Анна Малышева - Лучше бы я осталась старой девой
– Мне Инна осталась за воспитание должна. Она деньги задерживала. Но я с нее всегда получала. А больше денег ни от кого не брала, а от него и вообще не взяла бы.
– Почему?
– А это было бы подозрительно.
– Так делал он попытку предложить денег или нет?
– Если б делал, не отдала бы девочку, – твердо ответила она.
– Что можете сказать о той девушке, которая жила у Алексеевой последнее время? Видели ее?
– Видала раз. В понедельник вечером и еще потом на рассвете, когда они из клуба вернулись.
– Значит, вечером третьего июля и утром четвертого?
– Точно.
– Как ее имя, знаете?
– Нет.
– Описать можете?
– Конечно. Ростом повыше среднего, но пониже Инны, волосы длинные, с красноватым отливом. Крашеные. Лицо удлиненное, как яичко, смуглое.
– Русская?
– Русская. Серые глаза.
– Что о ней знаете?
– Вроде приезжая. В гости к Инне приехала ненадолго. Так я поняла. С ребенком. Мальчик лет трех, наверное, смуглявый такой, курчавый, на русского не похож.
– Откуда она приехала?
– Не знаю. Инна сказала, что пока она у нее жить будет, чтобы я и за ее сыном следила. Сына зовут Сашкой. Так что я одну ночь с двумя детьми продежурила. А утром они из клуба вернулись, Инна туда подружку в гости возила, и я этой девице сказала, что больше с ее дитем сидеть не буду, капризный мальчик… Слово за слово – поругались.
– С этой девушкой?
– Нет, с Инкой. Эта тихая такая с виду, все молчит. Инка ей еще свои вещи подарила, я на ней видела.
– Какие вещи?
– Джинсы, лаковые черные сабо, кофту. Инна вообще не жадная была. Только бестолковая. И жаль ее страшно, конечно… И мать особенно жаль! Боюсь, как бы ее удар не хватил.
Александра даже прослезилась, вытерла глаза сгибом пальца.
– Значит, вы поссорились с Алексеевой утром четвертого июля. А как же вы в следующую ночь дежурили?
– А это отношения не имеет к ссоре… – Александра высморкалась. – На кого ей детку оставить? И подружка уехала.
– Когда?
– Инна пришла ко мне вечером, когда в клуб опять собиралась… – припоминала та. – Сказала, чтобы я не сердилась, приходила дежурить. И еще сказала, что ребенок будет один. Подружка с ребенком то ли уезжает, то ли уже уехала…
– Куда уезжает, не сказала?
– Нет.
– Акцент того мужчины узнаете? – Следователь неожиданно переменил тему.
Александра растерялась, подняла брови:
– А как?
– Мы вам дадим прослушать фразы на русском, которые будут произнесены мужскими голосами с разными акцентами. Узнаете акцент, или он был слишком слабый?
– Нет, явный был, – Александра явно заинтересовалась предложением. – Давайте послушаем!
После того как было произведено прослушивание и Александра составила фоторобот похитителя, следователь был почти уверен – это не кавказец, скорее всего араб.
Девушки из ночного клуба дополнили образ загадочной гостьи с ребенком, которая пропала накануне убийства Инны. Они припомнили, что девушку зовут Лена, что они с Инной давно знакомы, но долго не виделись, что эта Лена когда-то то ли танцевала вместе с Инной, то ли делала аэробику. Шахерезада вспомнила, что Лена из Питера и там у нее осталась мать, она живет с нею в одной квартире. Еще сказала, что Лена интересовалась их работой и кажется, не пришла в восторг от клуба. И еще девушки вспоминали о пропавшем кошельке, о деньгах, которые они дали Инне на такси. Они сообща припомнили сумму. Эта сумма точно соответствовала той, которая оказалась в сумочке Инны, когда ее нашли. Значит, она не расплатилась с шофером, который вез ее домой. Иначе, как на машине, она в это время добраться до дома не могла. Никто не видел, как она садилась в машину. Ясно было, что убийство совершил водитель, либо был причастен к нему и действовал с сообщником. Мотивы были неясны. Девушка изнасилована не была.
Сергей Даниленко, любовник Инны, добавил от себя, что гостья была совершенно без денег, Инна очень хотела дать ей в долг, но не могла найти нужную сумму. Сказал, что девушка вела себя надменно и вызывающе, отрицательно отзывалась о нем Инне, всячески старалась их поссорить, видимо, мечтала приобрести на подругу как можно большее влияние. Типичная хищница. Куда она делась – не знает. Сын действительно на русского не похож. Крючковатый нос, чернявый, курчавый, очень наглый и живой ребенок. Он подтвердил слова Александры о подаренных вещах, описал платье, в котором в первый раз увидел девушку. Это платье когда-то носила сама Инна. Он очень нервничал, дергался, когда ему задавали вопросы, казался потрясенным страшной смертью любовницы. Говорил, что все это ужасно, что никого из ее приятелей не знает… Упомянул детское легкомыслие своей любовницы, ее наивность, добрую душу, доверчивость. Подробно рассказал об их романе, разводил руками, болезненно морщился, говорил, что это для него удар, что Инна была ему очень дорога, несмотря на размолвки между ними… Нет, он ее не ревновал, это было бы глупо при такой работе, какая была у Инны. Кажется, она не заводила знакомств ради денег, хотя точно он ничего утверждать не может. Про какого-то араба или кавказца слышит впервые, никогда не видел Инну с кем-то подобным. На предположение следователя о том, что Инна могла познакомиться со своим убийцей в клубе во время консумации, развел руками. По его мнению, Инна ненавидела эту консумацию, считала ее черной стороной своей профессии, и даже если бы ей в зале встретился порядочный человек, она никогда не завела бы с ним отношений, только потому, что познакомилась в таком месте. Упомянул ее гордость, чувство порядочности, которое не могла сломить даже такая работа, сказал, что Инна безумно любила дочку, которую родила всем наперекор… Именно из-за ребенка она и стала заниматься подобным делом. Нельзя себе представить ничего более неподходящего для Инны, чем стриптиз. Он совершенно отвергает возможность, что Инна могла прислать кого-то за ребенком. Она доверяла его только няньке, да и то скрепя сердце, поскольку особа эта невнимательно следила за девочкой, обирала Инну, пользуясь ее беспомощностью – девушка не могла больше ни к кому обратиться, отношения с семьей были разорваны. Об отце ребенка никогда ничего не слышал. Инна обходила эту тему стороной, не терпела даже намеков. «Она только моя!» – сказала как-то про дочку. С него взяли подписку о невыезде, он пытался что-то лепетать об Австрии, но его не слушали. У Сергея было абсолютное алиби на ту ночь, когда пропала Инна, и даже на весь последующий день. Ночевал в своей квартире – это засвидетельствовали его мать и младший брат, долго спал утром, потом занимался в тренажерном зале, был на репетиции. И все же парень нервничал. О пропавшем кошельке его спросили вскользь. Он ответил, что ни о чем подобном не слышал, и покрылся потом. День в самом деле был очень жаркий.
Искали и допрашивали всех знакомых Инны, каких только можно было найти. В основном это были ее бывшие подруги по институту, в котором она когда-то училась. Знакомых мужского пола, как ни странно, у девушки почти не было. Те подруги, которых удалось отыскать в городе (многие на лето разъехались), совершенно ничего не знали о жизни Инны. Все они давно не виделись с нею, ни о каких подозрительных знакомствах не слыхали. Для некоторых явилось новостью даже то, что она родила ребенка. Им описывали внешность девушки, которая гостила у Инны, называли имя и город, из которого та приехала. Одна девушка как будто припоминала подобную внешность, но не была уверена насчет имени. Наконец кто-то вспомнил – у Инны была подруга, вместе с которой та вела аэробику. Но занятия проводились в общежитии, и девушка, кажется, тоже жила в общаге. Кто теперь, после такого перерыва во времени, сможет ее вспомнить – было неизвестно. Она училась на пару курсов выше Инны, так что знакомые Инны отпадали, а знакомые той девушки по общаге тоже давно разъехались. Искали бывших студентов-москвичей, которые предположительно должны были учиться с исчезнувшей Леной. Следователь отправил помощника в отдел кадров института, и там все внезапно прояснилось. Кадровичка сразу вспомнила фамилию той девушки.
– Леночка Селянина, – охотно сообщила она. – Я ее прекрасно помню. Очень вежливая девушка, воспитанная. Она из Питера, и ребеночек у нее был. Вот только муж ее мне не нравился.
– Чем же? – обрадовался помощник следователя. Он не рассчитывал на такую скорую удачу.
– Восточный человек, скользкий такой, уклончивый… Кажется, Леночка с ним очень мучилась. У них никогда не было денег, он не мог платить за свое обучение, он ведь иностранец. Кажется, он все же закончил институт. Или нет? Это вы спросите у заведующего отделом международных связей, я этого парня плохо знала. Но на лице написано, что человек малой порядочности.
– Откуда же он был?
– Араб. Откуда – не помню. То ли Иордания, то ли… А что с Леночкой?
Он не ответил, спросил:
– А с Инной Алексеевой они дружили? Я имею в виду Селянину.
