Василий Ардаматский - Возмездие
— Если они хотя бы не будут нам мешать, мы выиграем бой с анархией, — уверенно сказал Савинков, но уклонясь, однако, от признания возможности прямого союза с теми силами.
— Они вас боятся… — Щеки Локкарта шевельнулись в улыбке. — Но это оттого, что и им не ясна ваша цель.
— Они должны понимать, что не всякую цель имеет смысл декларировать раньше времени, — небрежно, как нечто незначительное, обронил Савинков.
— Я слышал, что вы поддерживаете генерала Корнилова, — немного помолчав, сказал Локкарт и добавил: — Это правильный путь к сближению.
Савинков промолчал — он предполагал это, готовясь к встрече, а теперь был уже уверен, что его собеседник связан с теми, кого он назвал противниками Временного правительства, а это значило очень многое…
— Мы возлагаем большие надежды на Московское совещание, — после недолгой паузы заговорил Савинков. — Там будут все, кто заинтересован в будущем России. Весь вопрос — захотят ли они разумно сотрудничать с нами или поднимут на нас меч? А тогда — гражданская война. У нас есть возможность громко хлопнуть дверью.
Локкарт решает на этом деловой разговор оборвать — ему тоже все ясно. Никаких обещаний Савинкову он давать не будет. Разве только предостережет.
— Когда хлопаешь дверью, — говорит он с улыбкой, — следует помнить, что после этого дверь закрывается…
Разговор окончен. Савинков уверен, что он сделал очень важный и хитрый политический ход. Керенскому об этой встрече он не скажет, решив, что его лучше поставить перед фактом. Он надеется, что результат его разговора с Локкартом отзовется уже на Московском совещании…
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Керенский, готовясь к совещанию, очень нервничал. Он располагал информацией, что в Москве готовится бой Временному правительству и ему лично. Самая главная беда и тревога — Корнилов не оправдал его надежд. Объявившись наконец в главной ставке, генерал беспрерывно слал ему телеграммы, и что ни телеграмма, то — ультиматум. Московское совещание задумано как демонстрация поддержки Временного правительства всеми общественными силами России. Керенский даже подумывал после совещания вычеркнуть из названия своего правительства слово «Временное»… Но если и верховный главнокомандующий окажется в стане противников, — а судя по его телеграммам, дело шло к этому, — совещание станет похоронами Временного правительства, у которого сейчас единственная опора — армия. Керенский решил генерала Корнилова на совещание не приглашать…
Буквально перед самым совещанием Керенский узнает уже совершенно точно, что на Московском совещании главный удар по Временному правительству нанесет генерал Корнилов…
Керенский позвал к себе Савинкова и спросил звенящим шепотом:
— Кто пригласил Корнилова на совещание?
— Я.
Савинков и Керенский вплотную стояли друг перед другом.
— Это — измена! — закричал Керенский. — Вы или не ведаете, что творите, или… — Губы у него задрожали, казалось, он не в силах больше говорить.
— Я просил бы вас, прежде чем говорить, думать, — с холодной яростью ответил Савинков.
— Я думаю только о судьбе России, — несколько снизив тон, произнес Керенский. — Если Корнилов свои дурацкие ультиматумы потащит на совещание, все погибло!
— А вы собирались уверить совещание, что армия с вами, в отсутствии главнокомандующего? — спросил Савинков.
— Он должен быть там, где ему следует быть, — с войсками! — выкрикнул Керенский.
— Значение совещания для армии столь велико, что Корнилов просто обязан на нем присутствовать и сказать…
— Я приказываю отменить приглашение, — перебил его Керенский.
— Я этого не сделаю, — спокойно ответил Савинков.
— Я сделаю это сам… — Керенский уже шагнул к столу.
— Тогда я подам в отставку, — решительно произнес Савинков.
— Как? — Керенский вернулся к нему и снова заговорил почти шепотом: — Тогда мне все ясно. Вы решили покинуть корабль русской революции!
— Ваша аналогия дает основание думать, что вы считаете этот корабль тонущим, — холодно роняет Савинков.
Керенский хотел что-то сказать, острый его кадык выпрыгивал из ворота френча, но губы шевелились беззвучно. Савинков повернулся и вышел из кабинета.
Надо думать, что Савинков немедленно связался с Корниловым и сообщил ему о своем столкновении с Керенским. Только так можно объяснить получение Керенским в тот же день следующей телеграммы от Корнилова:
«До меня дошли сведения, что Савинков подал в отставку. Считаю долгом доложить свое мнение, что оставление таким крупным человеком, как Борис Викторович, рядов Временного правительства не может не ослабить престижа правительства в стране, и особенно в такой серьезный момент. При моем выступлении на совещании московском 14 августа я нахожу необходимым присутствие и поддержку Савинковым моей точки зрения, которая, вследствие громадного революционного имени Бориса Викторовича и его авторитетности в широких демократических кругах, приобретает тем большие шансы на единодушное признание…»
Ну что ж, не очень грамотно, не все понятно, но цель все же ясна — генерал сообщает, что он и Савинков заодно.
Спустя час Керенский получает вторую телеграмму из ставки:
«Ваша телеграмма Корнилову не могла быть вручена в связи с отбытием главковерха в Петроград».
В Петроград Корнилова вызвал тоже Савинков. Весьма примечательны переговоры Савинкова и Филоненко по этому поводу со ставкой. Корнилов не соглашается приехать. Он не видит ни необходимости, ни важности договариваться о чем-либо с Керенским и его правительством. Он уже почувствовал, какая сила у него в руках. Сказал: «Теперь все должны решать военные». Вот это-то и опасно — не для того Керенский и Савинков тащили генерала на вершину, чтобы там потерять на него влияние.
«Савинков. Не приехав в Петроград, вы сделаете ошибку непоправимую, и то, чего можно достигнуть безболезненно для страны, не будет достигнуто…
Филоненко. Если завтра Б.В. (Савинков. — В.А.) и я уйдем, то вы, оставшись на поле деятельности, не имея нас рядом, будете роковым образом возбуждать подозрение даже в широких кругах, и тогда дело без ужасного столкновения не обойдется… Наша политическая окраска для вас тот щит в бою, который так же необходим, как и меч…»
Корнилов соглашается приехать, чтобы предъявить Керенскому и Временному правительству свою военную и политическую программу.
В этом разговоре что ни слово, то шедевр лицемерия и политического иезуитства. Чего стоит одно это признание, что «политическая окраска» Савинкова и Филоненко, как деятелей революционного правительства, должна стать щитом для контрреволюционного заговора. И мы видим, как старательно Савинков делает все, чтобы скрыть истинные цели переворота.
Корнилов появляется в Петрограде и заявляет Керенскому, что у него есть программный документ, который является также основой его выступления на Московском совещании. Керенский бегло просматривает документ, видит всю его опасность и употребляет все свое искусство главноуговаривающего, чтобы убедить генерала отказаться и от документа, и от выступления в Москве. Особая трудность разговора для Керенского была в том, что разговора-то по существу не получалось, — генерал Корнилов не очень-то разбирался в собственной программе и только повторял без конца пять-шесть фраз, явно заученных с чужого голоса. Документ этот писали для него его ближайшие помощники полковник Плющик-Плющевский и главный при нем «литератор» в звании ординарца Завойко. Генералу было недосуг даже внимательно его прочесть. Доводы и угрозы Керенского производят на Корнилова впечатление, и он сообразил, что вести политический спор ему не стоит, и, прекратив торг, пообещал заново продумать свою записку.
В тот же день к вечеру он снова пришел к Керенскому и заявил, что у него готов новый документ и что он согласован с военным министерством. Держался генерал уверенно, даже нагло…
— С кем персонально согласован? — спросил Керенский.
— С Савинковым и Филоненко.
Керенский приперт к стене — послезавтра открытие Московского совещания.
Только вышел Корнилов из его кабинета, является министр Кокошкин. Он предъявляет ультиматум: принять программу Корнилова, или он, Кокошкин, выйдет в отставку, а за ним это сделают и другие министры.
Керенский торопливо заверяет министра, что программу Корнилова никто отвергать не собирается. Более того, он заявляет, что между ним и Корниловым принципиальных разногласий нет… Непонятно? Но дело в том, что между первым и вторым приемом Корнилова у Керенского состоялся разговор с Савинковым. Были выложены и открыты все карты, и они пришли к выводу, что рвать отношения с Корниловым ни в коем случае нельзя, а главное, что это не вызывается необходимостью. По свидетельству Савинкова, он «убедил Керенского, что и у тех, кто давит на Корнилова справа, и у нас в данный момент, в общем, цель одна — спасти Россию от анархии третьей силы[10]…». И наконец, Савинков заверил Керенского («я взял это на себя»), что выступление Корнилова на Московском совещании скандального характера носить не будет…
