Юлия Терехова - Хроника смертельного лета
– У нее был постоянный мужчина? – спросил Зимин.
Лара кивнула:
– Да, я последний год видела их вместе. Богатый мужичок.
– Мужичок? – переспросил капитан. – Он что, в возрасте?
– Как сказать… – задумалась девушка. – Ольга и сама не первой молодости, ей за тридцать уже. Было, – словно спохватилась она. – А ему – около сорока или чуть больше. А мужичок – это я выразилась неудачно. Он ухоженный и симпатичный. Ольга обмолвилась как-то, что его зовут Михаил, и у него рекламное агентство.
Без сомнений, речь шла о приятеле Ольги – Михаиле Доренко, о том самом, который нашел ее тело.
– Какие у них были отношения? – спросил он. – Он содержал ее? Ведь Ольга нигде не работала, так?
– Содержал? Да нет, это вряд ли. Бывший муж платил ей приличные алименты – вполне достаточные, чтобы жить безбедно и при этом не работать. Ее экс-владелец сети супермаркетов, очень богатый.
– А как он к Ольге относился?
– Да прекрасно! Они часто встречались, он водил ее ужинать или же в театр, на какую-нибудь премьеру. Это при том, что он снова женился на молоденькой девочке, у них ребенок родился…
– А любовник Вешняковой не ревновал?
– К кому? К бывшему мужу? – удивилась девушка. – Да что вы! С бывшим у нее все протекало в формате «было и прошло». А что касается любовника, то может, страстной любви она к нему и не чувствовала, но, думаю, не изменяла. Он дарил ей красивые дорогие вещи, она принимала их с достоинством. Но если говорить о деньгах – он мог оплатить их совместный отдых, но не более того.
Зимин подумал: судя по рассказу Лары, она знает Вешнякову гораздо лучше, чем считает нужным признаваться. И особой симпатии к ней не испытывает. Что это – зависть к подружке, которая неплохо устроилась?
Лара пытливо вглядывалась в его лицо, ожидая следующего вопроса. Затем как бы нехотя сказала:
– Знаю, знаю, о чем вы сейчас думаете… Говорю – еле знала ее, кофе, пустая женская болтовня… И это действительно так. Все что мы с ней обсуждали – обычные житейские дела – и никаких секретов. Да их у нее, по-моему, и быть не могло. Благополучная праздная женщина.
– А почему у нее не было детей?
– Мы об этом не говорили. Не думаю, что она хотела детей. Зачем они ей?
– Да, да, – покивал Зимин, – понятно… А сердечные дела? Как вы сказали, к Михаилу Доренко она страстных чувств не испытывала. Но, может быть…
– Я не знаю, – Лара покачала головой, – ее сердце оставалось для меня закрытой книгой. Со мной она ничем подобным не делилась.
Зимин посмотрел на часы. Почти одиннадцать. Надо сворачиваться. Последний вопрос.
– Вы видели Ольгу двадцать второго июня?
– Я ей звонила, – оживилась Лара. – Первый раз – около полудня, на домашний, она не ответила. Второй раз – около четырех, на мобильный. Она заявила, что занята и сама перезвонит мне. И не перезвонила. Но такое и раньше бывало. Я не обиделась и не удивилась…
…Зимин неторопливо спускался по ступенькам и высчитывал. В четыре часа у нее находился Орлов, и ей явно было не до Лары. И потом она не перезвонила, так как занималась любовью с Орловым. А позже, около полуночи, ее убили.
Он долго бродил по этажам, натыкаясь то на запертые двери, то на людей, которые ничего не видели и не слышали. Пару раз ему повезло. Сначала он нашел свидетельницу, видевшую, как в половине третьего к дому подкатила Ольга в сопровождении мужчины, по описанию – Орлова. Бабулька, днем коротавшая время на лавочке возле подъезда, сказала, что они вроде как ужасно торопились: мужчина зажимал между пальцами горлышки шампанского, в подъезд они шумно влетели, и Ольга даже машину около подъезда бросила, хотя стоянка – вон, во дворе. Они были веселы, обнимались и целовались. Мужчина чуть не уронил одну из бутылок, но ловко подхватил ее.
– А вы не заметили, больше никакие машины во двор не въезжали? – спросил ее Зимин.
– Нет, милый, не заметила. Я сразу за ними увязалась, – бабулька заметно смутилась, а потом хихикнула, – очень мне любопытно стало. А потом домой пошла…
Уже отчаявшись нарыть что-то мало-мальски стоящее, Зимин наконец набрел на молодую парочку. В ночь убийства они возвращались из ночного клуба поздно, около двух ночи, и видели отъезжающую от дома темную машину – вроде бы «десятку». Ни водителя не разглядели, ни номеров. Даже цвет точно указать не смогли. Зимин уехал домой разочарованный.
26 июня 2010 года, Москва, 31°C
– Здравствуйте! – в кабинет заглянул мужчина лет сорока, в красивых дорогих очках и с очень короткой стрижкой. – Разрешите? Моя фамилия Доренко. Я друг Ольги Вешняковой.
В тот день, отчаявшись дозвониться до Ольги, Михаил поздно вечером отправился к ней, в надежде, что если та и носилась по магазинам, то тяжкий трудовой день окончен, и она в любом случае дома. Но приехал он к закрытым дверям. Может, он плюнул и ушел бы, но в окнах Ольги горел свет. И на следующее утро они вдвоем улетали на Кипр. Только поэтому Михаил позвонил в соседскую дверь. Он знал, что Ольга держит запасные ключи у соседки.
Объяснив ей вкратце ситуацию, он предложил вместе открыть Ольгину квартиру. Что они и сделали. Соседка в результате оказалась в больнице с сердечным приступом, а Михаил пришел по повестке на Петровку. Выглядел он не лучшим образом, постоянно поправлял очки и вытирал пот со лба – то ли от жары, то ли от волнения. Вентилятор в кабинете Зубова накрылся пару дней назад, и духота стояла невозможная.
– Как долго вы были знакомы с погибшей Вешняковой? – спросил Зубов.
– Знаком давно, лет пять, – ответил Михаил, – но вместе мы полтора года.
– Полтора года? Да… – вздохнул Зубов. – Понятно… А что ж так долго ждали?
– Да как-то все не складывалось. Сначала Ольга была замужем, причем за моим другом, потом разводилась – надо сказать, весьма длительный процесс. А потом, мне казалось, она чего-то ждала. Не знаю чего…
– Или кого? – спросил Зубов.
– Или кого? – нахмурился Михаил. – Что вы имеете в виду?
– Ну, может, принца на белом коне, – неловко пошутил Зубов, но увидав, как болезненно скривился Михаил, понял, что шутка не удалась. – А почему вы не регистрировали отношения?
– Зачем? – Михаил искренне удивился. – Я не стремлюсь обзавестись семьей. Один раз на молоке обжегся, теперь на воду, знаете ли, дую. А уж Ольге это совсем ни к чему – по условиям развода она лишается значительного содержания, как только выходит замуж. Да она и не собиралась. Ольга очень вольно жила – делала что хотела, не работала, ни в чем себе не отказывала. Вы видели ее машину? Я человек небедный, но о такой только мечтать могу. Она могла обратиться к Илье с любой просьбой – навряд ли он ей отказал бы в чем-то. Но она не злоупотребляла его хорошим отношением.
– Ольга оставила завещание?
– Скорее всего, – кивнул Михаил, – я знаю, у нее были дела с нотариусом. Но условий завещания я не знаю.
– И каково же наследство?
– Ну, квартира на Юго-Западе, та, самая, в которой ее убили, примерно 100 квадратов, машина – спортивный «мерс», загородный дом на Николиной горе, кстати, еще от родителей ей остался, и нехилый счет в банке. Только какое это имеет значение?
Зубов дивился, слушая, как любовник Вешняковой, не моргнув глазом, перечисляет все ее состояние.
– Может, еще что есть, о чем я не знаю, – подытожил Доренко.
– Ага… А кто бенефициарий? – спросил Зубов.
Михаил мгновенно ощетинился.
– Откуда я могу это знать? Вы думаете, она мне все завещала? Да с какой стати?
– Она, наверно, любила вас?
– Нет, не любила! – взвился Михаил. – Ни минуты не любила, если хотите знать!
– Ну почему вы так уверены?
– Послушайте, да это же всегда понятно, тем более, с такой женщиной, какой была Оля! Она прекрасно ко мне относилась, можно сказать, ценила, но она ни-ког-да, слышите, никогда меня не любила!
– А вы ее? – прищурился Зубов. – Вы ее любили?
– Не знаю, – сник Михаил, – может быть. Она была – господи, невозможно говорить о ней – была… Она была замкнутой и как бы это объяснить… отстраненной, погруженной в себя… Я слышал от общих знакомых, а они, в свою очередь, от каких-то старых друзей, что Оля пережила в юности большую трагедию – подробностей я не знаю. Может, несчастную любовь… Что-то в этом роде.
– Кто не переживал несчастную любовь в юности! Подумаешь!
– Я слышал, она пыталась покончить с собой. Может, это и не так, слухи…
– Покончить с собой? – удивился Зубов. – Вот даже как?
– Еще раз, – непреклонно повторил Доренко, – это слухи. Так говорят.
– Ну да, ну да… говорят… – задумчиво постучал Зубов по столу карандашом и решил сменить тему. – Скажите, Михаил, что вы увидели, когда зашли в комнату?
Михаил позеленел.
– Мне что, в подробностях все это рассказывать?
– Ну да, – кивнул Зубов, – обязательно в подробностях… в мельчайших.
– О Боже, – Михаил снова вытер пот со лба – он был весь мокрый, словно только что вылез из воды.
