Игорь Христофоров - Бой без правил (Танцы со змеями - 2)
Дом притягивал к себе, и Майгатов, забыв о всякой осторожности, перебежал под его стены. Прижался к кирпичам и с ужасом подумал о собаке. Такой огромный участок просто не мог быть без овчарки, ротвейлера или даже пит-буля. Но, то ли погода была такой, в которую хороший хозяин собаку не выпускает, то ли не успели еще завести волкодава, но только во дворе стояла гнетущая тишина.
Шум в ушах от нее неприятно давил на Майгатова. Он твердо знал, что нужно перелезть забор, знал, что нужно перебежать к дому. А вот что делать дальше, он совершенно не мог представить. Пока не услышал тихую-тихую, еле всосавшуюся в тишину мелодию. Где-то наверху, скорее всего, на втором этаже, играла музыка, и он, подчиняясь ее зову, полез по замеченному из-за угла дома деревянному брусу на длинный, вдоль всей стены протянувшийся деревянный балкон.
Стал на него, осторожно выглянул из-за стены в окно и обомлел. В огромной, ярко освещенной комнате на диване с обивкой-гобеленом, на которой были изображены два рыцаря, сошедшиеся в поединке на турнире, точно между ними, там, где сходятся острые длинные копья, сидела Лена с какой-то незнакомой женщиной, а невысокий, стоящий к нему спиной мужчина выставлял что-то из пакета на журнальный столик. Пакет отливал яркой зеленью, и только по одному этому Майгатов понял, что это - Эдуард.
Выставив покупки на стол, он что-то сказал, прошел к окну, швырнул пустой пакет на подоконник и ушел из комнаты. Майгатов видел его лицо несколько секунд, но его поразили маленькие, близко посаженные глазки Эдуарда. Они так походили на пуговки, которые раньше пришивали к головам плюшевых мишек, что ему даже показалось, что они и мертвы так же, как те пуговки. У него действительно была небольшая, аккуратно подрезанная бородка и заметно расширившая лоб лысина.
Лена еще раз беззвучно рассмеялась, и Майгатов подумал, что зря волнуется ее мама, что зря она взволновала и его, что совершенно не нужна была гонка за "Вольво", блуждание по сонному поселку, накрытому обложным снегопадом, лазание по деревьям. И он уже собрался спрыгивать с балкона и проделать обратный путь, как Лена вдруг вскочила.
Толстые, с двойными стеклами, рамы скрывали все звуки. Он не слышал из зала ничего, в том числе и того, что вызвало такой гнев Лены. Он мысленно попросил их говорить громче, но женщина тоже вскочила, тряхнув красивыми светлыми волосами, подошла к окну, заставив Майгатова отклониться к стене, открыла форточку и вышвырнула окурок. Короткой черной палочкой с красным мазком помады упал он на снег балкона и тут же снежинки погребли его под собой.
- Сядь! Не психуй! - потребовала женщина. - Перекусим?
- Я не голодна, - села в самый уголочек дивана и тихо ответила Лена.
- Ну, смотри. Я ведь не макароны с сосисками предлагаю, а деликатесы из валютного. Налить? - подняла она со столика бутылку вина и тщательно изучила этикетку.
- Немного. Я вообще-то совсем не пью.
- Я - тоже, - с мужской суровостью ответила женщина и налила себе полстакана. Лене плеснула на дно.
Она подняла огромный бокал, посмотрела на тонкую красную пленочку, подрагивающую на дне, и восхитилась:
- Красивый цвет. Как рубин.
- Как кровь, - уточнила женщина и громко поставила на столик опустошенный стакан.
- Бери красную рыбу. Хорошо идет. Красное любит красное.
Лена чуть притронулась губами к вину и тут же мягко, беззвучно опустила стакан с той же красной пленочкой на дне на журнальный столик.
- Зря ты психуешь! Ну что я такого сказала: отдельные интимные услуги? Если начистоту, то никому не нужна просто секретарь-референт. Ты думаешь, зря в объявлениях пишут: приятная внешность, возраст - до двадцати шести лет? Вот мне уже тридцать один, почти старуха...
- Ну что вы! Какая же вы старуха?!
- Не успокаивай меня. Вон, смотри: уже морщинка на шее пролегла. Никаким массажем не разгладишь. И возле углов глаз...
- Вы преувеличиваете.
- Я никогда ничего не преувеличиваю. Я всегда хожу по земле. Эдуард показал мне твою фотографию. Вроде, неплохо. Я дала ее посмотреть шефу. Ты ему понравилась. А потом, ты учти, в солидные фирмы, на солидные оклады кого зря с улицы не берут. Только проверенных, только своих. Вроде как в семью принимают. А в семье, сама понимаешь, отношения должны быть, чтоб эта семья не развалилась, теплыми, нежными, а порой и очень близко интимными.
Лена съежилась в уголке дивана.
- Шеф вечерком приедет сюда. У него сейчас теннисный корт, потом сауна. Попутно - пару деловых встреч. У нас, как видишь, все сочетается: и труд, и отдых. Шеф у нас очень симпатичный, очень солидный. В общем, мужчина из мужчин. Иногда бывает грубоват, но это у него вроде детской игры.
Она опять налила себе полстакана. Жадно, с причмокиваниями выпила, выудила из длинной пачки тонкую черную сигарету, закурила и, отставив ее двумя тонкими ухоженными пальчиками в сторону, выдохнула вместе с дымом:
- Две тысячи долларов в месяц мы тебе кладем для начала. Потом можешь дожать до десяти. О премиальных не упоминаю. Они тоже могут быть. Главное, что тебе нужно, это не умение печатать на машинке, не знание компьютера или какого-то иностранного языка. Главное - это умение расслабляться и фантазия. Ведь шеф иногда так зверски устает.
Лена стала маленькой-маленькой - как ребенок. Наверное, уже нельзя было занимать меньше места на этом красивом диване, по синему полю которого все неслись и неслись навстречу друг другу два рыцаря в броне.
- Ты должна понять главное, - расхаживая по комнате, нравоучала дама. - А главное: ты - женщина. Ты создана для наслаждений и для того, чтобы тобою наслаждались. Твоим телом, лицом, ножками, волосами, грудью, твоим запахом. Кстати, как ты пахнешь?
Она наклонилась к Лениной шее, и Майгатов почувствовал, что нервы уже не выдерживают. Ногти уже давно впились в ладони, бугря темно-коричневые кулаки, но что он мог сделать кулаками против толстых двойных стекол?
- Приятный запах. Шефу понравится. Немножко добавим дезодорантов.
- Я хотела бы уехать домой, - тихо сказала из своего угла Лена. Сейчас.
- В нищету? От замаячившего богатства?
- Я не могу...
- Ничего. После двух-трех раз привыкаешь. Просто нужно переступить через себя. Совесть - химера, придуманная пуританами. Переступив, ты станешь истинно свободной. А свобода и деньги - это единственные настоящие ценности в этом мире. Понимаешь?
- Где Эдуард?
- Эдуард - наш лучший сотрудник. Мы верим ему. Учти: от нас теперь просто так уйти или уехать нельзя. Ты уже принята в семью. Да расслабься ты!
Крикнув, она прошла к огромному, наверное, не менее метра по диагонали, телевизору, включила его. Потом заправила видеокассету, нажала на пульт и на экране высветилась постель, на которой две обнаженные белые девицы ласкали такого же обнаженного негра.
- Это так же естественно, как дыхание, как еда, как питье, как отправление нужд. Ты должна будешь этому научиться в совершенстве. Пока посмотри этот фильм. Вроде как в форме учебного пособия. А где-то через час мы втроем - ты, я и Эдуард - попробуем все это повторить. Ты увидишь, какое это наслаждение. А вечером, возможно, встретишься с шефом.
Лена сидела, закрыв лицо ладонями.
Дама загасила окурок о дно своего стакана и вышла из комнаты, нервно тряхнув волосами.
На экране негр мостился между двумя дамами, точно ему было холодно и он иначе не мог согреться.
- Ле-е-ена! - хриплым шепотом позвал он ее через приоткрытую форточку. - Ле-е-ена!
Одна из дам стонала так громко, что, кажется, глушила его голос.
- Ле-е-ена! Иди сюда!
Наконец-то оторвала она ладони от лица.
Вид Майгатова за окном напугал ее сильнее, чем тискающий пудовые груди одной из баб негр. Она так побледнела, что ярко-синяя обивка за ее спиной стала еще ярче. Ее губы что-то произнесли, но он не услышал.
- Иди, иди сюда! - призывно махал он.
Наконец, она поняла, что это не еще один телевизор, а живой, настоящий Майгатов, что он, наверное, все слышал, что он все понял, что он один может спасти. Она бросилась к окну, больно ударившись об угол столика. Бутылка вина, отлетев от удара, брызнула вином на экран, и красная, как кровь, пленка поползла вниз по клубку черного и белых тел.
- Открой шпингалеты! - все тем же хриплым шепотом потребовал он.
Она рванула, но палец сорвался, не хотел подчиняться.
- Ну, давай же! - попросил Майгатов. - Давай, Леночка, милая!
Он произнес это так нежно, что она не выдержала, всхлипнула. Шпингалет в слезящихся глазах раздвоился, стал толще и размытее, но она дернула сильнее, чем в первый раз, и он поддался. Став коленями на широкий подоконник, Лена рванула вниз верхний шпингалет. Створка рамы качнулась назад.
- И вторую! Вторую - так же!
Глаза сами бегали с Лениных пальцев на двери, в которых исчезла та светловолосая дама, глаза пытались удержать на расстоянии ту дверь за ручку и то, что она все-таки не открывалась, казалось заслугой глаз.
