Виктория Готти - Кто-то следит за мной
— И что?
— Взгляни на правый нижний угол. Там выгравирована буква «Д».
Фальконе присмотрелся повнимательнее.
— Возможно, это зажигалка Димитрия, — пробормотала Роз.
— Возможно. — Но по выражению лица и тону чувствовалось, что никакой уверенности в этом у Фальконе нет.
В глубине души Роз уже смирилась с тем, что Димитрий — главный подозреваемый, и зажигалка это только подтвердит. Поэтому реакция Фальконе, вернее, отсутствие таковой ее удивило.
Фальконе взял мешочек, несколько раз подбросил на ладони.
— Ты поступила правильно, положив зажигалку в полиэтиленовый мешочек, но шансы на то, что мы обнаружим отпечатки пальцев, равны нулю. Поэтому я и не прыгаю от счастья, пойми меня правильно. — Он помялся. — Роз, я должен задать тебе несколько вопросов. Можем мы на какое-то время представить себе, что нас не связывают дружеские отношения?
Роз охватила тревога. Неужели случилось что-то еще? Рука непроизвольно метнулась к шее, прикрывая V-образный вырез свитера.
— К-конечно, — выдавила она.
— Мне хотелось бы кое-что узнать об убийстве твоего дяди Тома.
Роз молча смотрела на него. Она знала, что Джеймс приложил немало усилий, чтобы скрыть правду о той ночи, но мысли эти, если они и возникали, она загоняла поглубже в подсознание, вместе со всеми воспоминаниями о дяде Томе. И теперь ей не оставалось ничего другого, как ждать вопросов Фальконе.
Детектив наклонился вперед.
— Роз, я служу в полиции двадцать лет. И навидался всякого. Убийства, совершенные с особой жестокостью, изнасилования, расчленение тел, каннибализм. Я занимался и поджогами, и разбоями… список можно продолжить. Иной раз мне удавалось раскрывать преступления, которые казались неразрешимыми. Поэтому я всегда полагал себя хорошим копом. Знатоком своего дела. — Его глаза затуманились. — Поэтому прошу тебя, не юли и не пытайся запудрить мне мозги.
Роз окаменела. Внезапно почувствовала, что она — первая в списке подозреваемых и сейчас начнется допрос. Только тут она заметила, что Фальконе даже осунулся. Наверное, не спал всю ночь, работал. И оставалось гадать, что ему удалось раскопать.
— Ты действительно рассказала мне все?
Она энергично кивнула. Но по его лицу видела, что он ей не верит.
— Куда ты клонишь? — спросила Роз. — Может, от меня будет больше пользы, если ты задашь пару-тройку наводящих вопросов?
Джон глотнул черного кофе. И промолчал, не сводя с нее глаз.
— Так что? — не выдержала Роз.
— Кто был в конюшне в ту ночь?
— Мы об этом уже говорили. Димитрий, Том и я. Но в голове у меня все пугалось. Я много выпила.
— Мог там быть кто-нибудь еще?
— Не знаю. Но вроде бы нет.
— Мог Джеймс последовать за тобой? Ивен? — Он давил на Роз, чего никогда раньше себе не позволял.
Роз занервничала.
— Джон, я не знаю! Ты должен мне верить. Такая мысль никогда раньше не приходила мне в голову.
— Но это возможно?
Его натиск не ослабевал. И она понимала, что он будет давить, пока не получит ответ или не поверит, что она ничего не помнит.
Роз уставилась на свои руки, лежащие на коленях, покрутила обручальное кольцо. Мысленно перенеслась в далекое прошлое. Но ответа там не нашла.
— Понятия не имею, — наконец ответила она.
Фальконе пожевал верхнюю губу.
— Показания Константиноса не сходятся с результатами баллистической экспертизы. Ты знаешь, почему он солгал?
Вот тут Роз оживилась.
— Послушай, Джон, почему ты спрашиваешь меня? Ты знаешь мое видение тех событий. Ты ознакомился со всеми документами. Тебе известно куда больше, чем мне.
— Ты говорила с Константиносом о той ночи?
— Нет! — без малейшей запинки вырвалось у нее. — Об этом я никогда с ним не говорила. Что бы там ни писали обозреватели светской хроники, что бы ни думали люди, с Димитрием мы практически не встречались.
Фальконе она не убедила. Его взгляд не оставлял сомнений в том, что вопросы остались.
— Послушай, я рассказала тебе все, что знаю.
Он глубоко вдохнул, шумно выдохнул.
— Я считаю своим долгом сказать тебе, что буду продолжать расследование. Тут еще много неясного. Как в убийстве твоего дяди, так и твоей роли в той истории. Возможно, есть связь между тем и нынешними убийствами. Я прежде всего детектив. И неважно, к кому приведет след. Я все равно пройду весь путь до конца.
Роз осознала, что, обратившись к нему, она разворошила осиное гнездо. Но разве у нее был выбор? Ей требовалась помощь, а довериться она могла только Джону Фальконе.
— Между прочим, — Фальконе достал из нагрудного кармана сложенный листок бумаги, — полицейское управление округа Нассау снимает охрану поместья. Я нашел тебе телохранителя. Парень что надо. Десантник, десять лет прослужил в полиции Нью-Йорка и теперь считается одним из лучших телохранителей. Его обычно прикомандировывают к нашим высокопоставленным гостям, особам королевской крови, он сможет уберечь и тебя.
Роз взяла листок, развернула, коротко глянула на имя, фамилию, телефонный номер, убрала листок в сумочку.
— Позвони ему, Роз. Немедленно. В таких ситуациях лучше перестраховаться, чем проявить легкомыслие. — Фальконе поднялся, пожал холодную, как лед, руку Роз и отбыл.
Глава 31
Отношение Ивена к юриспруденции и политике характеризовалось одним словом — страсть. Десять лет тому назад, придя в юридическую фирму отца, он работал точно так же, как и другие молодые адвокаты, по двенадцать, а то и четырнадцать часов в день, шесть дней в неделю. Он встречался с клиентами по вечерам в их любимых ресторанах или барах, ездил к ним домой, в клубы, даже в массажные салоны. Он принял решение стать лучшим адвокатом Нью-Йорка и добился признания без помощи Джеймса Миллера и его денег. Свою репутацию он заработал тяжелым каждодневным трудом. А теперь, направляясь в оздоровительный теннисный клуб «Восточный берег» на встречу с Джозефом Брауном, Ивен думал о том, что его методы работают против него: клиенты, как и прежде, вызывали Ивена к себе, а он не мог заставить себя им отказать. Браун позвонил ему этим утром и сказал, что есть срочное дело, и Ивен предложил встретиться у него в кабинете. Но Браун отказался. «Слишком официально». Тогда Ивен упомянул ближайший ресторан. «Слишком людно», — ответил Браун. И завел речь об оздоровительном клубе. Ехать Ивену не хотелось, но, как обычно, интересы клиента взяли верх.
Клуб Ивену понравился. Большой бассейн, беговые дорожки, просторные залы для занятий аэробикой, корты, целый этаж, отведенный под спортивные тренажеры, позволяющие, не сходя с места, бежать, грести, накручивать километры на велосипеде. Тут же с потолка свешивались боксерские груши самых разных форм и размеров. А бар предлагал широчайший выбор соков. Если у посетителей клуба возникали какие-то вопросы, на помощь тут же спешили молодые, не обремененные избытком одежды женщины. «Еще одна маленькая слабость моего клиента», — подумал Ивен. Сторонники здорового образа жизни никогда не приняли бы Брауна в свое общество. Черт, да он выкуривал по две пачки сигарет в день, не считая сигар, не отказывал себе в виски, редко ложился спать раньше трех часов ночи. «У меня такой образ жизни, — втолковывал он Ивену. — Ты понимаешь, я должен делать то, чего от меня ждут». Ивен согласно кивал, хотя ничего не хотел понимать, давно сделав для себя однозначный вывод: чем меньше он будет знать о «делах» Брауна, тем лучше.
За столиком в приемной сидела красотка. Светлые волосы, забранные в «конский хвост», безупречная загорелая кожа, ослепительно белые зубы, совсем как в рекламных роликах. Эталон отменного здоровья и прекрасной физической формы. Ивен работал от зари до зари, долгие часы проводил в душных залах судебных заседаний и крохотных каморках для консультаций с клиентами, поэтому эта женщина, у которой, судя по всему, находилось немало времени для ухода за телом, вызвала у него исключительно отрицательные эмоции.
— Я приехал на встречу с мистером Брауном, — резко бросил он.
— Мистер Браун сейчас на седьмом корте. — Она указала в дальний конец зала. — За баром с соками.
Ивен усмехнулся, поблагодарил ее и отправился на поиски своего клиента. Каждый корт, огражденный высоким забором из прозрачного пластика, напоминал аквариум или клетку. По его разумению, по Брауну давно плакала другая клетка: в федеральном исправительном учреждении.
А несколько мгновений спустя он думал уже не о Брауне. Ему стало как-то не по себе, хотя он и не понимал, в чем причина. Дело, конечно, не в твидовом костюме из «Харриса» или кожаном брифкейсе из «Коуча». Многие члены клуба отдавали предпочтение консервативному стилю. Наверное, решил Ивен, сказывалось его отношение к Брауну. Он видел себя скорее агентом ФБР, пришедшим с тем, чтобы вручить повестку в суд, а не адвокатом, направляющимся на деловую встречу с клиентом. Как бы то ни было, Ивен явно чувствовал себя неуютно.
