Наталья Солнцева - Загадки последнего сфинкса
– Говорят, Домнин с Масловым давно знакомы? – спросила Астра.
– С детства. Они жили по соседству, потом вместе учились в Питере, а творческая судьба сложилась по-разному. Игорь процветает, от заказчиков нет отбоя, персональные выставки – одна за другой. Феофану бы тянуться за ним… так нет, уединился, стал угрюмым, попивает. А ведь какой весельчак был, какой шутник! Хлебом не корми, дай разыграть кого-нибудь. Иногда мне кажется, Маслова зависть гложет, потому он и общаться с Игорем почти перестал.
– А раньше у них были конфликты? Из-за женщины, например?
Баркасов обвел взглядом зал, остановившись на портрете Сары Бернар, заулыбался.
– Женщины… непостижимые существа. Вот вы, Астра, кому бы отдали предпочтение – Маслову или Домнину?
– Художнику, – честно ответила она. – У него интересная внешность, талант… и общаться с ним приятно. Интеллект, юмор… все при нем.
– Своему воспитанию Игорь обязан матери. Мои родители – известные театральные актеры – водили дружбу с Домниными через нее. Она была музыкантша, играла на фортепиано, аккордеоне, увлекалась живописью и литературой. От нее он унаследовал тягу к искусству. Она настояла, чтобы сын посещал художественную школу. Хотя отец прочил его в торгаши или на крайний случай в финансисты. Сам он работал в торговле, доставал для знакомых дефицитные товары, а в советские времена – что греха таить? – это высоко ценилось. Домнины жили на широкую ногу, ни в чем не нуждались, но мама Игоря продолжала работать. Из-за этого в семье возникали ссоры. Отец ворчал, что мальчик требует пристального внимания, за ним нужен присмотр, иначе он станет легкой добычей уличных хулиганов. Поддастся влиянию городской шпаны, встанет на кривую дорожку. – Баркасов поднял бокал и залюбовался цветом вина. – Поэтому мама повсюду таскала Игоря за собой – на спевки, на репетиции, на концерты. Надо признать, ее стараниями из парня вышел толк. А вот Маслов был предоставлен сам себе, рос среди дворовых мальчишек, у них же и ума-разума набирался. Маслов-старший увековечивал в граните и бронзе партийных деятелей и героев труда, чем снискал себе славу и почет. Сына назвал Феофаном с дальним прицелом, с намеком на великого Феофана Грека, который храмы расписывал. Только имя ничего не решает. Пока скульптор получал награды и высекал монументальные статуи вождей, жена его баловалась вином, а сын гонял голубей и прогуливал школу. Ему еще повезло, что у отца остались старые связи, а то бы он не только в Москве, но и в Питере вступительные экзамены провалил.
– Алкоголизм бывает наследственным? – наивно спросила Астра.
– В России-то? Боюсь, питейная традиция уже с генами передается. Особенно в творческой среде.
– Домнин тоже пьет?
– В меру… как я! – захохотал Баркасов. – Хотя я тоже порой могу перебрать. Грешен!
– Вижу, вы хорошо знаете и Домнина, и Маслова.
– Мы почти одногодки. Вместе мяч гоняли, правда, учились в разных школах. Потом они в Питер уехали, я в Москве остался. Когда они вернулись, меня пригласили в провинциальный театр. Встретились мы спустя годы. Теперь Игорь меня сторонится… из-за Санди. Они с ней на ножах, а я вроде как между двух огней. Не может мне простить, что я продолжаю общаться с его мачехой. А я не люблю ссориться! Тем более без повода. Санди женщина своеобразная, но лично мне она ничего плохого не сделала.
Астра заказала еще бутылку коньяка. Баркасов пил, и у него развязывался язык.
– Я угощаю, – улыбалась она уголками губ. – За удачное приобретение моего друга. За «Ласки»!
– А вы… его не ревнуете?
– К кому? – притворно удивилась она.
– К Санди. Он ведь неспроста разлил вино ей на платье, – хитро подмигнул артист. – Это была уловка, предлог, чтобы познакомиться. Такая женщина, как она, умеет завлекать нашего брата.
Астра поджала губы.
– Матвей – мой жених. Но я не ограничиваю его свободу… в обмен на такую же лояльность с его стороны. Наш брак имеет финансовую основу и зиждется на интересах папиной компании.
– Понимаю…
– Простите, но вы так и не ответили на мой вопрос. Могли Маслов и Домнин затаить зло друг на друга из-за женщины?
Баркасов пьяно икнул, деликатно прикрыв рот рукой.
– У них… разные вкусы. Вы видели Маслова?
Она молча повела плечами: то ли да, то ли нет.
– Игорь совсем другой человек, – закончил свою мысль комик. – Он не влюбчив. Тем более не стал бы соперничать с Феофаном. Нет, что угодно могу допустить между ними, но только не дуэль из-за женщины.
– А почему у них испортились отношения?
Баркасов сделал изящный взмах рукой в воздухе – вероятно, такие жесты он привык делать на сцене, перед публикой.
– Скорее всего, Маслов не может смириться с успехами Игоря. Вроде бы они вместе постигали азы мастерства, вместе делали первые шаги на тернистом поприще служителей муз, а потом вдруг все переменилось. Один поднялся, взлетел до самых звезд, а другой… застрял у подножия Парнаса. Согласитесь, не каждому по плечу сохранить добрые чувства к другу, которому удалось тебя обскакать. На старте вроде бы все равны, а на финише…
– Ну, о финише говорить рано, – заметила Астра.
Гривастый, похожий на сытого и ленивого льва под хмельком, артист послушно кивнул.
– Да, конечно. Это я так… сказанул, не подумав. Они оба еще молоды, полны сил, но Феофан жидковат, хлипок нутром, стержня у него нет, хватки в работе, в жизни. Полагаю, на финише сенсаций не будет.
– Как знать, – покачала головой Астра. – Сфинкс недаром донимал жителей Фив загадкой о человеке. Эдип ее не разгадал! Вот в чем его беда. Он хотел спасти город, а не сумел спасти даже себя. Он просто получил отсрочку вкупе со своими подданными.
У Баркасова аж глаза на миг прояснились от ее слов.
– Ну… вот как? Вы взяли барьер, милая барышня. Не ожидал. Жизнь – это скачки с препятствиями. Можно упасть с лошади и опозориться, можно сломать ноги или, что гораздо хуже, шею…
– Предлагаете сойти с дистанции?
– Я бы на вашем месте… п-притормозил. Еще Г-грибоедов… поставил диагноз русской интеллигенции…
У него уже заплетался язык, а лицо приобрело багровый оттенок.
– Горе от ума, что ли? – усмехнулась Астра. И увела разговор в сторону: – Вы ходите на ипподром? Делаете ставки?
– Лошади – м-моя с-страсть…
Глава 26
Утром следующего дня потеплело, повалил мокрый снег. Он накапливался на ветках деревьев, на козырьках и подоконниках, на воротах и заборах, на перилах мостов и карнизах зданий. Все вокруг стало белым и свежим. Транспорт увязал в рыхлой снеговой каше. На остановках толпились люди, нервные, опаздывающие на работу, похожие на снеговиков. Это март, торжественно вступая в город, устилал себе дорогу новым пушистым ковром.
Карелин с трудом добрался до офиса и закрылся в своем кабинете. Здесь все оборудовал его отец: специальные стеллажи для книг и документации, массивные шкафы из натурального дерева, большой удобный стол с множеством выдвижных ящиков, кожаные диваны, доска для чертежей, аквариум…
Он уселся в кресло и обратил взгляд на рыбок, снующих среди редких водорослей. Из головы не шла вчерашняя встреча с Санди в «Стамбуле». Вернее, то, во что она вылилась…
Королева богемы встретила его среди развешанных и расставленных повсюду картин – мечети, минареты и кипарисовые сады, яркие черноволосые девушки со сросшимися бровями, всадники в чалмах, понуро бредущие навьюченные верблюды. Санди была дивно хороша в мягких горчичных брюках и таком же пуловере с широкими рукавами, но чем-то встревожена, нервна. Мельком взглянув на копию Кнопфа, она застыла, как громом пораженная, судорожно вздохнула и повернулась к Матвею.
– Где… откуда вы это взяли?
– Купил. Господин Баркасов предложил по сходной цене. Что-то не так?
– Странно… – хрипло вымолвила она. – Мне он ни разу не показывал…
– Собственно, продавал не он, а его знакомый.
Великолепная вдова взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:
– Все в порядке. Копия отличная… ее писал незаурядный художник. Сколько… – она прокашлялась. – Сколько вы за нее дали?
– Коммерческая тайна.
В этот момент хлопнула дверь, и в зал вломился очень красивый смуглый молодой человек, как будто сошедший с одной из картин. Его куртка была распахнута, а сам он едва держался на ногах, за ним, запыхавшись, вбежала пожилая дама в строгом сером костюме и очках.
– Сюда нельзя! – кричала она. – Закрыто! Александрина Евгеньевна, я ему говорю, а он не слушает…
– Мурат? Что ты здесь делаешь? – взвилась вдова, подскакивая к парню, который был пьян в стельку. – Зачем ты вышел из дома?
Она пошатнулась, потому что пьяный повис на ней, бормоча:
– Я… б-бо… боюсь… не… м-могу… один…
Матвей поспешил на помощь: взял красавца под руки и усадил на банкетку.
Старушка в очках всплеснула руками, охнула и удалилась.
