Вера Коркина - Умный, наглый, сомоуверенный
— И когда он ожидается?
— Да вот задержался, уж который день беспокоимся. В море они рыбачат.
— Он рыбак?
Юле наконец удалось привлечь внимание, и Елена Ильинична испуганно замолчала.
— Рыбак, — ответила Юля, — ждем с минуты на минуту.
— А как Маруся?
— Да приболела немного.
— Жаль, славная девчурка. Завтра с меня гостинец, если не выгоните.
— Да уж… — начала было Елена Ильинична.
— А у нас не ночлежка, — отрезала Юля.
— Заплачу, как за люкс… Кроме того, надо поговорить. Ты, Юля, изменилась в лучшую сторону, похудела, что ли? И с каких это пор ты стала так нелюбезна? Может, я тебя обидел, ну там стукнул чем-нибудь невзначай?
Елена Ильинична и так смотрела на них с изумлением, но тут пришла в полное смятение и всплеснула руками:
— Ах, Александр Сергеевич, простите вы ее, если…
— Мне нужна помощь. — Он перебил женщину и посмотрел на Юлю в упор.
— Выдумала тоже, человека в ночь прогонять! Устроим мы вас, устроим, давайте ваше пальто, садитесь. Чай с пирогами сейчас принесу. — Она убежала в кухню, Авилов с Юлей остались одни.
— Ну ты наглая девка… — выдохнул он. — Видал я наглых, ну не таких же…
— А что мне делать-то? Представьте себе мое положение. Одной за все отдуваться?
— Придется. Ты как думала? Что это тебе, шутки, что ли, человека по голове лупить? За это одно сесть можно, не говоря уж о прочих махинациях.
— Что ж не садите? Кишка тонка?
— Дам последний шанс исправиться.
— Как это?
— Расскажешь продолжение истории с Павлом Ивановичем. Деньги вернешь и документы.
— Деньги… Нет денег, дом на них куплен.
— Что ж, дом и продать можно.
— А я где жить буду?
— Как где? На вокзале. Там таким, как ты, самое место. — Он подождал. — Но можешь и тут пожить. Пока. Деньги за дом мои, значит, и дом мой…
— Что я должна за это сделать?
— Документы вернуть.
— Я документы верну, а вы меня вытолкаете.
— Я тебя и сейчас могу вытолкать. Какие проблемы?
— А мама? А Маруся?
— Мама пусть за домом смотрит, Марусю удочерю, а тебя вон поганой метлой.
Юля не испугалась. Она высчитывала, перебирала виды на жизнь.
— В Белорецке я нажилась…
— Чем тебе плох Белорецк?
— Не понимаете? Родила без мужа, у ребенка в свидетельстве, где отец, прочерк.
— Вот беда-то! Прямо горе. Ай-ай-ай, а что ж родитель? Почему ребенка не усыновляет?
— Не знаю, — Юля обиженно отвернулась.
— Надул! — удовлетворенно заметил Авилов. — Надул он тебя, Юлька, как тетку Нюру, проходимец!
— Чему радуетесь-то?
— Ты смешная такая. Хочешь, я на себя запишу Марусю?
Юля посмотрела недоверчиво.
— Жениться я не собираюсь. Детей у меня нет. Папа Марусин прохвост, мама двинутая, а ребенок ведь не виноват.
— А мне за это в кабалу?
— Да нужна ты… Дедушек своих люби. Документы отдашь и газуй на все четыре стороны. От тебя одни головняки. Думай, Юля, как следует… Я могу и сам поискать. Все равно найду, разве не знаешь? А когда найду, кому станет хуже?
— А паспорт у вас есть? — вдруг перебила она.
— А как же. Обязательно. Как у любого порядочного гражданина. А у Павла Ивановича нет, что ли? Врет. Так бы его и в поезд не пустили, а он вовсю разъезжает.
— Он в море.
— Да ну? Щас. Как же, в море… Смотри, считаю до трех, отвернись! Раз, два, три!
Авилов вынул платок и стер густой слой крем-пудры с синяка. Юля ойкнула. В этот момент в дверях возникла Елена Ильинична с подносом и чайником. Взглянув на гостя, она охнула и присела, так что чайник качнулся, и негодующе уставилась на Юлю. Авилов захохотал, довольный произведенным эффектом.
Он принялся за чай с пирогами, а Елена Ильинична приготовила припарку, чтобы снять отек под глазом. Юля раздумывала, какая связь между синяком и поездом, в котором разъезжает Павел, вместо того чтобы быть в море, и из-за этого не могла есть. Но больше всего ее поразило не коварство Павла Ивановича, а разговор про Марусю. Что Марусю можно удочерить. Она недоверчиво посматривала на Лео — шутит он опять, что ли?
— Вы это про Марусю серьезно?
— Зацепило? Мне нетрудно.
— Так вы меня прощаете?
— В обмен на помощь.
— А если я не соглашусь?
— И без тебя все отберу. Так и так. Тогда ты окажешься на улице, и, что будет с Марусей, неясно. Для меня разница не так уж велика, а для тебя чувствительна.
Авилов понял, что ему хочется переиграть «пленника» на его же территории и его же способами. Чужими руками дать ему по затылку. И на этот раз, похоже, он нашел ключ к необузданной домработнице — она хочет замуж. Очень хочет законного брака, от которого Павел Иванович уклоняется всеми правдами и неправдами.
— Подумай сама: я тебя здесь оставляю, пусть недвижимость будет, удочеряю Марусю, а ты мне помогаешь. Ребенка зарегистрируем, и будешь жить, как кума. Я тебя обманывал когда-нибудь? Нет. А он обманывал. И сейчас занимается тем же самым. Говоришь, он в море, а он мне позавчера в электричке фингал под глаз поставил.
Юля задумалась, как видно, надолго. Ответа не последовало. Авилов запросился спать, и ему отвели наверху комнату. Когда Елена Ильинична перестилала постель, из-под подушки выпал блеснувший предмет, который он проворно поднял и подал ей. Это была Ирина заколка для волос. Старый упрямый дурак, отругал он полковника. Нет, чтоб сказать толком. Что за тайны мадридского двора?
С утра Авилов поднялся в хорошем настроении. Было ясно, как и с кем следует поступать. Убрал «сторожа» у входной двери, которого поставил ночью, незаметно для обитателей, медленно обошел дом и кое-что обнаружил у цокольного окна. Какие-то странные следы, точно тут ползали на четвереньках. Стар стал полковник, как дом осматривал, непонятно. Схалтурил, но у них с Ирой связь какая-то мистическая, он ее и без следов чует. Потом он отправился на участок, где нашел овощную яму, но так закамуфлированную кустом, что обнаружить было невозможно. Авилов приоткрыл крышку, заросшую мхом, и засунул туда голову.
— Это еще что?
Он услышал окрик сзади и ринулся вниз, схватив предмет, который его заинтересовал.
— Вылазь.
Авилов выбрался и показал Ирину сумку:
— Я кое-что нашел.
— Подумаешь, сокровище, — фыркнула Юля. — Чего тут шмонаем? Договорились же. Я сама все расскажу.
— Ну знаешь. Доверяй, да проверяй. Ты можешь что-нибудь позабыть, а тут все наглядно, перед носом, память и освежится.
Юля снова фыркнула:
— Шерлоком Холмсом себя воображаешь?
— Я забыл, мы на «ты» или на «вы»? Мне приятней на «вы». Павел Иванович не давал о себе знать? Нужно быть готовыми, а то может приключиться недоразумение. С минуты на минуту.
— Подожди здесь, — сказала Юля. — Я сейчас приду.
Она отправилась обратно, к овощной яме и вернулась с неописуемым выражением лица. Расстройство проступило в каждой черте — обиженно выгнулся рот, потухли глаза.
— Может, у тебя найдется сигарета? — печально спросила она.
— Да пожалуйста.
— Ничего не получается, — заявила Юля и неумело затянулась. — Он забрал. Там все и хранилось: и папка на тебя, и оставшиеся деньги.
— А это точно он забрал? — усомнился Пушкин. Они, не сговариваясь, поглядели на сумку.
— Нет, мадам не могла. Сумку я туда положила, когда милиция уехала. А до этого она в Марусиной комнате лежала… А они оттуда моментально вылетели — такой рев стоял.
— Мадам?
— Она, конечно, пыталась шпионить, но я глаз не спускала. Во двор она не выходила. Если бы были документы, это одно дело, а так ты Павла прижмешь, а он тебя — в тюрьму. И все.
— Да. Мы были почти у цели. А что с Ириной?
— Не знаю, смоталась куда-то, — равнодушно пожала плечами Юля. — Нашлась уже, наверное, раз милиция не беспокоит… У меня одна подруга, и я ей запретила давать адрес. Но мадам ее окрутила так, что она ее сюда привезла, прямо на мой день рожденья. А Павел до сих пор не поздравил.
Юля вздохнула.
— Пошли. Купим что-нибудь тебе и Марусе. А то ребенок проснется — я без подарка.
Они оделись и побрели по солнечной улице к супермаркету.
— А может, пропажа Павла Иваныча и есть подарок? — поинтересовался он. — Не думала про это?
— Голова от таких мыслей болит.
— Юля, ты ведь девушка ничего себе так. Особенно когда исхудавши. А Павел Иванович — злобный немолодой тип. Невзрачный, коварный. Что ты в нем нашла?
— Да уж и сама не знаю. Глупая была, родила ребенка, а сейчас руки связаны. Куда я с мамой и Марусей? Зависимый человек.
— Плюнь, через год замуж выйдешь за охранника. Мое дело, конечно, сторона, но с этим вздорным типом небезопасно под одной крышей. Он отчаянный.
— Еще какой.
— Слушай, а если он все забрал, то, может, и вообще не вернется?
— Я про это и думаю. Что тогда делать? Мы тут планы составляем, а он давно ту-ту. Сел же в поезд, и паспорт нашелся. — Юля не скрывала горечи. — Но опять же дом. Он жадный, дом не бросит.
