Антон Леонтьев - Профессия – первая леди
– Бунич, – произнесла Надежда Сергиевна.
Подполковник, сняв трубку внутреннего телефона, велел принести конфискованный паспорт задержанной Бунич. Появился один из полицейских, который принес ее документы. Подполковник листал паспорт:
– Ага, Бунич… Надежда Сергиевна! Ты случаем не родственница нашему президенту?
Майорша хохотнула:
– Ну ты даешь, Михасыч! Такая замарашка – и родственница! Да по ней сразу видно – в переходе семечками торгует.
– Я – Надежда Сергиевна Бунич! Мой супруг – президент Герцословакии Гремислав Гремиславович Бунич. Вы это понимаете? У вас будут очень серьезные неприятности, клянусь! Я такого беззакония просто так не оставлю! Подключу к этому министра внутренних дел, министра юстиции и директора КГБ. Они живо наведут у вас порядок! Вы же погрязли в коррупции, позорите честь полицейского мундира!
Подполковник в раздражении швырнул паспорт (его перехватила жирными руками любопытная майорша) и рявкнул:
– Ну ты, Бунич, не строй из себя крутую! Да за такие слова ты у меня еще поплатишься. Жена президента она, видите ли! Если ты жена президента, тогда я – певец Баксов!
– А я – балерина Башмачкова, – отправляя в рот очередной пельмень, прокряхтела майорша.
Подполковник тем временем стращал Надежду Сергиевну:
– Тебя задержали с проститутками – это раз. Ты оказывала сопротивление сотрудникам полиции – это два. Ты пыталась сбежать – это три. Ты оскорбляла полицейских при исполнении – четыре. Ты нанесла представителям органов порядка тяжкие физические увечья – это пять. Ты буянила в отделении и напала на меня и майора Сизовняк – это шесть. Бабур, ты ведь подтвердишь, что она на нас напала?
– Подтвердю! – с готовностью отозвалась майор Бабура. – И ножом угрожала.
– По совокупности потянет на десять лет, – заметил подполковник. – Так что нечего права качать, тебе что, не говорили, что иногда лучше жевать, чем говорить? Всосала?
Надежда Сергиевна не нашлась что ответить. С ней никогда прежде не говорили в подобном тоне. Она, конечно, слышала, что не все полицейские являются честными и добросовестными служаками, знала, что среди них есть хамы и взяточники, но она не представляла себе, что ей самой придется столкнуться с чем-то подобным.
– Всосала, сказал я? – Подполковник поднялся и подошел к Бунич. – А то все вы тут активисты, как это, хакамадовцы, или как вас там, охламонов, называют… В общем, те, которые против власти. Чего о министре кричишь, чего президента Бунича поминаешь? Тебе что, непонятно: единственная власть здесь – это я!
Он вырвал у нее сумочку и бросил майорше.
– Бабура, посмотри, может, там что-то запрещенное. Наркотики, например. А то чует мое сердце, что эта Бунич подозрительная личность.
Майор Бабура, пощупав сумочку, сказала:
– И где такую только купила, мымра? Ой, что это здесь?
На стол высыпались пачки долларов и выпал пистолет. Бабура пискнула, подполковник, почесав волосатую грудь, сказал:
– Чего-чего, а подобного, Бунич, я не ожидал. Сколько там бабок, Бабур?
– Много! И все в баксах! Да тут не меньше тридцати штук!
Подполковник повертел в руках пачки долларов, осмотрел пистолет и в волнении сказал:
– Ко всему прочему, Бунич, ты еще и террористка. Задержана в самом центре Экареста, недалеко от здания Государственной думы, с американскими дензнаками и оружием. Отвечай, кто тебя нанял? На белохолмцев работаешь? Бабур, да нам за задержание террористки по звездочке дадут! Мы сейчас такое дело раскрутим. И во всем, Бунич, ты сознаешься, во всем – и как депутатов застрелить хотела, и как тебе «враг номер один» Шарпиль Дюндасаев лично инструкции давал, чтобы ты приехала в нашу столицу и готовила здесь теракт. Отвечай, где взрывчатку прячешь? Школу хотела рвануть?
Подполковник приблизился к Надежде Сергиевне вплотную, она ощутила тяжелый запах пота и табака. Головная боль возобновилась. Ей стало страшно – неужели этот кошмар никогда не закончится?
Дверь неожиданно распахнулась. Недовольный подполковник развернулся и проревел:
– Ну что еще такое, мы ведем допрос задержанной, подозреваемой в подготовке террористического акта…
Слова так и замерли у него на губах. В кабинете оказались подтянутые молодые люди в черных костюмах. Надежда Сергиевна увидела директора КГБ Огнедара Сувора. Кроме того, его сопровождал первый заместитель министра внутренних дел. Тот, в генеральской форме, брезгливо кивнул подполковнику и майорше Бабуре:
– Живо исчезли!
Те не заставили повторять дважды.
Надежда Сергиевна всхлипнула. К ней бросилась Микаэла Штаудхаммер и обняла подругу.
– Надя, все прошло! Слава богу, что мы разыскали тебя! Все будет в порядке!
– Значит, это и есть твой Гремислав? – Татиана протянула молодому человеку руку. – Надя много о вас рассказывала. А вы где работаете?
– В полиции, – услышала она краткий ответ.
Надя посмотрела на сестру. Та решила встречать новый, 1982 год в Иоаннграде. Таня разительно переменилась: из наивной провинциалки она превратилась в искушенную даму. Еще бы, она учится в театральном институте, запросто общается со многими знаменитыми людьми, которых Надя видит на экране телевизора. Тане пророчат великолепное будущее. Она не скрывала, что знакома с некоторыми из «великих» весьма близко.
Потом, после шумного застолья, за сигаретой на кухне (Таня начала курить, хотя раньше не выносила едкий дым), старшая сестра учила младшую:
– Надежда, и ты думаешь, что он тебе пара? Он неплохой, но какой-то… Какой-то бесцветный. Не думаю, что он сделает себе в полиции карьеру. Так, дослужится до полковника…
Таня вдохновенно говорила о себе: каскад светлых волос падал на тонкую спину, Надя любовалась сестрой – та была неотразима в бордовом платье, на запястьях сияли браслеты с рубинами.
– О, это подарок одного из моих поклонников, – сказала небрежно Татиана. – Он – известный режиссер…
Она назвала имя. Надя распахнула глаза и глуповато спросила:
– Танька, это правда? Но ведь он женат…
– Причем в третий раз, – пуская дым элегантными кольцами, заметила Таня. – И, думаю, скоро созреет для четвертого. Представляешь, исторические сцены своего нового фильма он будет снимать в Праге. И обещал, что на новую картину обязательно возьмет меня!
– И ты станешь звездой экрана! – с белой завистью произнесла Надя. Ну почему она оказалась лишена всего этого? Она, как и Таня, могла бы учиться в театральном, запросто общаться с представителями артистического бомонда…
– Стану, – сказала Таня с такой уверенностью, что Надя ей моментально поверила. – Обещаю тебе, Надюш, что стану. Еще несколько лет пройдет, и все узнают о Татиане Шепель! Я тебе не рассказывала, что на днях видела Андрия… Андрия Митронова. Мы были на квартире у сына министра торговли…
Опять посыпались известные имена, Татиана щеголяла незнакомыми Наде названиями зарубежных фирм и лейблов. Надя едва сдержала вздох.
– Но, Наденька, каждому свое. В принципе, твой Вадик…
– Гремислав, – поправила Надежда сестру.
– Ну Гремислав… Это неплохой выбор. Тебе такой и нужен. И, кроме того, он в тебя влюблен!
– Влюблен? – протянула Надя. Они целовались с Гремиславом, но этим все и ограничилось. Зато он представил ее своим родителям.
Татиана гортанно рассмеялась:
– Какая же ты у меня еще глупенькая и неопытная, Надюш! Конечно, он влюблен. Я же знаю, что моя младшая сестренка – настоящая красавица. Так что живи со своим Гремиславом долго и счастливо.
Надя была окрылена словами Татианы. Она не могла сказать, что питала к Гремиславу особенно горячие чувства, но он внушал ей уверенность, рядом с ним она ощущала себя в безопасности.
Таня решила задержаться в Иоаннграде. Надя была этому рада и только спустя несколько дней заметила, что сестра напропалую флиртует с Гремиславом. И он отвечал ей взаимностью! Наблюдая за тем, как Гремислав улыбается и оживает, беседуя с Таней, Надя кипела от возмущения. Гремислав, коренной иоаннградец, вызвался показать экарестской студентке северную Венецию.
Они ускользнули на экскурсию без Нади, и та прождала их до позднего вечера. Надя проснулась, услышав громкие голоса – Таня в припорошенной снегом модной шубке говорила:
– Ну, Гремислав, прошу тебя! Надежда же здесь…
Босая Надя выскочила в коридор – на пороге комнаты она увидела Гремислава, который пытался поцеловать Татиану. Та, хохоча, отталкивала его от себя, впрочем, не особенно рьяно.
Надежда нырнула обратно в комнату и накрылась с головой одеялом. Слезы душили ее. Вот, оказывается, какая ее старшая сестра. Как и в детстве, она отнимает у нее ухажеров! Таня знает, что она – самая красивая, желанная и неотразимая.
