Наталья Андреева - - Автора!
Приехал он в самый неподходящий момент. Мы были в постели, она в моих объятьях, а я раскалялся от страсти, ибо, признаться честно, лучшей любовницы у меня не было. Люба не в счет, то было no-другому. Вас никогда не заставали в собственной постели с чужой женой? Это смешно, честное слово! Дом мой, постель моя, дверь, которую так бесцеремонно распахнули в самый неподходящий момент, тоже моя. Так почему я должен чувствовать себя виноватым? Так и сказал:
— Аркадий Михайлович, вы не совсем вовремя. Я еще не закончил.
А он… Он растерялся. И попятился. И даже прикрыл за собой дверь. Именно так поступают интеллигентные люди.
Пока мы с Аллой одевались, он манипулировал бокалами. Отчего-то я умер же в тот вечер, черт возьми! Одним махом избавиться от любовника и отомстить неверной. Задумано было неплохо: свалить убийство на неверную жену, подложить ей в сумочку ампулу с остатками яда. Интеллигенция, она всегда умела остаться в белых перчатках.
Да зачем Алле меня травить? Мы ссорились не в первый раз, я все равно возвращался за тем, в чем не мог себе отказать, она принимала то, что не могла не принять. Еще несколько лет мы вполне протянули бы. К взаимному удовольствию. Гончаров сразу смекнул, что от меня надо избавляться.
Простите меня, господа дознаватели, что периодически ввожу вас в заблуждение, но посудите сами, стал бы человек пить из бокала, если бы знал, что в нем яд? После всего случившегося мне необходимо было взбодриться, и я захотел вина. Наполненный бокал уже дожидался своего часа. Учитель в тот вечер был последним моим гостем, до его ухода я еще оставался жив, а после уже тю-тю! Взял да и отбросил копыта.
О горькая судьба! Я вводил вас в заблуждение, потому что мне хотелось посмеяться. Скучаю. Что делать, давненько уже я здесь лежу, душу мою черти еще держат на карантине, вытряхивают из шкуры блох, прежде чем приступить к грязевым ваннам. Я буду до скончания веков захлебываться, сами знаете чем. Но пока…
Пока я вас мучаю, я еще жив…»
Итак, Павел Андреевич в очередной раз попытался запутать следствие. Яд по неизвестным причинам доставала Алла Константиновна, это факт. Через одного из своих многочисленных знакомых. Но муж мог случайно найти ампулу, или жена проговорилась. Вот, мол, что я достала! Гончаров выкрал ампулу и отравил Клишина. А потом подбросил ее в сумочку жены, чтобы ту подозревали в убийстве; Все логично. Осталось только выяснить у Нади, уезжал Аркадий Михайлович с дачи в тот вечер, или не уезжал.
«Ну хорошо, — подумал Алексей. — А с чего мы взяли, что это написал Клишин? Это не рукопись, отпечатано на лазерном принтере. Некто пишет от его лица? Во-первых, стиль. Характерный. Во-вторых, роман наверняка есть целиком, в законченном варианте. Где-то он есть. И смысла подделываться под Кли-шина, нет. Но почему некто не принесет всю рукопись целиком? Вот где собака зарыта! Найти того, кому это выгодно, и ты найдешь убийцу!»
Он сидел в машине и размышлял над тем, что же теперь делать. Бросить все, ехать к Ми-хину? К Гончаровым? А как же собственная работа? И почему конверт подбросили именно ему? На сей счет есть мудрое правило: не знаешь, что делать, не делай ничего. Так он и поступил. Не стал менять свои планы из-за конверта, найденного в «бардачке». Случайно найденного. Алексей вылез из машины и отправился в свой офис. Работать.
…Михин объявился уже на следующий день. Предупреждать о визите не стал, в девять вечера возник на пороге и без всякого предисловия спросил:
— Я у тебя заночую?
— Что-то случилось?
— Случилось, — мрачно ответил старший оперуполномоченный.
— Ну проходи. — Гостеприимный хозяин посторонился. Они прошли на кухню. — Ужинать будешь?
Михин энергично кивнул:
— Буду.
— Где был? — спросил Алексей, ставя на плиту сковородку для дежурного блюда холостяка: яичницы.
— Везде. Согласно результатам вскрытия в организме Гончаровой обнаружена лошадиная доза снотворного. Она заснула за рулем, отчего машина и потеряла управление.
— Вот оно как! — присвистнул Алексей. И подумал: «Аи да Наденька!» — И где же по-твоему ее могли накормить снотворным?
— Уж не дома во всяком случае! — Михин потянул носом воздух. — Леха, яичница подгорает!
— Пока еще нет. Не переживай, у меня есть резервная пачка пельменей.
' — А водки нет? — с надеждой спросил Михин.
— Ну, если как следует поискать…
Пока он накрывал на стол, Михин рассказывал, возбужденно размахивая руками:
— Алла Константиновна с утра поехала на работу, а по пути завезла племянницу на Площадь трех вокзалов. Та собиралась на дачу. Они зашли в пиццерию, посидели там с полчаса, поговорили, попили «Пепси», племянница отправилась на электричку, а тетя прямиком на тот свет. Снотворное ей могли подбросить только в пиццерии. Если рассчитать время, все сходится. Она ехала и засыпала. А потом упала в реку с моста.
— Но зачем Наде ее… — Леонидов осекся. «Молчи. Михин не знает, в каких отношениях были Алла Константиновна и ее племянница».
— Я не знаю. Не выяснял. Клишина Надежда Гончарова убить не могла, это на сто процентов. Я был на даче у профессора, говорил с соседями и выяснил, что в тот вечер девушка до одиннадцати часов сидела на дне рождения у подруги, потом пошла спать.
— А ее дядя?
— При чем здесь дядя?
И тут Алексей решился. Была не была! Принес из комнаты конверт и протянул Михину:
— На, почитай.
— Это что? — удивленно спросил тот.
— «Смерть на даче». Продолжение. В машине нашел. В «бардачке».
— В машине?! Когда?!
Михин проворно схватил листки и уткнулся в творение. Минут десять он читал, потом поднял голову и возбужденно сказал:
— Все ясно, у них заговор. — У кого?
— У племянницы с дядей. Сначала Гончаров едет к Клишину на дачу, убивает его, потом племянница убивает тетку.
— Да? Только ты учти, что Надежда этого писателя любила безумно и ни в какой заговор против него не стала бы вступать.
— Откуда знаешь, что любила?
— У меня еще листок есть, но я тебе его не дам. И вообще, я им компьютер устанавливал в понедельник, с Надей говорил. Она никого не может убить. Это очень хорошая девушка.
— Ты и здесь успел… — развел руками Михин.
— Вот Гончарова ты проверь. Уезжал он с дачи в тот вечер, когда Клишина убили, или не уезжал.
Михин принялся перечитывать «Смерть», а потом подозрительно спросил:
— Слушай, Леха, а может, кто-то другой под Клишина ваяет? Тот же Гончаров, он ведь тоже писатель.
— Сам на себя, что ли, решил наговорить? Соображаешь, что это чушь абсолютная?
. — Ну не Гончаров, так другой. Племянница,
'йпример. Тоже из этой филологической шайки.
— Шайки! Михин! Слышала бы тебя моя Жена! Нет, Игорь, это писал Клишин. Собственноручно.
— Нужна экспертиза, — засопел носом Ми-ин. — Эта, как там ее? Филологическая? Надо следователю отдать. Пусть отправит.
— Как хочешь.
— Давай-ка, Леша, выпьем. Достал меня этот писатель. Законченный шизофреник. Одна такая дрянь десятку людей жизнь портит! Умереть спокойно, и то не смог!
Пить Алексей не хотел, но пришлось поддержать компанию.
— Больше не буду, не уговаривай, — сказал он, переворачивая свою рюмку вверх дном. — Мне с утра на работу. Дел много. Если хочешь — один.
— Слушай, а что это за Соня у тебя появилась, ты, вроде, женат? — спросил Михин, с аппетитом поедая яичницу.
— Хочешь, тебе переадресую, ты ведь пока холостой?
— Симпатичная?
— Красавица.
— Сколько лет?
— Двадцать.
— Не пойдет. Москвичка, да еще и красавица! Двадцать лет!
— Чего ж тебе надо? — удивился Алексей.
— Жену. Знаешь, как в песенке поется: «Сердце красавицы склонно к измене…»
— Но кто-то же на них женится?
— Ага. Вот Гончаров женился, пять лет рога носил, а потом вдруг решил выйти на свободу: отравил любовника жены. Теперь в тюрьму сядет.
— Не спеши, — поморщился Алексей. — Кли-шин — враль, каких свет не видывал.
— Кстати, где ты подцепил эту Соню?
— Она моя соседка по даче, — сделав невинное лицо, сказал Алексей.
— И с какой стороны соседка? — подозрительно спросил Михин.
— С той самой.
— С дачи Клишина? Так они уже туда вселились? Его тетка с двоюродной сестрой?
— А что?
— На каком основании?
— Родственников у Клишина все равно больше нет. Только Вера Валентиновна и Соня.
— А завещание? Ты что, не помнишь, что Клишин про тетку писал? Завещание он составил на своего сына, если тот возьмет фамилию настоящего отца и его отчество. Наверняка есть документ, составленный Клишиным, где он признает что Паша Солдатов — его сын, — с уверенностью сказал Михин.
— Так ничего же не нашли, — напомнил Алексей.
— Вот именно. Где бумаги?
