Владимир Гоник - Преисподняя
На исходе ночи сержант отправил гостей в дивизион, где они оставили машину. На прощание Майкл сделал несколько снимков «поляроидом», который тут же выдал готовые снимки: Бирс и Джуди стояли рядом на фоне полицейской машины.
Отвезти гостей в дивизион сержант поручил Вилли, миловидной негритянке из парного патруля, а сам пересел в ее машину, на которой она работала с напарником. Бирс и Джуди сели на заднее сидение, Вилли неторопливо повезла их назад, на бульвар Венеции. Было еще темно, но близился рассвет, небо на востоке окрасила заря, и бледный холодный свет рос и набирал силу над вершинами гор.
Вилли неожиданно притормозила возле стоящей на обочине в зарослях акации и жимолости темной машине. Осветив номер, Вилли набрала его на компьютере и озабоченно покачала головой: машина значилась в угоне. Придерживая кобуру с пистолетом, Вилли настороженно обошла машину, вызвала по рации буксир и, сев за руль, принялась ждать.
Джуди вспомнила, что поблизости есть ночной бар, и предложила выпить кофе. Вилли отказалась, сославшись, что ей надо дождаться буксир, Бирс и Джуди вылезли, разминая затекшие ноги. Из низин за обочинами тянуло сыростью, вязкий туман заволок дорогу. Джуди ежилась от ночного холода, куталась в плащ, Антон обнял ее, и они медленно побрели в густом тумане.
Дверь бара была закрыта, но не заперта, в слабо освещенном зале теплилась жизнь, в полумраке за одним из столов сидела пестрая компания длинноволосые юноши и единственная девица. Все курили, передавая окурок из рук в руки, будь Бирс и Джуди повнимательнее, они заметили бы неестественную бледность лиц, странный блеск в глазах. Однако они не обратили внимания и направились к стойке, за которой дремал бармен. Джуди заказала два кофе и страшно удивилась, потому что бармен по непонятной причине отказал им и делал глазами какие-то знаки, как будто хотел о чем-то предостеречь. Джуди повторила заказ, бармен помешкал и, вздохнув, нехотя покорился.
— Эй, парень, не одолжишь нам свою подружку? — поинтересовался один из длинноволосых юношей, остальные с интересом обернулись к стойке.
— Тони, я прошу тебя, — Джуди накрыла его руку ладонью, и Бирс смирился, промолчал.
За столом, хихикая, совещались, Джуди и Антон пили кофе, как вдруг тот же парень поднялся и направился к стойке. Он приблизился к Джуди и положил руку ей на плечо.
— Если хотите, я могу заплатить, — сказал он, чуть покачиваясь, движения его были скованно-тягучими, Бирс понял, что компания курила марихуану.
Поднявшись с высокого табурета, Антон вывернул курцу руку за спину, подталкивая, отвел к столу и, вернувшись, сел на место. Он услышал за спиной грохот отодвигаемых стульев и увидел испуганное лицо бармена.
— Тони! — вскрикнула Джуди, обернувшись.
Четверо курцов, поднявшись из-за стола, достали ножи и сообща направились к стойке.
— Полезай в бар! — приказал Бирс, Джуди вскочила ногами на табурет и перемахнула через стойку.
Все четверо медленно сходились к стойке, Бирс ждал, когда они приблизятся, как вдруг у входа зазвенел колокольчик и на пороге появилась Вилли. Она сразу все поняла, выхватила из кобуры пистолет и хладнокровно приказала им бросить ножи, потом поставила парней лицом к стене и держала под пистолетом, пока не прибыл вызванный барменом патруль.
— Я тебе обещала бессонную ночь, — напомнила Джуди, когда они пересели, наконец, в свою машину.
— Вы сдержали слово, мисс Джуди, — согласился Бирс. — Столько удовольствия и всего за одну ночь.
В один из дней Джуди привезла Бирса в Диснейленд. Машину они оставили на необозримой, заставленной автомобилями стоянке, слева от которой высился отель «Диснейленд», справа монорельсовая дорога делала кольцо. Они направились к светлым, резным, похожим на русские деревянные теремки кассам, где играла бравурная музыка, и хотела купить билеты, но администратор объявил им, что они гости компании и выдал бесплатный жетон на аттракционы и на ланч в летнем ресторанчике «Голубой залив».
На весь день они впали в детство, хохоча до упаду и радуясь, и когда под вечер, обессиленные, они сели в машину, само собой получилось, что они осторожно и целомудренно поцеловались, благодаря друг друга за проведенный сообща день.
В следующий уик-энд они поехали к океану в поместье родителей. Прибрежное шоссе тянулось вдоль гряды холмов, на которых стояли виллы кинозвезд. Джуди показывала Бирсу, где чья вилла, но вилла ее родителей ничем не уступала прочим: огромный дом из валунов, дерева и стекла, стоящий на крутом склоне над океаном.
Они проехали тридцать миль на север и свернули налево. Большой земельный участок террасами спускался к воде, дорожки были выложены галечником и деревянными кругляками, в некоторых местах склон подпирали отвесные стены из дикого, поросшего мохом, камня.
Бирса определили в отдельный домик для гостей, тропический бунгало, стоящий на сваях под пальмами поблизости от воды. Весь день они с Джуди загорали на берегу, удили рыбу и плавали на доске под парусом, вечером ужинали при свечах в гостиной и расстались заполночь. Бирс спустился в бунгало и под плеск волны, лежа в постели, смотрел по телевизору ночные новости, когда неожиданно пришла Джуди.
— Подвинься, — улыбчиво сказала она, отогнула одеяло и легла рядом.
Выглядело это естественно и непринужденно, как все, что делала Джуди. Антон обомлел и скованно молчал, не в силах что-либо произнести; сквозь паузы в речи дикторов доносился мерный плеск волны. Бирс не двигался, чувствуя себя полным идиотом. Джуди с улыбкой взглянула ему в лицо.
— Я тебе нравлюсь? — спросила она просто.
— Очень, — чистосердечно признался он.
— А тогда, что же? — она удивленно вскинула брови.
— Я… понимаешь… — ему вдруг стало недоставать слов в английском языке, он мялся, не зная, как ей объяснить. — Я не хочу приключений… я хочу всерьез…
— Да, всерьез. Я тоже всерьез, — подтвердила она и смотрела на него озадаченно, не понимая в чем дело.
— Всерьез — мы слишком далеко живем: ты здесь, я там.
— Ты можешь остаться, — предложила она. — Захочешь, я приеду к тебе.
— Я не могу остаться, — возразил Бирс, сгорая от стыда. — А ты не сможешь жить у нас.
— Почему? — на ее лице прочно держалось недоумение; она силилась понять причину и не могла. — Ты говорил, ты в разводе. У тебя там девушка?
— Нет. У меня там сын.
— Мы возьмем его сюда, — предложила Джуди, не мудрствуя лукаво.
Любое препятствие мнилось ей пустяком, она искренне старалась понять, что мешает им быть вместе, и не могла.
— Наверное, я просто тебе не нравлюсь, — сказала она огорченно.
— Джуди! — он поцеловал ее ладонь. — Ты мне очень нравишься. Поверь, я ужасно хочу тебя.
Она без промедления сунула руку под одеяло, пошарила там и, потешно округлив глаза, воскликнула:
— О, Тони! В чем же дело?!
Даже сейчас она была естественна и бесхитростна, ни намека на притворство.
— Джуди, Америка — прекрасная страна, но жить я могу только в России. Там плохо, но там интересно, — попытался он ей объяснить.
Она наморщила лоб, как будто решала трудную задачу и не могла решить. Не могла осилить своим американским умом, хоть тресни.
— Я не хочу, чтобы ты была несчастной, — сбивчиво пробормотал Антон.
Он отдавал себе отчет, что все его знакомые и, вероятно, большинство соотечественников сочтут его вполне слабоумным.
— Кто тебе сказал, что я буду несчастна? — таращила на него глаза Джуди. — С чего ты взял?
— Но… если мы больше не встретимся?
— Почему?
— Я не знаю, что будет у нас завтра. Каждый день все меняется.
— Политика? — спросила Джуди, которая так и не выпростала руку из-под одеяла и не разжала кулак.
— Не только. Но политика тоже. У нас сейчас такие перемены… объяснял он ей. — Неизвестно, чего ждать.
— По-моему, мы сумасшедшие, — неожиданно засмеялась Джуди. — Crazy![10]
— Почему?
— В постели говорим о политике. У нас дискуссия, да?
Антон засмеялся, обнял ее, стал целовать, она тоже поцеловала его, и они всю ночь любили друг друга под шум прибоя и свист ветра в вершинах пальм.
…Москва выглядела фронтовым городом в осаде. Никто не объявлял комендантский час, но улицы стали безлюдными, страх действовал лучше всякой комендатуры.
Машины отвезли отряд к Никитским Воротам. Два хода разведка обнаружила в Большом Ржевском переулке рядом с Поварской. Ходы скрещивались под зданием Верховного Суда, построенном на месте церкви Ржевской Божьей Матери, и расходились в разные стороны. Из подвала церкви Большого Вознесения широкий, выложенный старым кирпичом ход шел под Малой Никитской улицей в сторону Кудринской площади. В давние времена здесь рядом с урочищем Всполье стояли иноземные посольства, и ход, по-видимому, вел туда.
