Вера Коркина - Умный, наглый, сомоуверенный
— Ну ты даешь! — изумился Лев.
— Не каждому такое лицо достается. Но это не повод, чтобы носиться с ним, как с орденом. Скажи, что ты за мной ходишь, что тебе нужно?
— Я и пришел узнать у тебя, что я за тобой хожу? Увязался и хожу. Что мне нужно? Ты все знаешь, так скажи.
— Может, тебе нужен доктор, голову подлечить?
— Меня все время проверяют — здоров. Голова тоже.
— И ум в ней есть?
— Не знаю, это не проверяли. — Лев был непробиваем.
— Ну хорошо, оставайся, пока меня не разозлишь.
— Я не собирался здесь оставаться, — осторожно заметил Лев.
— А что ты собирался?
— С собой позвать.
— У меня работа.
— Хорошо, закончишь и поедем.
— Куда? И что я там буду делать?
Лев огляделся:
— То же самое. Нитки плести. Это везде можно делать. У меня есть мастерская, будешь там плести.
— Ты мне предлагаешь вместе жить?
— Не знаю. Ты же говоришь, что злая, может не получиться. Но надо попробовать, вдруг пугаешь. Я — тот, кто своего добивается.
— Наконец-то тот, кто своего добивается, встретил ту, от которой ничего не добьется. — Клементина усмехнулась.
— А это что? — Лев показал на кастрюлю в центре стола. В кастрюле плавал кораблик из коры под бумажным парусом, заштрихованным черным фломастером.
— Покажу, садись.
Она зажгла верхний свет, они сели напротив, Клементина уставилась на кораблик, подперев руками щеки. Взгляд ее сосредоточился на парусе. Парус дрогнул, повернулся подветренной стороной и поплыл, повинуясь взгляду. Лева смотрел на Клементину, прямо в ее зрачки, превратившиеся в маленькие точки, словно острые камни на речном дне. Потом он перевел взгляд на парусник, и тот, что-то почувствовав, остановился, покрутился в нерешительности, двинулся влево, потом вправо.
— Ты мешаешь, — сообщила Клементина. — Сбил его с курса. Попробуй один. — Она опустила взгляд, и кораблик встал.
— А что я должен делать?
— Ничего. Просто смотри на него и двигай.
Лева уставился на парус, тот, дрогнув, завертелся. Его крутило, как в воронке.
— Ну и ну, — удивилась Клементина. — Сильно.
Ободренный Лева вытаращил глаза, парусник перестал вертеться и решительно двинулся к берегу Клементины, затем, постояв у края, поплыл обратно и продолжал курсировать от берега к берегу. Девушка улыбнулась и навела на парус сосредоточенный взгляд. Тот встал, точно не мог сдвинуться с места. Они держали его взглядами с противоположных сторон. Оба делали заметные усилия, Клементина побледнела, а Лев покраснел, но никто не мог сдвинуть корабль с места.
— Ничья, — сообщила Клементина. — Силы равны.
— Ты тренировалась, — обиделся Лева.
Она в ответ рассмеялась:
— Это не мышцы качать. Что есть, то есть. А чего нет, того и не будет.
— Надо попробовать, — решил Лева. — А ты веселая, — заметил он. — Давай сходим в ресторан, как раз полдесятого. Казалась грустной, а на самом деле веселая.
— Платья нет.
— Тебе не надо платья. Что-нибудь простое, чтобы шея и руки были открыты и все. И так красивая.
— Это я только с тобой.
— Со мной? — удивился Лев.
— Да. Ты мне понравился в поезде. Я за тобой увязалась, а ты подумал, что это ты ко мне прилип.
— Удачно сложилось, — порадовался Лева. — Редко бывает.
— Я подумала, что это очень мужественный тип: разгуливает как ни в чем не бывало с таким лицом и с девицами знакомится напропалую.
— А! Так ты запала на рожу. Это не мое лицо. Покажу тебе настоящее. — Он полез в бумажник за фотографией и выложил ее на стол.
Клементина задумалась:
— Интересно, какая я настоящая?
— Сейчас все исправляют, были бы деньги…
— А меня надо исправлять?
— По мне дак нет, но вдруг ты хочешь?
— Да вот даже не знаю, надо ли нам себя исправлять.
— Я бы хотел быть прежним.
— А я себя прежней не помню… — Клементина вновь задумалась. — Сколько помню, всегда была такая.
— Но если тебе так нормально, то не надо.
— А другие?
— На…плевать.
— Лихо. Хочешь, покажу тебе, что я плету из ниток.
Она открыла кладовку и принялась ставить на кресло свои работы, и Лев разглядывал то, что показывала Клементина.
— Ты тут маху дала. Тут блестящая нитка не нужна. А это что за синяя тень, как у покойника? — Лева принялся разбираться с гобеленами не на шутку и судил беспощадно. Они не заметили, как наступила ночь. Лева все критиковал, Клементина спорила и объясняла, пока он не заявил, что хочет есть и спать.
— Идем в ресторан? — позвал он.
— А может, тут что-нибудь приготовить?
— Продуктов нет. В холодильнике пусто, — приуныл Лева.
— Откуда ты знаешь?
— По звуку.
Он так загрустил, что Клементине стало смешно и жалко его. Она открыла шкаф, размышляя, как выйти из бедственного положения. Лева тут же засунул нос за дверцу и сразу вытащил то, что надо, — черный сарафан на тонких лямках и лиловую шаль, предупредив: «Не вздумай краситься, все испортишь». Они дошли до ресторана, сели за стол. Клементина выпила бокал вина и расплакалась.
— Зря, — расстроился Лева. — Зря ты. Ты думаешь, что не выйдет. Все получится четко. — Он прищелкнул языком. — Я уже решил, как все будет. Все будет тип-топ.
— Встретились два одиночества?
— Не это… Не паникуй. Сейчас я быстро поем и дома все тебе изъясню. Ты ведь есть не будешь? Так салат закажи.
— Откуда ты знаешь, что не буду?
— По виду.
Они вернулись в дом и улеглись спать в разных углах комнаты. В полной темноте он рассказал ей свою историю — историю человека, потерявшего лицо, который нашел взамен себя, и эта была первая в жизни Клементины история, в которую она абсолютно поверила и которая поразила ее своей правильностью. Именно так и должно было произойти. Именно так и не иначе.
Наутро они доели торт, и Клементина проводила его до вокзала. Падал свежий снег, все стало чистым, новым, печальным.
— Значит, договорились? — спросил он.
— Да. Я буду ждать.
— Ровно через неделю, в четверг, утренним поездом. Встретишь?
— Да.
Он зашел в вагон и исчез. Его забрал себе и увез поезд.
Снег начал падать сильнее, и она вернулась домой запорошенная, как из метели. Шапка и пальто оттаяли и повлажнели. Вороны за окном не было слышно, хотя она была тут постоянной обитательницей. Клементина решила, что это знак согласия и, вглядевшись в сплошную пелену за окном, где различались только смутные силуэты деревьев, произнесла: «Я та, что падает с неба и защищает всех».
Яков Александрович был неприятно поражен новостью, привезенной полковником и неприязнью, которой тот не скрывал к нему лично. Занятый приятными хлопотами и почти забыв о дуэли с Пушкиным, он насторожился, заподозрив ответный ход. Он увез женщину из-под носа у Пушкина, а теперь ее увезли у него. От помощи полковник надменно отказался, но, если Ирина попала в беду, он будет неважно выглядеть, не вмешавшись.
Но дел было невпроворот, и, как назло, пропал Лева, которого Левша, пока подходили сроки следующей операции, заставлял помогать. В конце концов мастерская будет Левина.
Тут его размышления были прерваны появлением брата. Вид у него был странноватый, чересчур возбужденный для беспечного Левушки. Яков Александрович к перемене его внешности привык, а к новому поведению приспосабливался с трудом. Лева, перекусив на ходу, отправился в вагончик давать распоряжения рабочим, и начался обычный день с бетоном, мазутом, краской, оградой и прочими хозяйственными заботами. Лишь к вечеру, когда Яков Александрович привез из дорожного ресторана долму и бутыль вина, купленную в поселке, они сели ужинать и разговаривать.
— Я нашел девушку, — сообщил Лева. Левша присвистнул.
— Хорошенькую?
— С горбом.
— Ну-у хозяин-барин. Я стал замечать, что ты как-то неравнодушен… Милостыню все подаешь… всяким… — Яков Александрович старался подбирать выражения, чтобы не возбуждать Леву. — Это что, теперь твои братья?
— И сестры, — согласился Лева. — Ты как женщин выбираешь?
— По внешнему виду.
— Я по внутреннему. — Лева потянулся за бутылью и долил вина себе и брату. Разломил лаваш, протянул половину.
— Это по рентгеновскому снимку или как еще? — не удержался Яков Александрович.
— Она умная, это раз, второе — симпатичная, третье — художница…
— Да ладно, ладно. Завелся товар нахваливать. Лишь бы тебе нравилась, мне-то что. Понятно, что не шлюха.
Они ели молча. Лева снова потянулся к бутыли, но Левша опередил, сам разлил вино и поставил бутыль возле ног на дощатый пол.
— Жратвой ее уже донимал? Учил жить?
— У-гу. — Лева жевал сосредоточенно, не отвлекаясь.
— И что?
— Сразу поняла, что я прав.
— Прямо так с ходу все и поняла?
