Дик Фрэнсис - Ноздря в ноздрю
Часы показывали шесть, и я сидел за рулем взятого напрокат «Мондео» на пустой автостоянке ипподрома Ньюмаркета. Не знал, почему выбрал это место. Наверное, хотел побыть там, где никого нет, имея возможность видеть любого, кто попытался бы приблизиться ко мне. Автомобильная стоянка пустовала, если не считать моего «Мондео», стоявшего в самом ее центре. Я постоянно оглядывался. Никого не видел.
Кому я мог доверять? Мог ли я кому-нибудь доверять?
Каролине, решил я. Ей я бы доверил свою жизнь. Внезапно пришло осознание: я могу расстаться с жизнью, если допущу ошибку и доверюсь не тому человеку.
Самый простой выход напрашивался сам собой: не доверять никому. Даже моей милой соседке-старушке, которая называла меня «дорогой».
Но я не мог до скончания веков оставаться на этой автомобильной стоянке.
Мог я доверять Карлу? Чувствовать себя в полной безопасности, оставаясь на ночь в его доме? Будет ли он в безопасности, если я останусь на ночь в его доме? Я только-только стал свидетелем того, что огонь может сделать с домом, и едва не разделил участь детектора дыма. Я действительно хотел избежать такого риска.
Может, обратиться в полицию? Но поверят ли они? Все представлялось очень уж нереальным, даже мне самому. Воспримут ли они мои слова достаточно серьезно, защитят ли меня? Не стоило идти в полицию, скорее всего, они примут мое заявление, а потом отправят меня навстречу смерти. Если они поверят мне после того, как меня убьют, легче от этого не станет.
Я воспользовался новым мобильником, чтобы позвонить в «Торбу». Трубку взял Мартин, мой бармен, и я попросил его найти Карла.
— Он на кухне, сэр. Сейчас позову.
Я ждал.
— Алло, — наконец раздался в трубке голос Карла. — Все в порядке?
— Нет, не совсем. Я должен уехать на несколько дней.
— Куда? — спросил он.
Действительно, куда?
— Э… пока не знаю.
— Ты не заболел?
— Нет, все хорошо. Моей матери нездоровится, и мне нужно побыть с ней. Справишься без меня до конца недели?
— Конечно, — ответил он без должной уверенности. — Я могу чем-нибудь помочь?
— Нет. Сам справлюсь. Мне курьер ничего не приносил?
— Да, принес запечатанный конверт, — ответил Карл. — Где-то полчаса тому назад. Хочешь, чтобы я его куда-то подвез?
— Нет. Я подъеду и заберу.
— А как насчет твоих вещей, что остались у меня?
Карл говорил о дорожной сумке и туалетных принадлежностях.
— Об этом не волнуйся. Я куплю себе новую зубную щетку и бритву.
— Если хочешь, я могу тебе их подвезти. — В голосе слышались нотки неуверенности.
— Нет, обойдусь. Я уже уезжаю. Конверт оставь на столике у двери, хорошо?
Я поехал по знакомой дороге к ресторану, тревожно оглядываясь по сторонам. Но ничего опасного не заметил. Может, просто не туда смотрел. Не выключая двигателя, выскочил из автомобиля, забежал в ресторан. Конверт лежал там, где я и попросил Карла оставить его. Я схватил его и тут же вернулся к «Мондео».
— Макс. — Карл появился в дверях. — Макс, подожди.
Я стоял у открытой дверцы автомобиля.
— Извини, Карл, должен уезжать.
— Тогда позвони мне.
— Позже. Я попытаюсь позвонить тебе позже.
Я сел за руль и уехал, каждые несколько секунд поглядывая в зеркало заднего обзора, чтобы определить, нет ли слежки. Вроде бы не было. Я убегал из города, еще не знаю куда.
* * *Наутро я убежал еще дальше. Сел в самолет, вылетающий в Чикаго без десяти одиннадцать.
Днем раньше, покинув ресторан, я долго ехал на шоссе А14 к Хантингдону, пока не остановился на пустынной автомобильной стоянке у закрытого магазина ковров.
Кто-то сказал мне, что по звонку с мобильного телефона можно определить место, откуда сделан этот самый звонок. Я рискнул и сначала позвонил матери. Потом Каролине.
— Ты обратился в полицию? — спросила она после того, как я поделился с ней последними новостями.
— Еще нет. Боюсь, они не воспримут мои слова серьезно.
— Но кто-то дважды пытался тебя убить. Конечно же, они отнесутся серьезно.
— Обе попытки замаскированы под несчастные случаи. Может, полиция подумает, что мне свойственно иррациональное поведение или что-то такое. — Я уже и сам начал подозревать, что у меня не все в порядке с головой.
— Как кто-то мог проникнуть в твой дом и обесточить систему дымовой сигнализации? — спросила Каролина.
— Не знаю. Но я абсолютно уверен, что кто-то это сделал. Ключ от входной двери находился на одном кольце брелока с автомобильными ключами. И брелок, и ключи пропали с места аварии. Думаю, они оказались у того человека, который вытащил батарейку из детектора дыма и поджег мой дом.
Пока я рассказывал всю эту историю, она становилась все менее правдоподобной. Я представить себе не мог, кто пытался меня убить, а главное — почему. Поверит мне полиция или отметет все, сочтя фантазиями больного воображения? Мне пришлось бы сказать, что, по моему разумению, предполагаемый убийца — некий русский импортер лошадей для поло, которого я подозревал по той причине, что он не явился на ленч, куда его приглашали. Если такое могло сойти за преступление, половину населения потащили бы в суд.
— Если хочешь, можешь остаться в моей квартире, — предложила Каролина. — У соседки наверху есть ключ, и я могу попросить ее впустить тебя.
— Я не уверен, что там безопасно. Кто-то мог за мной следить. Могли увидеть, как я заходил к тебе в последний уик-энд. Не могу пойти на такой риск.
— Ты действительно так напуган?
— Очень.
— Тогда прилетай сюда. В Чикаго. Мы все досконально обсудим. А потом решим, что делать и к кому обратиться.
Я поехал в один из отелей у северной границы Хитроу, снял номер на ночь под вымышленным именем, расплатился наличными. На регистрационной стойке на меня как-то странно посмотрели, но я объяснил, что забыл паспорт и кредитную карточку дома, но утром жена должна подвезти их в аэропорт. Может, я перегибал палку, но не хотел, чтобы меня выследили по кредитной карточке. Если кто-то действительно проник в мой дом в три часа ночи и разжег огонь у лестницы на второй этаж, не требовалось иметь семь пядей во лбу, чтобы предположить, что они могли взять из карманов блейзера мой старый мобильник и кредитные карточки и таким образом получили доступ к моим счетам и возможность узнать мое местонахождение, если бы я этими счетами воспользовался. Я выключил и новый мобильник на всякий случай.
В среду утром я оставил взятый напрокат «Мондео» на автостоянке отеля. На регистрационной стойке меня заверили, что автомобиль будет в полной безопасности, но за место придется заплатить. Я не возражал и оплатил неделю парковки остатками наличных. Потом на автобусе отеля добрался до здания аэровокзала и, пусть и с неохотой, воспользовался новой кредитной карточкой для покупки авиабилета. Плохо, конечно, что кто-то мог об этом узнать, но я надеялся улететь до того, как злоумышленник успел бы добраться до аэропорта. А вот если бы он или они еще и узнали, что улетел я в Чикаго, — что ж, это большой город. И я намеревался в нем понадежнее спрятаться.
Я решил не сидеть в темном углу галереи вылета, дожидаясь объявления посадки. Наоборот, устроился рядом с американской семьей с тремя маленькими детьми, которые у моих ног возили по полу миниатюрные лондонские черные такси, игрушки-сувениры. Рядом с ними я чувствовал себя в большей безопасности.
Посадка и взлет прошли без происшествий, и я задремал на высоте сорока тысяч футов над Атлантикой. В отеле спал плохо, трижды за ночь проверял стул, спинку которого подставил под ручку двери. Поэтому, пока самолет мчался на запад, я добирал часы, которые недоспал за две последние ночи. Одна из стюардесс разбудила меня, когда мы уже начали спуск, чтобы благополучно приземлиться в международном аэропорту О'Хэйр в Чикаго.
* * *Я знал, что Каролина не встретит меня в аэропорту. Она предупредила, что всю вторую половину дня оркестр будет репетировать, готовясь к первому выступлению, и я сказал ей, чтобы она не приезжала. Почему-то думал, что так будет безопаснее. Однако все-таки поискал ее взглядом, миновав таможню и иммиграционный контроль.
Ее не было. Разумеется, не было. Если на то пошло, я и не ожидал ее увидеть, но все равно немного расстроился. Несколько других пар приветствовали друг друга объятьями и поцелуями, держали в руках надутые гелием воздушные шарики с надписями «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ» и «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ». В колясках сидели улыбающиеся дети. Галереи для встречающих в аэропорту — веселое место, благотворно действующее на душу.
Однако женщины, один вид которой доставил бы мне несказанную радость, здесь не было. Я знал, что в этот самый момент она с головой ушла в Элгара или Сибелиуса, и ревновал к ним, ревновал к давно умершим композиторам. Еще один пример иррационального поведения?
