Александр Чернов - И ты, Брут...
Следующая мелодия была ритмичной. Очередная доморощенная молодежная группа пела примитивную песню. Танцующие образовали круг. Я тоже ступил в него, прыгнул пару раз на здоровой ноге, один раз на больной, затем кивнул Сереге, чтобы следовал за мной. Выскользнув в коридор, я включил в ванной комнате свет, вошел в комнату и стал ждать приятеля. Появился он пару минут спустя, взлохмаченный со сбившимся дыханием.
— Ну как тебе вечеринка? — поинтересовался он.
Я оттопырил большой палец.
— Класс! Девочки клевые, мальчики "свои в доску", давно так не оттягивался!
— Да ладно тебе прикалываться-то, — возмутился Серега. — Не понравилось что ли?
Я хлопнул приятеля по плечу:
— Да все путем!.. Не расстраивайся. На твоей следующей помолвке будет веселее.
— Га-га!.. — гоготнул Рыков. — Веселый ты мужик, Игорь. Чего хотел-то?
Я изогнулся перед приятелем, приняв позу заискивающего челобитчика.
— Мне ключи от твоей дачи нужны на пару дней.
Серега пристально и с иронией посмотрел на меня из-под кустистых бровей.
— Все же надумал на выходные с Ленкой на дачу сгонять? — спросил он фамильярно.
Неожиданно для самого себя я разозлился. Нервы в последнее время у меня никуда не годились.
— Слушай, чего ты пристал ко мне с этой Ленкой?! — сверкнул я глазами. — На ней что, свет белый клином сошелся? Чего ты мне ее все время подкладываешь?..
На лице Сереги возникло недоуменное выражение.
— Кто тебе ее подкладывает-то? — произнес он, и слабо выраженная линия его рта обиженно изогнулась. — Чего ты из меня сводника делаешь? Не нравится она тебе, так и скажи!..
Я выставил вперед ногу.
— Я и говорю — не нравится!
— А чего же ты раньше молчал? — продолжал недоумевать Серега.
Вид у приятеля был глуповато-пьяный, что вызывало невольную усмешку.
— Признаться стеснялся. А сейчас вот выпил и осмелел.
— У каждого свои причуды, — дернул Серега плечом. — Одних по пьянке тянет женщинам слова любви говорить, других — гадости.
— Слова любви говорить, разумеется, можно, но не обязательно после них каждый раз жениться, — подначил я приятеля. — В этом мы с тобой и отличаемся, Серега. Ты не умеешь вовремя распрощаться с подругой. — Я несильно ткнул Рыкова кулаком в бок. — Ладно, философ, ключи дашь?..
— Что за вопрос, дам конечно. — Приятель хитро взглянул на меня: — Только признайся, с кем на дачу едешь?
— Да так, подцепил одну молоденькую, с ней и еду.
— Молоденькую?! — притворно ужаснулся Серега. — Ну ты педофил!
— Сам ты педофил! — ругнулся я беззлобно и протянул руку. — Ключи гони!
— Минутку! — похохатывая, Рыков вышел из ванной и исчез в комнате.
Когда он вернулся, я поджидал его в коридоре у входной двери.
— Уже уходишь? — удивился мой приятель, протягивая два ключа, соединенных колечком.
Я взял ключи, сунул в карман.
— Тороплюсь, Серега, извини. Гостям передавай привет, скажи, они классные ребята. И еще… Лене не говори, где я и с кем. При случае я ей сам все объясню.
— Ну, ясное дело, — пробасил Рыков. — Ничего не скажу…
Я крепко пожал приятелю руку и выскользнул за дверь.
Было еще светло. Я постоял немного у подъезда, соображая, в какую сторону лучше отправиться, чтобы быстрее выйти к стоянке такси. Выбрав направление, свернул за угол дома и прибавил шаг. Через пару сотню метров дома расступились, и я вышел к площади с ультра современным зданием театра в центре нее. В лучах заходящего солнца громада здания с высоченными тонированными окнами, роль ставень на которых выполняли скрученные ажурные листы жести, напоминало межпланетную станцию, приземлившуюся посреди города. Казалось, пройдет какое-то время и эта махина вновь взмоет в небо и унесется к неведомым мирам, оставив после себя на площади огромное выжженное пятно.
Перед остановкой стояла вереница частных такси. Водители резались на капоте одного из них в карты. Чуют таксисты клиента за версту. Не знаю по каким признаком, но они безошибочно определяют в толпе прохожих человека, желающего прокатиться на их машине. Вот и сейчас штук восемь пар глаз, оторвавшись от карт, вопросительно уставились на меня, а невысокий рыжий парень в замызганной полосатой рубашке крикнул:
— Тебе куда, приятель?
— До центра, но я не буду ждать, когда ты в карты доиграешь!
Метнув исподлобья взгляд на партнеров, парень заявил:
— Ждать не придется, я еду.
— Ну, да! — покривив рот, произнес толстый мужик, чье необъятное брюхо упиралось в машину. — Доиграй кон и отчаливай. А вместо тебя пускай вон Славик клиента отвезет.
— Еще чего! — вскинулся парень. — Моя тачка первой стоит, мне и ехать. А доиграю в другой раз. — Он скинул карты на капот старенького "Москвича" и направился к головной машине, бросив мне на ходу: — Поехали, дядя!
Компания шоферов недовольно загудела, а брюхастый мужик, зло крикнул парню вслед:
— В наших краях больше не появляйся, "таксовать" не дадим!
— Нужны вы мне, — проворчал нанятый мной водитель, однако тихо, чтобы его не услышали партнеры по карточной игре и юркнул в белую "копейку". Когда я уселся рядом с ним, уже громче сказал: — Вот аферюги чертовы! Видят, что я "залетный", так решили на бабки "нагреть". Вовремя успел "слинять", но все равно на две штуки попал.
— Мне бы твои заботы, браток, — произнес я грустно. — Я был бы самым счастливым человеком на свете.
Парень взглянул на меня с любопытством.
— Что, мужик, совсем плохи дела?
Вместо ответа я покачал головой.
Десять минут спустя таксист высадил меня на проспекте Дружбы народов у рекламного щита, предлагавшего хранить свои деньги в местном сберегательном банке. Любое напоминание о деньгах вызывало у меня желание крепко выругаться. Стараясь не замечать огромной улыбающейся девушки с веером из купюр в руке, я прошел мимо щита и стал углубляться в жилой массив.
К дому Насти я подошел с противоположной той стороне, с которой мы подъезжали к нему на такси Чумы. Я постоял у ряда гаражей, наблюдая за четырехэтажкой и подступах к ней. Подозрительных лиц видно не было. Кружным путем я обошел дом Насти и потоптался с другого его боку, но и здесь, ни блондина, ни кого бы-то ни было другого из окружения императора не заметил. И тогда я решился, направился по тротуару вдоль четерехэтажки, а потом резко свернул вправо и нырнул во второй подъезд. Я не знал за какой именно из восьми дверей живет Настя и пожалел, о том что в свое время не поинтересовался номером ее квартиры. Позвонил на первом этаже в первую попавшуюся.
Дверь открыл мужчина похожий на одетого в трусы и майку робота устаревшей конструкции. У него было прямоугольное тело, квадратная голова на короткой шее и два столба на платформах вместо ног. Правда вместо лампочек у мужчины светились в темноте коридора самые настоящие глаза, зато вместо рта зияла как в почтовом ящике прорезь. У меня всегда были проблемы при обращении с электроникой.
— Мне Анастасия нужна, — произнес я басовито, силясь выдать себя за представителя власти, прибывшего по официальному делу. — Она не здесь живет?
Робот, а мимика человеческая. Мужик нахмурился, изображая работу мысли, потом озадаченно произнес:
— Анастасия! Анас-та-сия! — он словно вслушивался в чудесные звуки, из которых состояло имя девушки. — Нет не знаю такой.
— Ну как же, Настя! Нас-тя!.. На-астя!.. — на разные лады произнес я имя, рассчитывая таким образом вызвать дорогой и милый моему сердцу образ в памяти мужчины. — Девушка такая симпатичная, лет двадцати. В медицинском институте учится.
— Ах, Настя! — наконец-то активизировал работу своего запоминающего устройства хозяин квартиры. — Так бы сразу сказали. А то стою, соображаю, что за Анастасия у нас в подъезде объявилась. А это ж Настюха Васильева, дочка Виталика, да Кати. На третьем этаже она живет в тридцатой квартире. А что хотели-то? — Мужчина высунулся из квартиры.
А я уже поднимался по ступенькам.
— Хочу просить ее руки. Пойдешь сватом?
Мужик понял, что над ним потешаются и, чтобы не остаться в долгу, мстительно заметил:
— Больно староват ты для жениха!
Я приостановился и окинул фигуру соседа Насти оценивающим взглядом.
— Да и твоя конструкция устарела лет эдак двадцать пять назад.
Мужик обиженно выпятил нижнюю челюсть и, проворчав нечто похожее на "Ходят здесь всякие, людям голову морочат", захлопнул дверь.
Я взбежал на третий этаж. Дверь слева с номером тридцать была обита дерматином, причем так искусно, что ее поверхность напоминала поверхность хрустального фужера глубокой огранки. В углублениях дерматин был припорошен пылью, а по углам косяка висела паутина. Нет, видать, в доме Васильевых хозяйского глаза.
У двери несли вахту — она мгновенно распахнулась, едва я прикоснулся к кнопке звонка. На пороге стояла мадам в сногсшибательном вечернем платье с косо отрезанным подолом, отделанным по краю воланами. Такими же воланами кое-где была отделана и верхняя часть платья. Разумеется все "а-ля асимметрия". Под цвет платья на женщине были и замшевые туфли на высоком каблуке. У дамы был острый подбородок, чувственный рот, округлой формы нос, чуть больше, чем следовало бы выступающие скулы и продолговатые глаза. Вычурно наложенная косметика придавала ее лицу хищное, чуть надменное выражение. Волосы она носила длинные, прическу пышную. Лет ей было около сорока. Хотел бы я иметь такую тещу.
