Светлана Успенская - Большая Сплетня
— Ну, если это можно назвать дружескими отношениями… Так, встречаемся иногда, обсуждаем последние веяния моды, жалуемся друг другу на жизнь… — уклончиво ответила я.
— Надеюсь, вы не станете передавать ей, о чем мы тут с вами болтали? — лукаво усмехнулся Лернер. — Мне не хочется, чтобы ее супруг проведал о наших планах.
Ясно: он хочет, чтобы я сделала то, против чего он так настойчиво сейчас меня предупреждает. Я бурно замотала головой.
— Что вы! — воскликнула смущенно. — Я буду молчать как рыба!
— Лучше как Рыбья Кость! — хихикнул Лернер.
Мы расстались внешне совершенно довольные друг другом. Но только внешне.
Услышав последние новости, Галактионов почесал затылок жестом крестьянина, вдруг обнаружившего, что цыган на ярмарке всучил ему слепую кобылу.
Когда я обрисовала ему план развития событий, он как раз, как удав на кролика, готовился накинуться на очередной кусок клюквенного пирога. Рот его так и остался открытым.
— Что же это? — спросил он непонимающе. — Якушева действительно этого хочет?
С каждым днем мне все сложнее придерживаться роли влюбленной глупышки, транслирующей указания невидимого и в принципе воображаемого руководителя.
— Пойми, Якушева скоро соберет блокирующий пакет акций, а у Фукиса — долгов компании на четверть уставного капитала. Созвав внеочередное собрание акционеров, они без сучка без задоринки проведут замену совета директоров. Множество акций распылено среди мелких акционеров, которых легко склонить к нужному решению, пообещав в случае переизбрания совета директоров резко увеличить годовую премию.
— А если акционеры не поверят? — нахмурился Витек. Кусок пирога застыл посередине траектории блюдо — рот.
Такое развитие событий было ему не по душе. Два фрукта собирались избавиться от совета директоров и, следовательно, от его, Галактионова, отца. Игра казалась слишком опасной, выгода — сомнительной.
— Что если акционеры проголосуют не так, как нужно?
— Тогда Фукис потребует возврата долгов и полном объеме, да еще и с процентами! Компания сможет вернуть долг?
Галактионов затуманился:
— Не уверен. Огромные средства вложены в разработку нового месторождения и в создание сети сбыта в странах СНГ. Чтобы рассчитаться с долгом, придется задешево продать часть активов, а это для нас как нож вострый.
— В случае просрочки долгов будет запущена процедура банкротства, — заметила я.
— Ну, эта бодяга затянется надолго…
— Тем хуже для нас… Сначала компанию переведут под внешнее наблюдение, а потом…
— Что потом? — с замиранием сердца спросил Витек. Хотя должен был это знать, поскольку учился в одном учебном заведении со мной.
— Потом назначат внешнего управляющего, который будет действовать исключительно в интересах кредиторов. Он за бесценок продаст все имущество, чтобы выплатить долг. На этом этапе все попытки спасти «Стандард Ойл» станут бесполезными.
Витек беззвучно пошевелил губами, что–то подсчитывая в уме.
— Сколько акций у твоего отца? — спросила я, сидя на ручке кресла и беззаботно помахивая ногой, хотя мозг мой в это время напряженно работал.
— Около двух процентов от уставного капитала.
— Ну! — Я махнула рукой. — Капля в море! Хотя эта капля тоже может сыграть решающую роль. Если, например, ты раздобудешь нотариально заверенное разрешение на голосование отцовскими акциями…
— Я попытаюсь, — хмуро пробормотал Витек.
— Кстати, в случае успеха место генерального освободится… Знаешь, кому предложат контракт?
— Кому?
— Тебе или Ромшину — смотря по тому, кто из вас больше сделает.
— Да? — с сомнением протянул Витек, рассматривая свои шансы на успех и находя их весьма незначительными. — Ну куда нам со свиным рылом да в калашный ряд? Естественно, на теплое место назначат нашего женишка!
Тогда, склонившись к нему, как будто собираясь открыть страшную тайну, я произнесла:
— Ты прекрасно знаешь, что между ним и Даной ничего нет… К тому же… — Умелая пауза защекотала туго натянутые нервы.
— Что? — не вытерпел Витек.
— К тому же Дана обещала это место тебе!
По обмякшему, размягченному профилю Галактионова я поняла: он поверил, он будет работать на нашей — то есть на моей — стороне!
— Хочешь еще клюквенного пирога? — промурлыкала я, стараясь, чтобы голос прозвучал кокетливо. — Я испекла его специально для тебя!
Витек послушно открыл рот, все еще прокручивая в уме какие–то тугие корыстные мыслишки.
— А ты здорово работаешь! — вдруг сказал он, как–то уж очень внимательно глядя на меня.
Я польщенно расплылась:
— Ты правда так считаешь? Но ведь я только выполняю поручения Якушевой!
Витек кивнул. На его лице будто по буквам читалось: «Нет, она не настолько умна, чтоб вести собственную игру. Она лишь выполняет поручения». Да, только поручения… Но не будем уточнять чьи.
Загородившись от любопытных соратников кипой бумаг, я углубилась в изучение проекта цессии, присланной Лернером. Это был обычный договор, совсем не оставлявший возможностей для двойного прочтения, мухлежа или неисполнения обязательств.
«Уступка требования долга… — читала я, мучительно морща лоб. — Коммерческий банк «Траст–банк» в лице своего председателя правления Лернера А.Л., именуемого в дальнейшем Цедент, и компания «Инвест–финанс» в лице своего генерального директора Якушева Б.М., именуемого в дальнейшем Цессионарий… Цессионарий принимает права Заемщика по следующим кредитным договорам (перечисление)… Цедент обязан передать Цессионарию кредитные договоры, договоры залога, копии ссудных счетов, платежных документов, копию кредитного дела…»
Все как обычно, все как всегда, прицепиться не к чему! Я тихо паниковала: игра в кошки–мышки под угрозой срыва…
Пункт пятый прямо обещал читателю: «Цедент несет ответственность за достоверность документов…» А если поиграть с этим пунктом? Передать Фукису копии несуществующих кредитных договоров, несуществующие платежки… Нет, опасно и трудно выполнимо! Никому не хочется быть замешанным в уголовке. Особенно мне!
Пункт седьмой заявлял: «Настоящий договор вступает в силу со дня подписания…» А что если цессию подпишет человек, не имеющий на это права? Тогда появится весомый повод для последующего разбирательства в суде, а то и для отмены договора. Для начала оформить на рядового сотрудника доверенность, потом отозвать ее и опротестовать законность сделки в суде…
Нет, все это не то, мелкая возня с сомнительным результатом. Дурно пахнущая и малопродуктивная.
Пункт восьмой заверял: «Цедент обязуется в трехдневный срок после заключения договора предупредить Заемщика, то есть компанию «Стандард Ойл», о переуступке права требования, представив соответствующие письменные доказательства…» Пункт десятый: «Договор составлен в трех экземплярах, один из которых отправляется Заемщику…»
Зачем это делается? Затем, чтобы нерадивый Заемщик узнал наконец, что теперь он должен денежки не какому–нибудь ООО «Кузькина мать», а совсем другому ООО «Чертова бабушка»!
А если он не знает этого и знать не хочет?
— Попик! — позвала я, позволив себе оторвать коллегу от изучения статьи о пищевых пристрастиях аквариумных рыб.
Наш Попик — кладезь самых заковыристых юридических сведений.
— Ты Гражданский кодекс хорошо помнишь?
Переведя на меня затуманенный любовью к эритрозонусам взгляд, Попик тоскливо простонал:
— Ну?
— Что в нем сказано об уведомлении заемщика при переходе прав кредитора к другому лицу?
Попик невероятным образом вывернул зрачки внутрь и, точно читая в невидимой книге, монотонно пробубнил:
— Статья 383 Гражданского кодекса РФ, пункт третий… Если должник не был письменно уведомлен о состоявшемся переходе прав кредитора к другому лицу, новый кредитор несет риск вызванных этим неблагоприятных последствий.
— Спасибо! — вежливо поблагодарила я.
О, этот прелестный пункт третий! О, милый Гражданский кодекс, о, волшебные «неблагоприятные последствия»! Что одному неблагоприятно, то другому — манна небесная…
Итак, умелому махинатору этот пункт сулил райские кущи.
— Лилеева! — послышался окрик из начальственного кабинета.
Блаженная улыбка мигом стекла с моего лица.
Стоя в дверях, Ромшин пристально буравил меня неотпускающим, выворачивающим душу взглядом. Неужели он все знает, неужели догадывается, неужели…
— Зайдите ко мне, Лилеева, — произнес он сурово, с льдистой осью в голосе. — И захватите с собой Гражданский кодекс.
Притворив дверь кабинета, Ромшин протянул мне листки с белыми лакунами, куда потом нужно будет вписать многозначные цифры и знаменитые фамилии.
«Право уступки требования (цессии)», — пробежала я глазами крупный заголовок. Внутри меня началась паника. Итак, он все знает! Он вызвал меня, чтобы предъявить ужасное обвинение в сотрудничестве с конкурентами! Он выведет меня на чистую воду, завтра я окажусь на улице… Без работы. Он обвинит меня в предательстве, в двурушничестве, в споспешествовании тайному противнику, в продажности. Он обвинит меня в том, в чем когда–нибудь могут обвинить его!
