Б. Седов - Король Треф
В банке все прошло как нельзя лучше, и, получив миллион наличными, я сделал кое-какие специальные распоряжения относительно остальной суммы. Потом, провожаемый расстилавшимися передо мной клерками, я важно вышел на улицу и уехал на старом «Опеле». По дороге я снял парик, отодрал страшно мешавшие мне усы и выплюнул в окно мягкие пластиковые подушечки, делавшие меня похожим на толстощекого херувима. Так что в отель я вернулся уже в своем нормальном виде.
Поставив перед Наташей дипломат с миллионом, я открыл его и, когда она выпучила глаза и открыла рот, сказал, что мне нужно купить электробритву. Она меня не услышала.
Тогда я силой развернул ее к себе лицом, встряхнул и, убедившись, что ее глаза приобрели осмысленное выражение, медленно и четко сказал ей, что иду покупать себе электробритву, а она может обниматься со своими деньгами сколько влезет. Еще я сказал, что скоро приду. Это, конечно, было беспардонным враньем, но так уж была задумана моя игра.
Да и в конце концов, что я, не могу соврать ей один раз? По-моему, имею полное право. А кроме того, это ведь более гуманно, чем всадить ей пулю в голову.
И я спокойно вышел из номера, спустился по мраморной лестнице в вестибюль, вышел на улицу, огляделся и поднял руку. Через несколько секунд около меня остановилось такси. Это был сильно подержанный желтый «Мерседес» с шашечками. Я сел на заднее сиденье и сказал водиле интернациональное слово «аэропорт». Он кивнул, и мое возвращение на родину началось.
Я почувствовал, что самолет начал проваливаться и у меня слегка заложило уши. Посмотрев в окно, я увидел, как на фоне темно-синего вечернего неба медленно поворачивается накренившийся игрушечный макет Питера, усыпанный мелкими точками огней. А именно — его южная часть, там, где Московский район и Купчино.
И опять я ощутил волнение.
Для него были две причины. Первая, вполне приятная — это возвращение домой после таких невероятных мытарств, которые мне пришлось перенести за эти несколько месяцев. Вторая, уже вовсе не такая приятная, касалась того, что в аэропорту меня могли ждать фээсбэшники. Но это только в том случае, если я был в розыске. А учитывая то, что поиски Знахаря жадными до чужих денег генералами были откровенным леваком, то вероятность того, что меня упорно и официально ищут, была очень мала.
Кому нужен какой-то там американский Евгений Егоров?
Будем надеяться, что никому.
И да поможет мне Бог.
Турбины громко завыли на реверсе, и я почувствовал, как самолетные колеса, несколько раз со стуком и визгом прикоснувшись к асфальту, наконец покатились по нему. Мы были на земле, и теперь скорость самолета резко снизилась. Кое-кто из пассажиров зааплодировал, и тут в салон вышла стюардесса. Окинув пассажиров радостным взором, она громко объявила:
— Наш самолет совершил посадку в аэропорту города-героя Санкт-Петербурга «Пулково-2». Просьба оставаться на своих местах до полной остановки. К выходу мы вас пригласим. Экипаж самолета прощается с вами и желает вам всего самого лучшего.
Она повернулась к нам спиной и скрылась за занавеской.
Я посмотрел в окно и увидел, как на выпуклом стекле появляются косые черточки мелкого дождя.
Да, это был мой Питер.
Я вернулся домой.
Часть третья РОССИЯ
Глава 1 ЗДРАВСТВУЙ, БРАТОК
Четырехэтажная гостиница «Балтийский двор», в которую меня поселил расторопный Стержень, находилась на Охте и принадлежала общаку.
Конечно, до пятизвездочных отелей ей было далеко, ни мраморных лестниц, ни понтовых надписей на заграничных языках в ней не было, но зато не шарились по коридорам ни валютные проститутки, от которых один только геморрой, ни ментовская спецура в штатском. Весь персонал был свой, все умели держать языки на привязи, в небольшом ресторанчике кормили так, что — мама, не горюй, а в подвале были и бассейн, и бильярд, и даже небольшой тир. Это, стало быть, чтобы братва не потеряла профессиональные навыки в объятиях послушных девочек, которые появлялись как из-под земли, стоило только захотеть.
Я занимал просторный двухместный номер на третьем этаже, в котором имелись телик, видик, музыкальный центр, телефон, ванна, ковры, холодильник, бар с напитками, кондиционер и огромная кровать с балдахином. Короче, все что нужно.
Иногда я встречал в коридоре какого-нибудь поддатого братка, только что откинувшегося с зоны, который волок к себе в номер хихикающую телку, а то и двух. И в его шальных глазах можно было увидеть восхищение этой шикарной малиной и не менее шикарной жизнью, в которую он окунулся сразу после паскудной лагерной бодяги.
В общем, вот уже третий день я то валялся на богатырской кровати в своем номере, то нырял в бассейн, то трескал в кабаке севрюгу, зашел даже как-то раз в тир, популял там чуток, и это тихое безделье начало мне надоедать.
А делать было нечего, нужно было терпеливо ждать. Я ведь сам пришел к братве и сам потребовал полной и окончательной, а главное — справедливой разборки. И получилось так, что пришел я как раз вовремя. Стержень, который навещал меня каждый день, а сегодня приходил аж два раза, рассказал, что в городе произошел серьезный беспредел, и на следующей неделе состоится большая сходка, на которой воры будут высказываться по этому поводу и принимать серьезные решения.
И Стержень рассказал мне о том, что произошло.
Совсем недавно в один и тот же день трое воров в законе были убиты.
Крокодила грохнули из пистолета прямо в собственной подворотне, Ворсистому перерезали горло в какой-то помойной «копейке», а потом сожгли ее вместе с трупом, а Вензеля на «Мерседесе» загнали в Фонтанку и, когда он пытался выплыть, нашпиговали пулями из «Калаша». И все это было сделано четко, профессионально и чисто. Никаких следов.
Такие дела.
Конечно, мнения по этому поводу у народа имелись, но некоторые из этих мнений были такими смелыми, что говорить о них вслух решился бы только или совершенно уверенный в своих словах, или просто бессмертный человек.
Так что вот на следующей недельке, а именно — во вторник, через четыре дня, соберутся в банкетном зале «Балтийского двора» авторитеты и будут перетирать все это дело. Ну, понятное дело, и про Знахаря тоже не забудут.
А в том, что про меня не забудут, я был уверен на все сто, потому что привез в нагрудном кармане рубашки тоненький дорожный чек на двадцать миллионов баксов. Мой скромный вклад в общак. И это тебе не три мертвых авторитета, от которых все равно уже никакого толку и которые кое-кому за свою жизнь так мозоли поотдавливали, что некоторых их погибель только обрадовала.
Рассказал мне Стержень про дела эти скорбные, почесал репу да и говорит:
— Слушай, Знахарь, надо бы нам с тобой один вопросик урегулировать.
Ага, думаю, начинаются тайны мадридского двора.
— А что за вопросик-то? — спрашиваю я его, а сам наливаю себе в толстый стаканчик заграничное пойло и Стержню киваю — мол, налить тебе тоже?
Стержень башкой мотнул, мол — лей, давай, и отвечает:
— А вопросик такой. Ты ведь хочешь в круг вернуться, с этим и приехал, ведь так?
— Ну, так, — отвечаю, — а что в этом особенного? Мы выпили, и Стержень отвечает:
— Особенного, конечно, ничего, но только Стилет хочет обсудить с тобой условия твоего возвращения и точно узнать, почему это ты вдруг из богатой Америки, где мог бы жить — не тужить, решил вернуться к братве, где еще не известно, как твой вопрос решаться будет.
— Законное желание, — отвечаю я ему, — я готов обсудить это со Стилетом, а только вот ты здесь при чем?
— А при том, — говорит Стержень и разливает еще по чуть-чуть, — что Стилет меня попросил эти самые вопросы с тобой перетереть.
— Попросил, говоришь? — усмехнулся я. — С каких это пор Стилет такой вежливый стал?
— Ну, не попросил, конечно, — смутился Стержень, — в общем, Знахарь, давай с тобой на эту тему побеседуем, я тут вроде как посол от Стилета.
— Посол? — преувеличенно удивился я. — Куда посол?
Сначала до Стержня не доперло, а когда он врубился, то посмотрел на меня прищуренными глазами и сказал:
— Ты, Знахарь, шутки не шути, я с тобой серьезно разговариваю…
— И я с тобой серьезно, — резко перебил я его, — ты, конечно же, не шестерка какая-нибудь, спору нет, но я предпочитаю разговаривать с хозяевами, а не с их заместителями. Так Стилету и передай. Так что, если ему нужен разговор со мной, то пусть забивает стрелку в спокойном месте, там, где нас никто не услышит, и я буду с ним говорить.
— Ладно тебе, Знахарь, — Стержень тут же сбавил обороты, — не горячись, давай-ка дернем еще по маленькой.
— Давай, — миролюбиво согласился я, а у самого в голове вдруг завертелись варианты, которые мне совсем не понравились.
