Наталья Солнцева - Портрет кавалера в голубом камзоле
– Разве Сатин не разъяснил вам суть дела?
– Повторяю вам, я не знакома с господином Сатиным…
– Пф-ффф-фф…
Глория вдруг поняла, что ее миссия провалилась. Хозяин показал ей все свои полотна, кроме одного, – ради которого она явилась сюда. Она сама только сейчас сообразила, в чем заключался смысл ее поездки в загородную резиденцию Зубова. В том, чтобы увидеть…
Но кто сказал, что для этого необходимы глаза?
Карлик, потирая ладони, маячил за ее спиной. Она выдержала очередной экзамен.
«Ну? И что теперь? – едва не вылетело из ее уст. – Как мне быть с этим человеком, с этой картиной… со всем, что за ними стоит?»
* * *Черный Лог.Глория ворочалась в своей мягкой постели с боку на бок, – сон не шел. Она все перебирала и перебирала в памяти мельчайшие подробности встречи с Зубовым.
Допустила ли она ошибку? Или беседа протекала в единственно верном русле?
Вероятно, Зубов так же лежит без сна в своей роскошной спальне, мучимый противоречивыми чувствами. Он откровенно обрадовался, когда она начала прощаться…
Санта молча привез хозяйку домой, но его молчание было красноречивее слов. Он извелся, пока Глория не вышла из калитки в сопровождении охранника. Какие только ужасы не посетили его седую голову. Еще полчаса, и он бы перелез через забор и отправился вызволять свою хозяйку. Он ощущал ответственность за нее перед Агафоном. Тот умер, но не освободил Санту от службы.
Великан тоже не спал, снедаемый горькими думами. Он тосковал по карлику. Помогая Глории, он будто продлевал прежнюю жизнь. Понимая, что возврата к прошлому быть не может, Санта цеплялся за свои воспоминания, как утопающий цепляется за соломинку. Удержать та не удержит, зато подарит иллюзию надежды…
Посреди ночи Санту разбудили настойчивые звонки в калитку. Кого это принесла нелегкая?
Он, кряхтя, встал и побрел к видеоустройству. Со светящегося экрана на слугу уставился… Лавров. Его лицо выражало усталость и нетерпение.
– Уже и ночью покоя нет, – проворчал великан, накидывая полушубок.
– Открывай, я с ног падаю…
Санта открыл ворота, и джип, на котором прикатил начальник охраны, зарулил во двор.
– Буди Глорию Артуровну, – приказал ночной гость. – У меня срочное дело. Давай, шевелись…
Он пошел следом за слугой, шумно топая и на ходу сбрасывая куртку.
– Тепло у вас… котел небось на всю катушку гоняете?
– Чего его жалеть?
– Ну да… сгорит, новый купите… Вы люди богатые! Денег не считаете…
– Вижу, вы не в духе, Роман, – заметил Санта.
– А ты бы побегал с мое! Без ужина, без нормального отдыха! Я два раза чуть не уснул за рулем. Радио орет, а я вырубаюсь. Хоть спички в глаза вставляй…
Лавров со стоном потер затылок. Припухлость увеличилась, голова нещадно болела и кружилась. Как бы опять сотрясения не было.
– Я пойду, доложу хозяйке, – невозмутимо произнес великан. – А вы посидите покуда в столовой. Потом я вам поесть соберу…
Лавров без сил плюхнулся в кресло, в глазах мелькали радужные пятна, к горлу подступала тошнота. От голода или переутомления. В столовой пахло ванильными сухарями и кофе. Проглотив слюну, начальник охраны выругался. Интересно, ему предложат принять душ и остаться до утра?
– Что с тобой? – донеслось до него сквозь дремотную пелену. – Ты бледный…
Оказывается, он моментально провалился в сон. Над ним сверкали серые с прозеленью глаза. Это была Глория, ее волосы рассыпались по плечам… В чем она одета? Длинный пестрый халат поверх пижамы. Он поднял ее с постели?
– Ох, прости… задремал, – встрепенулся он.
– Что-то случилось?
– Который час?
Она бросила взгляд на часы и снова наклонилась к нему:
– Половина третьего… Ты в порядке?
– Череп, кажется, цел…
Его скулы сводила зевота. Затылок болел. Глория вспомнила, что она врач, и поспешно осмотрела его, ощупала ушибленную голову.
– Тошнит?
– Немного…
– Ничего страшного. Просто большая шишка. Надеюсь, обойдется компрессом и болеутоляющими таблетками. Как тебя угораздило?
– Выполнял твое поручение.
Она села в кресло напротив, опустила руки. То, что она наугад ляпнула Зубову про гибель третьей актрисы, оказалось не досужей выдумкой, а жестокой и страшной правдой.
– Бузеева?
– Угадала. Мертва, как и ее коллега по сцене Лихвицкая. Убита! На сей раз сомнений быть не может. Я застал убийцу в квартире… и получил по голове. Он мог меня прикончить, между прочим.
– Когда это случилось?
Лавров назвал примерное время смерти Катеньки и рассказал подробности происшествия.
– Ты позвонил в милицию?
– Угу, – кивнул он, морщась от приступа боли. – Из таксофона на улице Пришвина. Я существенно осложнил сыщикам задачу: пришлось уничтожить отпечатки… протереть дверные ручки и все такое. Я два часа провалялся на полу без сознания. Вспоминать, к чему я притрагивался, было недосуг. Вытер все подряд. Хотя знаешь, убийца дьявольски умен и вряд ли оставил следы. На улице зима, перчатки на руках выглядят естественно, по погоде, и не вызывают подозрений.
– Бузеева… «вторая служанка»… – пробормотала Глория.
– Третья жертва маньяка, – добавил Лавров. – «Свела счеты с жизнью», уколов себе большую дозу наркотика. Я без анализа уверен, что в шприце найдутся его остатки. Все обставлено как суицид. Если бы я не заработал шишку, то мог бы поверить в самоубийство Катеньки. Клеопатра, Ирада… потом Хармиана. Дурной пример заразителен. А влияние творческого перевоплощения на неустойчивую психику не изучено.
– Скажи спасибо, что остался жив.
– Убийце нечего меня бояться. Я его не видел! Он не ожидал ничьего появления и оглушил меня, чтобы беспрепятственно скрыться. Впрочем, с таким же успехом это могла быть она. Шанкина!
– Докторша? С какой стати ей убивать актрис?
– Она завидовала Полине. Шантаж не принес ей удовлетворения, и она решилась отравить более удачливую подругу. При помощи подкупленной Лихвицкой. А Бузееву она прикончила, чтобы… запутать следы. Сам Шекспир подсказал ей развитие сюжета.
– Не слишком заумно? К тому же докторша не любит театр, если ты помнишь. Вряд ли она читала пьесы Шекспира.
Лавров осторожно потрогал затылок и вздохнул:
– Ну… шизофрению я бы тоже со счетов не сбрасывал. Шанкина питает болезненную ненависть к искусству… и может мстить актрисам за принадлежность к роду деятельности.
– Полагаешь, Шанкина шизофреничка?
– Не исключаю. И еще. Все три смерти так или иначе связаны с применением лекарственных средств. Препарат из наперстянки, успокоительное, наркотик…
– С наркотиками и лекарствами имеют дело не только врачи, – возразила Глория.
– Зато медики хорошо в них разбираются и знают действие препаратов.
– При наличии Интернета любой желающий…
– Короче, я подозреваю Шанкину! – не дослушал Лавров. – И предлагаю проверить, где она провела вторую половину вчерашнего дня.
– Бьешь на пресловутое алиби? Тогда подумай, где ты сам был вчера после обеда? И кто может подтвердить твои слова?
Лавров подумал о пробке на шоссе, о пребывании в квартире с трупом – и развел руками.
– Твоя взяла. Ладно… что ты предлагаешь?
– Побеседуй с банкиром Сатиным. Ты звонил ему?
– Не успел. Да он просто откажется от разговора. Кто я для него такой?
– У тебя есть веский аргумент, – фотография, компрометирующая банкира перед его партнером Зубовым. Кстати, я ездила к нему в Летники…
В столовую заглянул Санта со словами:
– Я принес лед для господина Лаврова.
– Давай сюда!
Великан завернул в целлофановый пакет несколько кусочков льда для коктейлей и подал хозяйке.
– Я заварил травяной чай и сделал бутерброды. Нести?
– Меня жутко мутит, – отозвался гость. – Но все равно есть хочется. Неси, Санта! А с чем бутерброды?
– С холодным мясом…
Дождавшись, пока слуга удалится на кухню, Лавров повернулся к Глории:
– Почему ты меня не предупредила, что едешь к Зубову?
– Зачем?
– Как это зачем? – разозлился он.
– На, приложи-ка лучше лед к своей шишке, – улыбнулась она. – Сразу полегчает.
Он последовал ее совету и скоро ощутил ледяное онемение в том месте, где пульсировали жар и боль.
«Она не обязана перед тобой отчитываться, Рома, – ехидно заметил внутренний критик. – Ты на нее работаешь, а не она на тебя! Сбавь обороты…»
– Зубов не разочаровал тебя? – спросил он, не глядя на Глорию.
– Импозантный мужчина. Этакий барин с запросами, превышающими возможности. Самое интересное у него в доме – картинная галерея. Одно полотно закрыто деревянными резными ставнями с позолотой. Видел такое когда-нибудь?
– Нет… я вообще не увлекаюсь живописью. Последний раз был в музее со школьной экскурсией.
– Стыдно, Рома!
– Что же там за полотно? – презрительно хмыкнул Лавров. – Обнаженная натура? Полина Жемчужная «в чем мать родила»?
