Нора Робертс - Искушение злом
— Церемониальная маска, одеяния» Голова животного на человеческом теле. — Он понизил голос до шепота, хотя по близости никого не было. — Это мог быть любой из нас — так, как она это видела. Не думаю, что она помнит точно — вернее, она не знает, что помнит.
— Какая-то часть ее помнит. — Голос был холоден и ровен. — Это может стать опасным. Будем за ней следить. Возможно, сделаем ей мягкое предупреждение.
Боб лишь отчасти почувствовал облегчение при слове «Мягкое». — Послушайте, я на самом деле не думаю, что она помнит. Нам нечего бояться. Иначе она бы уже рассказала шерифу. Но скорее похоже на то, что эта парочка слишком занята постельными делами, чтобы что-либо обсуждать.
— Очень красноречиво. — От холодного презрения, прозвучавшего в голосе, Боб вздрогнул. — Я непременно учту твое мнение.
— Не хочу, чтобы с ней что-нибудь произошло. Она друг.
— У тебя нет друзей, а только наше братство. — Это было не констатацией, а угрозой. — Если ею придется заняться, то так оно и будет. Помни о своей клятве.
— Я помню, — сказал Боб, когда там повесили трубку. — Я помню.
Сара Хьюитт прогуливалась по Главной улице, наслаждаясь теплым, душистым вечером. Мягкая погода была хорошим предлогом, чтобы облачиться в шорты и смотреть, как у этих старперов возле почты глаза на лоб полезли. Тонкие джинсовые шорты были такие тесные, что ей пришлось застегивать молнию, лежа на постели. Материя соблазнительно облегала ее задницу. Ее полные, тугие груди мягко покачивались под короткой майкой с надписью «Дикая тварь» во всю ширину.
Она чуть-чуть курнула наркотической травки и накрасила губы в возбуждающий темно-красный цвет. Прогуливалась она медленной, ленивой походкой, зная, что глаза всех были устремлены на ее покачивающийся зад. Больше всего на свете Сара любила привлекать внимание, и ей было абсолютно наплевать, вызывало ли оно одобрение или, наоборот, негодование.
Она привлекала к себе внимание уже начиная с шестого класса, когда позволила Баки Найту снять с нее в кустах рубашку на школьном пикнике. Так как Баки был на три года ее старше, то он заработал нахлобучку от этой старухи Глэдис Финч. Это жутко позабавило Сару, потому что именно она была инициатором этого маленького эксперимента.
Спустя три года она позволила папаше маленькой Мэриллу Уилсон кое-что побольше, чем просто поглазеть. Сара почти каждый субботний вечер сидела с маленькой Мэрилу за пятьдесят центов в час. Но когда похотливый Сэм Уилсон повез Сару домой, он дал ей еще двадцать, чтобы она помалкивала о том, что он щупал ее.
Она с удовольствием взяла деньги, но ей быстро надоели потные руки Сэма и его рыхлый живот. Поэтому она соблазнила одного из сыновей Хобейкера — черт ее побери, если она помнила, кого именно.
«Но это и не важно, — подумала она. — Все равно, все они теперь были женаты на толстозадых тетках, не спускающих с них глаз».
Она и сама начала подумывать о замужестве, хотя вовсе не о супружеской верности. Сама мысль о том, чтобы до конца дней своих быть привязанной в постели к одному мужчине, вызывала у нее отвращение. Но ей уже было за тридцать, в банке лежало менее трехсот долларов, и ей надоело жить в тесной комнатушке над заведением Клайда.
Ей нравилась идея о собственном доме и общем счете в банке. Если уж она решила связать себя замужеством, то пусть это будет с тем, кто мог бы удовлетворить ее чувственность и на кого она смогла бы без отвращения смотреть по утрам. Помимо того, ей хотелось, чтобы у этого человека имелись такие приятные вещи, как ценные бумаги и куча кредитных карточек.
Слегка улыбаясь, она остановилась около конторы шерифа. Там, внутри, находился человек, отвечающий всем ее требованиям.
Когда она вошла, Кэм взглянул на нее. Кивнув в знак приветствия, он продолжил разговор по телефону. Сильный аромат ее духов перебил запахи кофе и пыли. Он сознавал, что было бы неестественным, если бы у него не свело все внутри при взгляде на ее длинные голые ноги, когда она уселась на край его стола. Улыбнулась, медленно провела рукой по копне волос так, что их темные корни змейками сверкнули на белокуром фоне, и зажгла сигарету.
— Он зарегистрирован на имя Эрла Б. Стоуки, почтовый ящик двадцать два—одиннадцать, Эммитсборо. Так точно. Кольт сорок пятого калибра. Буду благодарен, сержант. — Повесив трубку, он взглянул на часы. Он уже опаздывал на ужин к Клер. — У тебя проблема, Сара?
— Как сказать. — Она наклонилась и подергала значок шерифа, приколотый к его рубашке. — Паркер обычно держал бутылочку в нижнем ящике. А как ты?
Он не стал спрашивать ее, откуда она знала, что Паркер держал в своем столе. — Нет.
— Ты в последнее время ведешь такой правильный образ жизни, так ведь, Кэм? — Острым и насмешливым взглядом она посмотрела ему прямо в глаза. — Ты выглядишь таким серьезным и официальным. — Ляжкой потерлась о его бедро. — Похоже, ты действительно занялся расследованием убийства Биффа.
— Это моя работа. — Он не поморщился, когда она выдохнула сигаретный дым прямо ему в лицо, а продолжал ждать, что за этим последует.
— Люди гадают, а вдруг ты что-нибудь в этом деле упустишь из виду. — Когда она наклонилась к пепельнице стряхнуть сигарету, груди ее заколыхались под майкой.
В глазах Кэма мелькнул проблеск гнева, но он быстро сдержал себя. — Люди могут гадать о чем им вздумается.
— Ну вот, теперь это похоже на прежнего Кэма. — Она улыбнулась ему, глядя на него из-под своих длинных ресниц, с наложенным на них толстым слоем туши. — Никто лучше меня не знает, как сильно ты ненавидел Биффа. — Взяв его руку, она прижала ее к своему бедру там, где кончалась ткань шорт, и можно было почувствовать ее упругую, гладкую и горячую кожу. — Помнишь? Мы ведь часто сиживали в темном лесу, и ты говорил мне, как ты его ненавидишь, как хочешь его смерти. Даже говорил, что готов сам его убить. Из ружья. Или ножом. Или голыми руками. — Она почувствовала, как возбуждается от этих слов. — Потом мы занимались любовью. И это было восхитительно.
Что-то внутри него шевельнулось. Старые воспоминания. Старые желания. Прежнее влечение. — Давно все это было. — Он хотел было убрать руку, но она положила сверху свою ладонь и прижала его руку к своему бедру.
— Ты всегда ненавидел его. На днях у Клайда ты хотел убить его. Я так завелась, когда смотрела на тебя. — Она уселась так, чтобы его рука как раз оказалась меж ее ног. — Как в прежние времена.
— Нет. — Исходивший от нее жар соблазнял, но на какое-то мгновение ее влагалище совершенно отчетливо представилось ему в виде медвежьего капкана с острыми зубьями, заглатывающими ничего не подозревающий пенис. Убирая руку, он посмотрел ей прямо в глаза. — Нет, это не так, Сара.
Взгляд ее стал жестким, но она продолжал» улыбаться усаживаясь ему на колени. — Но так, может быть, помнишь, Кэм, что мы вытворяли вместе? — Она положила руку туда, где был его пенис, и с торжеством ощутила, как тот запульсировал и напрягся.
Он схватил ее за запястье. — Не старайся зря, Сара. Она вытянула губы. — Ты ведь хочешь меня. Мерзавец. Вставая, он взял ее за плечи, вынудив ее подняться и чуть отойти. — я уже десть лет, как думаю головой, а не другим местом. — Но из-за того, что он все помнил, из-за того, что когда-то думал, что влюблен в нее, он быстрым, нетерпеливым движением встряхнул ее. — Почему, черт побери, ты ведешь себя так? С твоей внешностью, с твоей головой. Ты думаешь, я не знаю, чем ты там занимаешься наверху, у Клайда? Двадцать баксов за то, чтобы какой-то потный чужой муж попрыгал на твоей постели? Это не то, что тебе нужно, Сара.
— Не смей говорить мне, что мне нужно. — Впервые за многие годы она почувствовала приступ стыда. И возненавидела его за это. — Ты нисколько не лучше меня, и никогда не был. Думаешь, если ты бесплатно трахаешь Клер Кимболл, то стал птицей высокого полета?
— Оставь ее в покое.
Это только подлило масла в огонь. Ярость бушевала в ней, и никакая, даже самая тщательная косметика, уже не помогала, в одно мгновение она стала той, кем и была — стареющей провинциальной шлюхой.
— Эта богатая сука Кимболл с ее пижонской машиной и шикарным домом. Занятно, что из-за ее денег все забыли, что ее папашка был алкоголик и вор. Стоило ей только вернуться в город, как все женщины помчались к ней с пирогами и вареньем.
— А их мужья к тебе.
— Верно. — Она зло и горько улыбнулась. — А когда Клер Кимбол вернется в Нью-Йорк и оставит тебя с носом, они-то по-прежнему будут приходить ко мне. Мы с тобой одинаковы, и так было всегда. Ты все тот же Кэмерон Рафферти, неудачник, и точно так же застрял в этом вонючем городе, как и я.
— Есть разница, Сара. Я сюда вернулся, потому что хотел этого, а не из-за того, что мне больше некуда было податься.
Она резкими движениями поочередно сбросила его руки со своих плеч. Ей хотелось немедленно отплатить ему, заставить страдать. Неважно, за что. — А этот значок шерифа может оказаться очень кстати теперь, когда даже твоя мать думает, а не ты ли забил Биффа до смерти. — Она увидела, как глаза его загорелись гневом, и заликовала. — Очень скоро люди вспомнят про твой буйный нрав и дикие выходки. — Сузив глаза, она снова улыбнулась. — Кое-кто хотел бы, чтобы люди это вспомнили. Кэм, ты думаешь, что знаешь этот городок и всех его почтенных, достойных граждан. Но есть кое-что, чего ты не знаешь. Чего даже не можешь себе представить. Может, тебе стоит задуматься, а почему это Паркер вдруг собрался и смылся, не забрав даже пенсии. Почему он решился оторвать от стула свою жирную, ленивую задницу? — О чем, черт побери, ты говоришь? Она выболтала слишком много. Нельзя, чтобы самолюбие или гнев подтолкнули ее выболтать еще больше. Поэтому она двинулась к двери, взялась за ручку и обернулась. — Нам могло бы быть хорошо вдвоем, тебе и мне. — Она бросила на него прощальный взгляд, надеясь, что теперь с ее помощью он уж точно окажется на дороге, ведущей в ад. — Ты пожалеешь об этом.
