь захлопнулась, Бунич завопила:
– Выпустите меня немедленно! Вы знаете, кто я такая? Да с вас всех погоны сорвут!
Полицейский снаружи ответил:
– Тетка, заткнись! А то впаяем тридцать суток, будешь знать! Чего грозишь, ты что, жена президента, что ли?
Надежда Сергиевна в изнеможении опустилась на дурно пахнущий железный пол. Голова у нее раскалывалась, так бывает всегда, стоит ей переволноваться. Ее запихнули в полицейскую машину вместе с проститутками, а Сережа… – мальчику требуется помощь! Бунич снова заплакала.
– А кто ты такая? – с любопытством спросила одна из проституток. Она отпихнула свою соседку: – Двинь жопой, корова. Уступи мамаше место. Ну, иди сюда, мамаш, нечего на полу сидеть, там наблевано. И не реви, дуреха. Я тоже, когда ментяры меня первый раз загребли, слезу пустила. А сейчас привыкла. Жизнь, блин, такая!
Надежда Сергиевна устроилась на жесткой скамеечке.
– Меня Ольгой зовут, – сказала проститутка.
– У меня дочь тоже Ольга, – сквозь слезы прошептала Надежда Сергиевна. Внезапно она увидела, что жрице любви на самом деле едва ли двадцать – она совсем еще девчонка! Такая же, как и ее Ольга.
– Она у тебя не того? Не работает, как мы, на улице? Нет? Ну и хорошо. Ты думаешь, я по своей воле со всеми этими козлами сплю? Я ж хотела на повариху учиться, да мать гинекологически захворала, ей деньги на лечение требуются. Вот я и приехала в Экарест, блин. Да у нас все девки поехали на заработки в столицу. В нашей деревне разве ж ты кому нужна? Раньше в доярки шли, а теперь в шлюхи. Но я не жалуюсь, не думай, я вот денег для матери заработаю и завяжу с этим. Замуж выйду, детей нарожаю… Если после этого смогу… У меня ж три аборта было, да и болезни…
Надежда Сергиевна прикрыла глаза. Головная боль набирала силу. На месте этой девушки могла оказаться и ее Ольга. Боже, как им повезло! Повезло? А Сережа? Что будет с ним?
– Отпустите меня! – Надежда Сергиевна забарабанила в железную дверь. Фургон тронулся с места. – Немедленно меня выпустите!
– Да не дрейфь, – сказала проститутка Оля. – Мы все в отделении скажем, что тебя случайно замели. Они разберутся. А сейчас не бузи, а то они в самом деле впаяют тебе тридцать суток. Или вообще посадят в карцер и забудут – теперь закон такой есть, по борьбе с террористами, на сколько хотят, на столько тебя в каталажке и задержат.
– А за что… За что вас арестовали? – спросила Надежда Сергиевна. – Это спецоперация МВД?
Она зябко поежилась: в фургоне было холодно.
– За то, что наши распрекрасные ребятки, ну, сутенеры, ментам забыли отстегнуть по полной программе. Вот те прикатили и нас взяли. Когда наши с ними рассчитаются с учетом процентов, нас выпустят.
– Если Арсенчик опять в загуле, то придется нам пару суток в камере отсидеть, – вздохнула одна из проституток. – Он когда напьется, обо всем забывает. Сволочь, он сейчас в ресторанах гуляет, деньги пропивает, а мы в ментовке парься. Если он все спустит, кто нас выкупит?
– Вы должны обратиться с жалобой к начальству! – в ужасе воскликнула Надежда Сергиевна. – Как такое возможно, как работники полиции могут взимать дань с… с вас!
– К начальству обратишься, придется в два раза больше платить, – отозвался кто-то. – Мамаш, тут все повязаны. Так что не суетись!
– А дань они не только с нас снимают, мамань, – раздался другой голосок. – Им все платят, потому как если платить не будешь, то заработать не дадут!
Надежда Сергиевна ощутила дурноту. Она больше не может находиться в этом ужасном фургоне! Что она скажет в отделении?
– Вылезайте, бабы. – Дверь фургона распахнулась. – И чтоб без самодеятельности, а то живо в карцер посажу!
– Да мы что, в первый раз, что ли? Эй, только без рук, кому сказала! Ой! Без рук!
– Не вопи, – добродушно заметил полицейский, – я тут хозяин, что скажу, то и будешь делать.
Щурясь на яркий свет, Надежда Сергиевна вышла из фургона. Проституток по одной заводили в отделение полиции.
– Я хочу поговорить с начальством, – произнесла надменно Бунич. – И немедленно!
Полицейский хохотнул:
– Ну да, может, ты еще с президентом Буничем хочешь лично пообщаться? Пошла, пошла! Вот посидишь в обезьяннике, в чувство придешь, тогда хоть генсека НАТО на ковер требуй!
Ощутив удар увесистой пятерней чуть ниже спины, Надежда Сергиевна ойкнула и последовала в здание. Ее вместе с задержанными проститутками поместили за решетку и отобрали паспорта.
Надежда Сергиевна ошеломленно смотрела по сторонам. Нет, этого просто не может быть! Она, супруга президента Герцословакии, не может находиться среди проституток в отделении полиции!
– Да не волнуйся ты так, маманя, – сказала одна из путан. – Они отпустят тебя. Кому ты здесь нужна? Это мы, несчастные сироты, за Арсенчика отдуваемся. Ох, и говорила мне мама, что не надо ехать из Дондецка в Экарест!
– Вы с Букраины? – рассеянно поинтересовалась Надежда Сергиевна.
– Нас тута три с оранжевой страны, две с Нолдювии, а еще с Чернословении, там, где Батька правит, и из вашенской провинции. В общем, оттуда, где жить хреново. Работы ни фига нет, перспективов тоже. А у меня ребенок и муж!
– Муж? – ужаснулась Бунич. – И вы тайком от него приехали с Экарест, чтобы…
– Тайком? – расхохоталась проститутка. – Да он сам мне билет на автобус до Экареста купил и меня на него усадил! А шо? У них шахту закрыли, нерентабельная, говорят, у нас спичечная фабрика загнулась. Где деньги взять? А дитя кормить надо?
– Но как же… – запнулась Надежда Сергиевна. Она и не знала, что сказать. Никогда до этого ей не приходилось оказываться в подобной ситуации.
– Да у нас почти все так живут, – пояснила словоохотливая букраинка. – Все при детях и с мужьями. А что, наши оболтусы не возражают – я в месяц столько заработаю, что им можно полгода как сыр в масле кататься! Работа у нас нехитрая…
– Но это же… ужасно! – воскликнула Бунич. – Как вы можете! Вы же мать и жена! Это… так низко и безнравственно – продавать свое тело! Это…
