Виктор Пронин - Смерть в своей постели
— Есть такие причины, — устало проговорил Пафнутьев.
— Мне можно о них знать? — оскорбленно произнес Шаланда.
— Можно, — с обидным равнодушием ответил Пафнутьев, почувствовав вдруг пресыщенность эти делом — такое с ним бывало. Наступал момент, когда он не хотел знать новых подробностей, ему вполне доставало того, что он уже знал. А новые сведения только подтверждали прежние и продолжали без умолку рассказывать, вываливать, смаковать все новые гадости о людях, в жизнь которых он вошел так глубоко, как ни один из их родственников, друзей, знакомых. — Можно, — с тяжким вздохом повторил Пафнутьев. — Убит муж, в доме еще два убийства, потом еще одно… По коридорам ходят чужие люди, просвета никакого… Добавь ежедневное виски… Порнуха по видику… Я хорошо представляю себе ее состояние… Я понимаю Маргариту.
— В том смысле, что одобряешь ее решение?!
— Можно и так сказать. Вохмянина права… Та уже скользила вниз. Она предположила, что Маргарита будет следующей… Вохмянина… Молодая, красивая, румяная, полная жизни, любви! У нее, Жора, столько любви!
— И это ты знаешь?!
— Догадываюсь. Только сейчас дошло — Вохмянина меня готовила.
— К чему готовила? Глаз на тебя положила? — спросил Шаланда, не скрывая ревнивых ноток в голосе.
— Она готовила меня к смерти Маргариты. Вохмяниной нужна была ее смерть. Зачем-то ей нужно было, чтобы Маргарита исчезла. Худолей узнал, что она носила ей порнушные кассеты, следила за тем, чтобы в спальне всегда было виски. И много разных таблеток. Худолей предупреждал о том, что цифры слишком зыбкие, — бормотал в полузабытьи Пафнутьев.
— Кто был постоянно рядом с Маргаритой в последние дни? — спросил Шаланда, и Пафнутьев не мог не отметить — хороший вопрос.
— Худолей говорит, что у нее торчал Вьюев… Ее давнишний поклонник… Она кинула его когда-то… А недавно его кинул Объячев.
— Надо бы раскрутить этого Вьюева!
— Худолей говорит…
— Паша! — вскричал Шаланда. — Остановись! Не добивай меня этим Худолеем, прошу! Признаю, полез грязными лапами в твою трепетную душу, переступил границу, произнес нечто о красавице Свете… Проехали! Больше не буду!
— Света? — переспросил Пафнутьев. — Мне кажется, она здесь ни при чем. У нее не было возможности…
— О, Боже! — Шаланда, как на оперной сцене, схватился руками за голову и зашагал по кабинету.
— В первый же день, — медленно проговорил Пафнутьев, восстанавливая в памяти подробности происшедших событий, — в первый же день, когда труп Объячева еще лежал в доме, Андрей задержал Вьюева при попытке сбежать. При нем был чемодан с документами. Я отдал их на экспертизу. Там были не только его документы. Договоры, расписки, протоколы намерений, подписанные Объячевым. Похоже, он выгреб все, что мог, из его сейфа.
— Другими словами, его злодейство не удалось?
— Да, — подтвердил Пафнутьев. — Злодейство не удалось.
— Что же получается… Маргариту он добил?
— Или не спас, когда мог спасти.
— Оставление человека в беспомощном состоянии — тоже статья. И достаточно серьезная. До пяти лет.
— Неужели Вьюев? — задумчиво проговорил Пафнутьев. — У него были основания… Эти два человека, Объячев и его жена, испортили Вьюеву немало лет… Он мог озвереть.
В кармане Пафнутьева запищал телефон. Он подождал, пока раздастся еще один сигнал, еще один, потом вынул коробочку.
Звонил Андрей.
— Павел Николаевич? Чрезвычайное происшествие.
— Как, они продолжаются?
— Только начинаются.
— Еще один труп?
— Не так круто, Павел Николаевич. Сбежал Скурыгин. Его в доме нет.
— Может, забился в свой подвал?
— Попытку туда проникнуть сделал, но Худолей это предвидел. И тогда он сбежал.
— Скурыгин исчез, — пояснил Пафнутьев Шаланде. — А оперативники?
— В нарды играли.
— В нарды играли, — повторил Пафнутьев уже для Шаланды. — Кто победил?
— Старшина Безякин.
— Надо старшину Безякина отметить в приказе — абсолютный чемпион объячевского дома по нардам, — сказал Пафнутьев. — Или ценный подарок ко дню милиции, а?
— Ладно, Паша, ладно. Что-нибудь придумаем. Отметим. Обещаю. В безвестности не останется.
— А Вьюев? — спросил Пафнутьев по телефону.
— На месте.
— Береги его.
— Я всех берегу. Немного их осталось… Четверо. Два мужика, две бабы. И на них — четыре трупа. Густовато получается, Павел Николаевич.
— У меня такое чувство, что это еще не предел.
— Я попросту запру каждого в отдельной комнате. И Свету тоже, — добавил Андрей.
— Главное — береги Свету, — подтвердил Пафнутьев.
— Почему именно ее?
— Личная просьба.
— Понял, — коротко ответил Андрей.
— Не знаю, что ты понял, но это уже неважно. О главном мы договорились, да?
— И это понял.
— Будь здоров, — и Пафнутьев отключил телефон. — Что-то все ко мне с этой Светой пристают, а, Шаланда? То ты, теперь вот Андрей выделяет ее из всех прочих… Что происходит?
— Если уж говорить прямо, — начал Шаланда, опасаясь сорваться на неосторожное слово, — то первым ее начал выделять… ты, Паша.
— Да? — удивился Пафнутьев. — Но ведь она того стоит!
— А разве кто в этом сомневается?
— Главное, чтобы ты, Жора, не сомневался. — Пафнутьев хотел добавить еще что-то язвительное, но его остановил писк телефона в кармане. Телефоны, действительно, стали звенеть чаще, нежели в предыдущие дни — верный признак того, что дело близилось к развязке. — Слушаю! — заорал в трубку Пафнутьев. — Начальство на проводе.
— Худолей беспокоит. — Смиренный голос сразу вернул Пафнутьева из куражливых высот на землю. — Я могу говорить?
— Худолей беспокоит, — не удержался от шпильки Пафнутьев и подмигнул Шаланде. — Ты не просто можешь, обязан говорить.
— Только что я был у ребят, которые полистали вьюевские бумаги…
— Ну?!
— Это было убийство, Павел Николаевич, — скорбно сказал Худолей и замолк, ожидая новых вопросов.
— Опять?! — пролепетал Пафнутьев и обессиленно опустился на стул.
— Опять?! — охнул Шаланда, припадая тяжелой грудью к столу.
— Неужели это никогда не кончится…
— Павел Николаевич, — продолжал Худолей невозмутимо, — я употребил это слово в метафорическом значении, условном, если вы позволите мне так выразиться, образном… Собственно, убийства с лишением кого-либо… жизни. Этого не было.
— Убийства не было, — успокоил Пафнутьев Шаланду. — Худолей выразился иносказательно. С ним это бывает.
— Я его задушу собственными руками! — прошипел Шаланда, сверкая очами, и Пафнутьев только теперь осознал опасность, которая нависла над Худолеем.
— Продолжай, — сказал Пафнутьев в трубку и сделал знак Шаланде, чтобы тот чуть потише выражал свои угрозы.
— Там наверняка рядом Шаланда? — осмелился спросить Худолей.
— Да, он здесь. И в гневе.
— Это хорошо… Так вот, ребята, которые по нашей просьбе изучили содержимое вьюевского чемодана, пришли к твердому убеждению, что действительно готовилось безжалостное, коварное убийство Объячева. Уточняю — они имеют в виду убийство финансовое, коммерческое. Если бы Объячев выжил, если бы Вьюеву удалось с этими бумагами скрыться… То Объячев был бы не просто разорен, он оказался бы в долгах на всю оставшуюся жизнь. Это смерть, сказали мне ребята. Умные, между прочим, ребята, толковые, грамотные, на компьютерах во всякие игры могут играть. Я им с твоего позволения, Паша, бутылку виски пообещал… Так что с тебя причитается.
— Я им ничего не обещал.
— Видишь, какие мы с тобой разные люди, — горестно проговорил Худолей. — Ну, да ладно, тут уж ничего не изменить. Я продолжаю?
— Продолжай.
— В чемодане оказались договоры, чеки на предъявителя, расписки, в том числе расписки самого Вьюева. Причем, много договоров сугубо… Есть такое очень ученое слово… Я сейчас его вспомню… Очень умное слово, я от тебя, Паша, таких слов никогда не слышал, они неведомы тебе…
— Конфиденциальные договоры, — пробормотал Пафнутьев.
— Паша! — вскричал Худолей. — Неужели это ты произнес такое причудливое, заковыристое, а главное, точное слово?! С этой минуты я буду тебя уважать еще больше!
— Заткнись.
— Есть основания полагать, что Маргарита помогала Вьюеву наполнять бумагами его чемодан. Там есть документы, касающиеся ее лично… Другими словами, это не Вьюев убегал, это они вместе пытались убежать.
— Объячев к тому времени был мертв, — как бы про себя сказал Пафнутьев.
— Да, к тому времени у него была дырка в голове, спица в сердце, клофелин в желудке и радиация во всем теле. Особенно в яйцах.
— Почему именно там? — удивился Пафнутьев.
— Радиация имеет такую особенность — собираться в этом участке тела. И яйца имеют такую же особенность.
