Фридрих Незнанский - Горячий лед
— Вы уезжаете куда-то?
— Да, поеду в Испанию. У нас там дом, там дочка с семьей живет. Здесь мне больше делать нечего. Я не люблю Россию. Жила здесь только из-за Яши, он не хотел уезжать ни в какую. Сколько я ни просила, ни умоляла, он был непреклонен. Говорил, что больше нигде жить не может. Россия — дом родной, и все тут. А я как сердцем чувствовала, что жизнь в России ничем хорошим кончиться не может. В бандитском государстве жить можно только по бандитским законам, а кто не может — плохо заканчивает.
— Ну, ладно вам, в России живет сто пятьдесят миллионов человек, и примерно процентов восемьдесят из них вполне законопослушные граждане, и прекрасно проживают свою жизнь до старости, и на пенсии внуков нянчат.
— У них с Яшей уровни разные, — жестко возразила Марина. — Яков поднялся на тот уровень, когда спокойно жить уже нельзя. Нужно быть все время начеку: или ты, или тебя. Получилось — его. Не знаю, может быть, сейчас страшную вещь скажу, но, может, и лучше, что — его. Потому что если бы он кого-нибудь, я бы точно на себя руки наложила. Устала я ужасно. Бежать нужно отсюда, как можно скорее. Вот бы только с делами развязаться, и я свободна. Квартиру уже продала, пока некоторое время поживу в гостинице, а когда все решится, уеду и никогда сюда не вернусь.
— Почему так категорично? — тихо спросил Юрий.
— Потому что нет мне здесь жизни. Я с детства мечтала уехать за границу, и даже возможность у меня была такая. Я ведь до Якова собиралась замуж за другого человека. Он был намного старше меня, я его не любила, но он был с положением, дипломат, уезжал в Австрию. Мы должны были пожениться, и мне было все равно, что он старый и я совсем его не люблю, мне хотелось уехать в Европу, а дальше хоть трава не расти. Но однажды я встретила Яшу. Он был молод, красив и беден как церковная мышь. Но это была любовь! Через неделю я послала своего дипломата в его Австрию, отменила свадьбу, ушла жить к Якову. Мои родители в ужасе были, обещали меня от семьи отлучить. От дипломата ушла к нищему студенту, мать со мной месяц не разговаривала. Но потом отошла, правда, простила. Да и Яша быстро в гору пошел. Высоко поднялся, выше только звезды. И понеслось: любовницы, измены, какие-то непонятные дела. Кошмар, а не жизнь.
— Почему вы считаете, что в вашей неудавшейся жизни виновата страна?
— Потому что если бы я двадцать пять лет назад уехала со своим дипломатом в Австрию, жила бы сейчас припеваючи и горя не знала, — всхлипнула Марина.
«Эх, жаль, нет Лены рядом, что бы она сейчас возразила по поводу женской логики?» — подумалось Гордееву.
— Все теперь, — продолжала Марина. — Продам бизнес и уеду. Начну новую жизнь. Может, хоть в старости поживу, как человек.
— Какой бизнес? У вашего мужа были еще какие-то дела, кроме адвокатской деятельности?
— Были. Яков любил деньги, поэтому любую возможность использовал для пополнения своего капитала. Он владел оптовой фирмой, теперь я, как наследница, имею право делать с ней все, что захочу.
— Чем занималась эта фирма?
— Закупала продовольствие, продавала.
— Где закупала, кому продавала? — наступал Гордеев.
— Да не знаю, я не занималась этим. Теперь бы мне все это сбагрить поскорее. Вы, кстати, не хотите ничего приобрести? Дельце откроете.
— Я подумаю над этим. А как фирма называется?
— «Велес-трейд».
— Спасибо, — Гордеев поднялся с запакованного в полиэтилен стула. — Не буду больше вас отвлекать. Счастливого пути.
— Спасибо, — не глядя на Юрия, ответила женщина.
Гордеев, не дожидаясь, пока его проводят, вышел из квартиры, осторожно прикрыл дверь и тут же начал звонить Лене.
— Ленок, ты в прокуратуре?
— А где ж мне быть, — отозвалась Бирюкова.
— Какие новости? Розыск Старостиной и Буздыгана объявили?
— Естественно, я же говорила.
— Чем занимаешься?
— Отчет для Меркулова строчу, роман-эпопея выходит. Такие перепетии сюжета, ты не представляешь! Выйду на пенсию, начну детективы писать.
— Тогда я тебе сейчас еще один сюжетец подкину.
— Ну-ка, давай, — заинтересовалась Лена.
— Я только что вышел от вдовы Колодного.
— Вот как, — после недолгого молчания произнесла Бирюкова. — Ну и как она?
— В смысле?
— Ну, красивая?
— Нет, — соврал Гордеев. — Старая совсем, мешки под глазами, вся в морщинах, да еще индифферентная какая-то, все ей по Цельсию. Но дело не в этом. Он сказала мне, что Колодный владел оптовой фирмой, закупающей продовольствие. Ты знала что-нибудь об этом?
— Нет, — удивилась Лена. — Я и не подозревала, что он еще чем-то кроме юриспруденции занимался.
— Ну вот, выходит, занимался. Фирма называется «Велес-трейд», узнай про нее все, что можешь. Торговые каналы, деловые контакты, клиенты, покупатели, в общем, ты умничка, сама знаешь все.
— Ну, надо же! Дожила, на старости лет Гордеев меня умничкой обозвал! — поразилась Лена. — Ладно, выясню что-нибудь, позвоню. Или знаешь что, приезжай за мной. К этому времени, может, будет какая-то информация.
— Идет, сейчас заеду перекушу где-нибудь, и к тебе.
— Юр, шоколадку привези с орехами, — попросила Бирюкова. — Мне необходимы эндорфины.
— Хорошо, жди меня. — Гордеев дал отбой.
Юрий зашел в первую попавшуюся кафешку, долго размышлял над меню. Ему очень хотелось вкусного, сочного шашлыка, пахнущего дымом, но после Лениных шуточек он опасался употреблять шашлык в подобных заведениях. Но в конце концов чувство голода победило, и Гордеев заказал себе большую порцию шашлыка, жареную картошку и овощной салат. Быстро расправившись со всеми блюдами, шашлык, надо заметить, оказался очень даже недурственным, Юрий расплатился и поехал за Леной. Та уже ждала его на ступеньках здания.
— Долго же вы обедаете, Юрий Петрович. Шоколадку привез?
— Вот, — вытащил плитку из нагрудного кармана Гордеев.
— Ой, спасибо, моя любимая. А теперь слушай, что я тебе скажу.
— Я весь внимание.
— Очень хорошо, потому что инфромация внимания как раз заслуживает. Фирма «Велес-трейд» занималась закупкой продовольствия.
— Ну, это мы уже знаем.
— Не перебивай, — махнула Лена рукой. — Вы не знаете, у кого фирма закупала продовольствие.
— И у кого же?
— Основным ее поставщиком был «Московский холод»! — торжествующе воскликнула Бирюкова.
— Вот так-так! — присвистнул Гордеев. — Значит, Соболев с Колодным были завязаны еще и бизнесом?
— Выходит, но слушай дальше.
— Еще и дальше будет?
— А то! Теперь фирма принадлежит вдове Колодного, Марине Колодной, и она деятельность свернула и распродает товары. — Лена выжидающе замолчала.
— И? — поторопил ее Гордеев.
— А среди покупателей знаешь кто нарисовался?
— Лен, не томи.
— Ульяна Старостина! Старостина покупает товары фирмы Колодного, приобретенные у «Московского холода»! Странный треугольник, не правда ли?
— Более чем, — согласился Гордеев. — Есть объяснение?
— Пока нет, но я чувствую, что разгадка близка. Гордеев, мы с тобой наконец-то поймали кончик веревочки. Теперь главное — грамотно распутать клубочек. Смогем?
— Смогем, Ленок. Ты же у меня умница.
— Смотри, Юрка, захвалишь — возгоржусь, обнаглею, — рассмеялась Лена.
— Ну и что получается, Лен? Старостиной крайне необходимы продукты из холодильников Соболева? Она голодает, бедняга?
— Хотелось бы у нее лично спросить, но наши возможности с желаниями не совпадают, поэтому придется действовать по-другому.
— Как, например?
— Может, устроить импровизированный незапланированный обыск в холодильниках Соболева? Обвинение в убийстве с Соболева еще никто не снимал. В интересах следствия имеем полное право произвести ревизию.
— Но если мы пойдем получать разрешение на обыск «холодильников», может подняться шумиха, и если там есть что-то интересующее нас, его немедленно там не станет.
— А мы будем все делать тихо-тихо, как мышки в кладовке, — ткнулась Лена носом в ухо Гордееву.
— Тихо-тихо? — передразнил Юрий.
— Ага.
— Ладно, подумаем. Пока ничего не предпринимай. Может, мне удастся еще завтра поговорить с самим Соболевым. Сегодня меня к нему не пустили, сказали, что очень плох. Вот если завтра ничего не получится, тогда будем действовать по-твоему, договорились?
— Договорились, — согласилась Лена.
— Кстати, с Ириной Соболевой разговаривал опять.
— И что, опять глухая несознанка?
— Ага, типа того. Но знаешь, что она сказала?
— Что?
— Она решила, что ты моя невеста, и когда я сказал, что это не так, она ужасно расстроилась, практически зарыдала и начала меня уговаривать, чтобы я на тебе женился. В ногах валялась, говорила, пожалей, Гордеев, девушку, она по тебе сохнет, тает на глазах, а ты ее замуж не берешь.
