Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной
Постепенно дорога становилась все круче, пока мы не съехали на узкую дорожку, видимо, ведущую к дому, но самого дома видно не было, а подъем был не меньше 35 градусов. Я невольно зажмурился, но Мерседес уверенно преодолел горную кручу, остановившись у маленького сказочного домика, словно облокотившегося на могучий горный склон. Выйдя из машины, я застыл в восхищении: передо мной раскинулась изумительная горная долина, видневшаяся сквозь могучие сосны и ели. Такой природы на Кипре я еще не видел! Ноги сами подвели меня к низкому заборчику, отгораживающему обрыв, и я ощутил себя птицей, свободно парящей среди горных вершин.
— Впечатляет, — раздался за спиной тихий голос Глеба. — Я очень люблю бывать здесь, в Пилье — удивительное место, никакой Швейцарии не надо.
Проведя экскурсию по дому и участку, Глеб уехал. Мы договорились, что он вернется завтра, чтобы помочь мне решить проблему с автомобилем и финансами.
Первым делом я позвонил отцу, поведав ему все свои сегодняшние приключения. Его реакция была неожиданной:
— Если ты меня разыгрываешь, то это плохая идея, Денис, — голос отца был хмурым.
— Папа, да разве такими вещами шутят! — возмутился я.
— А чего у тебя голос такой спокойный и даже довольный? — отец был обескуражен.
— Папа, я покрестился сегодня. А еще я познакомился с удивительными людьми, которые меня и спрятали в этом тихом месте. Так что настроение у меня на самом деле замечательное, несмотря ни на что.
— Понятно. Поздравляю, — без энтузиазма ответил отец. — Я очень за тебя волнуюсь, сынок, очень, — в его голосе была нешуточная тревога.
— Папа, не переживай! Чему быть, того не миновать. Я верю, что все будет хорошо. Кстати, ты не мог бы перечислить немного денег на один кипрский счет? Мне их здесь обналичат. Сам понимаешь, кредиткой мне пока лучше не пользоваться.
— Да без проблем, — отец, казалось, немного успокоился. — Денис, может тебе все же лучше слинять из твоего теперешнего убежища? Я бы тебе сейчас быстренько подыскал новое.
— Па, как ты это сделаешь? Через прежних знакомых? А ты уверен, что это лучше? Сейчас мне помогают ранее совершенно незнакомые люди. Я уверен, что в моей ситуации — это лучший вариант, — перебил я отца.
— Да, здесь ты прав, — согласился он. — Ладно, отдыхай и позвони мне завтра утром. Спокойной ночи, береги себя.
— Спокойно ночи, папа. Я тебя так люблю, спасибо что ты есть.
— Ну что ты, что ты, — мне показалось, что голос отца как-то неестественно напрягся, как будто горло перехватили слезы. — Ты самое дорогое, что у меня есть в жизни. Знай это, сын! — в трубке раздались гудки.
Вскоре меня начало клонить ко сну, хотя не было еще и 21 часа. Неудивительно, учитывая то, какой день сегодня выдался. Я быстро прибрался в комнате, постелил постель и уснул безмятежным сном. Сколько лет я прожил за этот день? Можно с уверенностью сказать одно: сейчас в кровати мирно посапывал совершенно другой человек по сравнению с тем, который вскочил утром с постели от взрыва ручной гранаты…
Этот сон приснился утром. Мама сидела рядом с кроватью и нежно гладила меня по голове.
— Ты молодец, сынок, — звучал ее тихий теплый голос, — ты сделал очень важный шаг в своей жизни, так не останавливайся на этой дороге, она приведет тебя ко мне, я молюсь за тебя. Ничего не бойся и иди. Главное, не оступайся, иди путем, который тебе подсказывает совесть.
— Мама, я что — умру? — недоуменно спросил я.
— Ну что ты, это будет еще очень нескоро, — мама мягко улыбнулась. — Но рано или поздно умирают все, и я мечтаю, чтобы мы были вместе, — лицо мамы неожиданно озарилось каким-то странным внутренним светом, — все вместе — с тобой, с папой и с Господом.
Мягкий свет нежно пробивался сквозь оконное стекло. Я лежал в теплой спальне под толстым одеялом и постепенно стряхивал с себя остатки сна. Настроение было удивительно благодушным. За окном шел снег. Господи! Как я соскучился по снегу! В один миг я оказался на полу и ноги понесли меня на улицу. Какая же там была красотища! Нежный, пушистый снег покрывал собою все вокруг: сказочные деревья и пряничные домики — я был в сказке!
С замирающим сердцем, в одних трусах и хозяйских тапках я стоял недалеко от крыльца и растирался чистейшим снегом. Какое же это наслаждение!
Лишь только основательно озябнув, я вернулся в дом, принял душ, оделся и приготовил завтрак. Усевшись в кресле, я чувствовал себя счастливым и умиротворенным, и этому не было ровным счетом никакого реального объяснения. Проблемы за последнее время лишь усугубились, но у меня была абсолютная уверенность, что все, что ни случится, будет мне во благо. Часы показывали 9.30 утра. Я прибрался на кухне и, накинув хозяйскую теплую куртку, вышел на улицу. Снег похрустывал под ногами, а с неба еще продолжали медленно падать крупные белые хлопья. Я неторопливо прогуливался по огромному участку, вдыхая чистейший пьянящий воздух. Будто из другого мира, маленьким чужеродным монстром ожил мобильный телефон. Как же мне не хотелось нарушать этой идиллии, но отцу я не мог не ответить. Папа был краток, поинтересовался новостями и загадочным тоном попросил позвонить Александру Ивановичу на мобильный телефон, который отец, также как и мне, выдал ему для связи с нами. Я в легком нетерпении набрал продиктованный отцом номер и получил долгожданное известие. Все! Я почти оправдан! Как же это замечательно!
Гудки звучали из трубки, зажатой в моей руке. Я стоял на живописном горном склоне и смотрел вдаль, вспоминая события, вчерашнего воскресного дня, растянувшегося, казалось, на несколько лет и навсегда запечатлевшегося в моей памяти.
Неожиданно за спиной раздался гул мотора и скрип шин по подъездной дорожке. Я инстинктивно присел, спрятавшись за широкий ствол ели. К дому подъезжал автомобиль Глеба.
— Глеб, ты меня напугал, — спешно покинул я свое убежище. — Я тут, понимаешь, прогуливаюсь, и вдруг машина!
— Да кто тут кроме меня может быть, — недоуменно спросил Глеб. — А-а-а-а! — хлопнул он себя по лбу. — Старик, прости. Я уже забыл, как это бывает, когда на тебя пытаются смотреть в оптический прицел. Извини!
— Да ничего, немного потренировался в бдительности.
— Ладно, давай одевайся, и поехали.
Мы быстро домчались до города, Глеб снял со счета деньги, перечисленные отцом, а также передал мне ключи от машины своего друга. Дима держал маленький Mitsubishi Pinin для своих гостей, но сейчас был не сезон, и машина простаивала без дела. В бардачке автомобиля лежала мобила с новым номером.
— Ну что, будем прощаться? — Глеб с улыбкой протянул руку. — Удачи беглецам от правосудия! Дорогу в Пилью запомнил?
— Думаю, да.
— Если что, звони!
— Глеб, храни тебя Господь! — видимо эта фраза, сказанная от души, получилась очень искренней. Глеб подошел ко мне и обнял за плечи:
— Удачи, Денис! Береги себя и не делай лишних звонков и передвижений по городу. Будь осторожен.
На мои глаза навернулись слезы, и я поспешно отправился к машине. Каким бы оптимистичным ни было мое настроение, но я искренне не знал, увижу ли еще этого ставшего вмиг таким близким человека.
Оказавшись за рулем, я ощутил удивительно приятное чувство полной свободы передвижения, которое дает автомобиль. Первым делом я отправился за продуктами в запримеченный ранее супермаркет. Затем поехал в магазин для художников, чтобы купить все необходимое для работы. Пейзажи в Пилье сами собой располагали к творчеству.
Дорога в Пилью лежала через скоростную лимассольскую трассу, выехав на которую, я заметил подозрительный зеленый джип, плетущийся в паре машин позади меня. Впереди был очередной раундэбаут, и решение созрело само собой. Я сделал два полных круга и с облегчением отметил, что джип спокойно укатил в сторону Пафоса, я же выехал на дорогу, ведущую в горы, и спокойно поехал вверх, отмахиваясь от параноидальных мыслей.
После обеда меня сморил сон. Опять снилась мама. В этот раз она ничего не говорила, а тихо гладила меня по голове, мягко улыбаясь. На ней была очень красивая торжественная одежда насыщенного красного цвета. Этот красноватый свет, казалось, лился прямо из воздуха, заполняя собой пространство. Я открыл глаза. Передо мной за огромным окном предстала заснеженная горная долина в алых лучах заката. Не в силах удержаться, я вскочил и ринулся на улицу, по дороге сдирая обертки с покупок из магазина для художников. Руки набрасывали эскиз, а из головы не уходил мамин образ: «Мамочка, как же мне тебя не хватает! Почему ты так рано ушла. Что за нелепая смерть…»
Мы с отцом так толком никогда и не обсуждали, что же, собственно, произошло в ту роковую ночь. Нам было слишком больно, чтобы об этом разговаривать. Отец как-то пришел домой сильно пьяный и заплетающимся языком сказал, что мамино дело отправили в архив, так и не найдя преступников. Я пытался расспросить его на следующий день, но он только отмахнулся, отправившись в кухню за очередной порцией выпивки.
