Виталий Гладкий - Архивных сведений не имеется
Эскадрильи бомбардировщиков и штурмовиков, прикрытые истребителями, волна за волной накатывались на Кенигсберг и густо кропили его смертоносным дождем авиабомб. Земля пучилась, со стоном швыряла в дымное небо каменные глыбы, битый кирпич и искореженную сталь, в коротких перерывах между бомбежками показывая в рваных пыльных просветах искалеченную, израненную твердь; скелеты обглоданных взрывами и пожарами домов, поклеванные воронками мостовые, провалы и ямины на месте блиндажей и дотов.
Гитлеровцы защищались упорно, с яростью обреченных, памятуя приказ фюрера: любой ценой удержать Кенигсберг. В крепости свирепствовали фельджандармы и эсэсовцы, расстреливая солдат вермахта за любую провинность.
– Господин штурмбанфюрер! Господин… – Барс пытался привести в чувство Кукольникова, которого завалило обломками стены.
– Где мы? – прошептал Кукольников, когда Барс усадил его на пол разрушенного дома.
– Да в Кенигсберге, чтоб он провалился! – зло выругался Барс.
Наконец Кукольников начал кое-что соображать; устроившись поудобней на каких-то тряпках, он послал Барса разведать обстановку. Грохот артиллерийских залпов, еле слышимая на их фоне трескотня пулеметов, вой пикирующих бомбардировщиков, вызывающий чувство панического ужаса, смолянисто-черные клубы дыма вперемешку с едкой пылью рушившихся укреплений, щелчки случайных осколков и пуль по стенам дома… – одна из главных цитаделей гитлеровцев в Восточной Пруссии доживала свои последние часы.
Кукольников попал в этот ад, конечно же, не по своей воле. С трудом избежав не без помощи высокопоставленных друзей из РСХА сурового наказания за уничтоженный Алексеем архив, он со значительным понижением в должности был направлен в Восточную Пруссию, где в связи с наступлением германских войск абвер широко развернул разведывательные операции. Но потуги лучших профессионалов германской разведки оказались тщетными: Советская Армия своими стремительными действиями сводила на нет все их хитроумные планы.
И вот Кенигсберг. Срочная эвакуация архивов абвера задержала здесь Кукольникова и Барса, который с некоторых пор стал его самым доверенным лицом…
Барс возвратился часа через два. В руках он нес туго набитый вещмешок и русский автомат с запасным диском.
– Все… Амба, – тяжело рухнул рядом с Кукольниковым. – Наши… Тьфу! – красные в крепости.
– Уходить нужно. Как можно быстрее…
– Куда? Под пули советского трибунала? Некуда уходить, мышеловка захлопнулась.
– Значит, нужно отсидеться в укромном местечке до поры, до времени, а там…
– Не выйдет. Найдут. А жрать что будем? Сапоги?
– Но что-то нужно предпринимать?
– Вот, – полоснул ножом по завязке вещмешка Барс.
– Советская форма. Документов у нас хватает, – похлопал по офицерской сумке, которая лежала возле Кукольникова. – Авось проскочим. Одевайтесь.
Кукольников попытался встать на ноги, и тут же, со стоном ухватившись за бок, опустился обратно на тряпье.
– Болит… Наверное ребра сломаны…
– Ах черт! – Барс сноровисто натягивал на себя гимнастерку. – Этого только не хватало…
– Помоги…
– Сейчас… Все… Вот брюки…
Кукольников, переодетый в форму капитана, выглядел настолько комично, что Барс совершенно неожиданно заржал во весь голос.
– Ну и видик… Да нас на первом же перекрестке хапнут. Не-ет, господин штурмбанфюрер, так дело не пойдет. Я не хочу из-за вас пулю схлопотать. Будем выбираться порознь.
– Барс! Что это за тон?! – повысил голос Кукольников.
– Я приказываю…
– Тихо, тихо, шеф! Раскомандовался!.. Хана Великой Германии. И плевать я хотел на ваши приказы. Когти рвать нужно и поскорее… Пока! Я пошел…
– Барс, голубчик, погоди! Не бросай меня! Уйдем, вместе уйдем… На запад… Там американцы, мы им еще сгодимся. Еще повоюем! Советы им как кость в горле. Союзники они до поры до времени. Поверь мне, я старый человек, я много видел и много знаю. Уйдем вместе… на запад. Что ты молчишь?
– Эх, господин!.. На что надеешься? Если германец не справился с Россией, то куда этим… А на запад – чего же, можно. Да вот туда нам как раз дорожка заказана. В петле сидим. На восток нужно.
– Ну хорошо, сначала на восток, потом повернем…
– На тот свет… Ходил я по советским тылам, знаю. Там СМЕРШ шустрит, не приведи господь. Так они нас и пропустят на запад. Держи карман шире… В Расею-матушку, домой нужно пробираться. Документы справные добыть, и живи да радуйся в платочек. Ну ладно, хватит трепаться, мне пора…
– Постой, согласен на восток. Куда угодно, только отсюда подальше… Смотри, что у меня есть, – Кукольников вытащил из-за пазухи портмоне. – Здесь тайна, которая хранит в себе горы золота. Тысячи, миллионы! Фунтов, долларов, все равно миллионы! Помнишь Воронцова-Вельяминова? Это ты мне и принес портмоне из Питера от его матери.
– Ну я… Какие там еще миллионы? Вшей, что ли?
– Послушай, вот план, здесь шифровка… – Кукольников принялся сбивчиво объяснять Барсу содержание зашифрованной надписи.
Тот с неожиданно проснувшимся интересом внимательно стал прислушиваться к словам Кукольникова.
– Там золото под ногами валяется! Я сам это видел. И спрятано графом столько, что на наш век с лихвой хватит. Места те я хорошо знаю. Возьмем золото и через китайскую границу махнем. А там – куда душа пожелает! Ну что, идем?
Барс некоторое время раздумывал, оценивающе посматривая на жалкого, трясущегося Кукольникова, затем кивнул: – Пойдем…
Кукольников, морщась от боли, поднялся, спрятал портмоне за пазуху. Барс, ухмыльнувшись, нагнулся за сумкой с документами и тут же резко, снизу, ударил ножом Кукольникова в живот.
– Аа-а-а! За-а-чем… – забился тот в агонии.
– Подыхай, падла… – пнул его ногой Барс. – Чтоб не тявкнул когда-нибудь лишнего… Кончился Барс, весь вышел. Снова воскрес Влас Ахутин. А эта штучка мне, пожалуй, здорово пригодится… – Барс вытащил портмоне из-за пазухи холодеющего Кукольникова и положил себе в карман. Оттуда же достал изящный никелированный пистолет, повертел его в руках и запихнул за брючный пояс, под ватник.
Закинув за плечи вещмешок, в котором было немного продуктов – остаток абверовского пайка, – и, сменив пустой диск в автомате на запасной, Барс, он же Влас Ахутин, еще раз глянул на мертвого Кукольникова и, пригибаясь пониже, выскочил из пролома в стене на улицу.
Архив Магаданского областного управления внутренних дел. Из протокола допроса Христофорова Яна Лукича:
"…Следователь: Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Власом Ахутиным?
Христофоров: В 1934 году мы переехали в Саратов. Семья Ахутиных жила через квартал от нас. Примерно в это время я с ним и познакомился. Следователь: Как близко вы были знакомы?
Христофоров: Ну как вам сказать… Я был тогда подростком, а Власу исполнилось семнадцать… У нас была своя компания, где верховодил Ахутин, – пацаны, в основном четырнадцати-пятнадцати лет. Я был самый младший. Меня звали Малек…
Следователь: Продолжайте, продолжайте…
Христофоров: В 1937 году меня впервые взяли на "дело". Мы обворовывали продовольственные ларьки, а однажды небольшой промтоварный магазин на окраине города. В 1938 году Ахутина взяли с поличным, тогда он и еще, помнится, трое или четверо ребят постарше пытались ограбить ювелирный магазин. Когда в процессе следствия стали всплывать и другие наши дела, и мой отец узнал, что и я тоже к этому причастен, меня тут же отправили к бабушке в Псков. А вскоре, где-то через месяц-другой, и вся семья переехала туда же.
Следователь: Расскажите историю этой фотографии.
Христофоров: Когда немцы захватили Псков, я зарегистрировался на бирже труда, поскольку был издан приказ немецким комендантом города. Где-то в декабре 1941 года меня включили в списки для отправки в Германию. На сборном пункте возле железнодорожного вокзала, когда производился досмотр вещей, я увидел Ахутина и подошел к нему. Он был в гражданской одежде и о чем-то беседовал с немецким офицером. Ахутин меня узнал, и мы с ним поговорили минут пять, затем он ушел. Через полчаса меня вычеркнули из списков на отправку и без объяснений отправили домой. На следующий день к нам пришел Ахутин, принес немного продуктов. Жили мы тогда впроголодь: отец на фронте, мать больная, а бабушке было за семьдесят. Ахутин предложил мне работу… если это можно так назвать… Я должен был менять продукты, которые он принесет, на золото и драгоценности. Я согласился…
Следователь: Вы так и не рассказали про фотографию.
Христофоров: В марте 1942 года Ахутин пришел к нам поздним вечером веселый и пьяный. Он хвалился, что пошел на повышение и должен уехать из Пскова. Конкретно ничего не говорил, но мне наказал продолжать заниматься обменом продуктов на золото. А также собирать картины старинных мастеров и антиквариат. Мы с ним оборудовали в подвале дома тайник для продуктов, которые Ахутин доставил мне в большом количестве. На следующий день он повел меня в городскую фотографию, там же переоделся в форму РОА, и мы с ним сфотографировались.
