Нина Васина - Дурочка (Ожидание гусеницы)
— Недавно стреляли?..
— Стреляла, — кивнула Лукреция, забирая пистолет. — Спасибо, ваша помощь, скорей всего не понадобится. Я позвоню насчет расторжения контракта. Проблем не будет — все оплачено.
Охранник достал свое оружие и легкими скользящими движениями стремительно обошел всю квартиру в ритме вальса. Убедился, что спящие в разных комнатах женщины живы. Осмотрел ванную и туалет. Присел над пятном крови в коридоре, посмотрел на Смирновскую холодными глазами и объявил:
— Лукреция Даниловна, вы должны мне довериться, только тогда я смогу помочь.
Смирновская убрала пистолет в карман халата, прикрыла рукой зевок и заметила:
— Вы слишком молоды и красивы… конечно, не как мой зять, но довериться я вам не могу. Потому что это история долгая и скучная, я лучше вам в бюро пришлю потом свои мемуары. А насчет помощи… Раз уж вы здесь, помогите поднять чугунку. Она тоже участвовала в задержании врага.
— Это — пожалуйста, — растерялся охранник. — Я приехал с аппаратурой. Полный набор. Давайте хоть квартиру проверю на прослушку.
В девять часов женщины собрались за столом. Туся уговаривала Аглаю позавтракать плотнее — в больнице не поешь, а одним чаем сыт не будешь. Смирновская разлила кофе в две чашки и посмотрела потом на Таисию так грустно и нежно, что та застыла в испуге:
— Что случилось?..
— Нет, ничего. Я привыкла к тебе как к себе. А мы, оказывается, такие разные…
— Антону стало хуже, да? Тебе позвонили из больницы? Он не пришел в сознание?..
— Я хотела сказать, что никогда не думала о твоей причастности к исчезновению счетов! — начала закипать Лукреция. — Потому что сама никогда бы не так не поступила из-за того, что меня мужик бросил.
— Откуда ты знаешь? — рассердилась и Туся. — Тебя же никогда не бросали! Это ты, разборчивая наша, самолично производила отбор — естественный и неестественный!
— Я сейчас говорю о наших с тобой отношениях…
— А я — о мужиках! — перебила Туся. — Нет, серьезно, давай, вспомни хоть одного, из-за которого хотела умереть. Что?.. Склероз? Или в жизни никогда не любила?
Лукреция встала, взяла папиросы и отошла к окну.
— Ты иногда бываешь такой дурой!.. — покачала она головой.
— Я не сжигала эти бумажки. Я их перепрятала. Ну и кто из нас теперь дура?
Лукреция закашлялась, поперхнувшись дымом.
— А Семену так сказала, чтобы свалил куда подальше! Бедолага столько лет ищет. С бандитами сошелся, чтобы своего добиться. Сюда притащился в маске и с пистолетом! — Туся обхватила голову ладонями. — Ты еще могла бы попрекнуть меня мертвецами в Усково, сегодняшним визитом Бакенщика, но не мотивами, по которым я лишила вашу теплую компанию украденных американских денег. Мои мотивы для тебя — из области неизведанного.
— Где они?.. — спросила Лукреция, затягиваясь.
— Координаты те же — твой участок. А где ты спрятала нефритовое яйцо в доме, что его не нашли?
— Ну… — задумалась Лукреция, — если бы оно осталось в доме, профессионалы бы нашли. Но я привезла его с собой в Москву. Сейчас оно в сейфе. В том самом сейфе, который Бакенщик взломал. Я поменяла дверцу и замок. Сейф, как сама знаешь, поменять трудно — без разрушений стены не обойтись.
— Отличная мысль — взять с собой. Просто взяла и положила в сумочку?
— В футляре от туалетной воды.
— Это был мой парфюм из Нью-Йорка! Большой пузырек в металлическом футляре, — вспомнила Туся.
— Точно. А в доме мы с Лайкой яйцо в разных местах прятали — что-то вроде игры на сообразительность. В перилах лестницы, например.
— Внутри деревянной шишки на балясине, — уточнила Лайка. — А потом я придумала положить его в телефонный аппарат, еще дедушкин, и сама закрутила дно винтиками.
— Знаю я этот аппарат, — кивнула Туся. — На нем вместо вертушки с цифрами герб Советского Союза. Постойте… последний раз я видела этот телефон на полке в гараже среди всякого хлама. Вы что — держали в гараже эту штуковину в полтора миллиона…
— Теперь твоя очередь, — перебила Лукреция. — Если бумаги в земле, в чем же они упакованы?
— Правильный вопрос — в чем, но мне давно пора в больницу, — решительно встала Туся. — Предлагаю сыграть в игру на сообразительность. А еще вы можете просто бегать по участку, а я буду говорить — горячо или холодно.
— Ты хотя бы понимаешь, что пластмасса разлагается в земле? Семь лет прошло! — Лукреция не могла успокоиться до больницы.
У палаты Ракова Туся остановила ее выставленной ладонью:
— За столько лет с ними и в банке и в письменном столе могло случиться что угодно. Все. Закончили. Ты меня совсем не знаешь. Я могла соврать, когда говорила, что сожгла, а могла — когда говорила, что перепрятала. Насколько для тебя важны эти бумажки? Отдашь меня на растерзание своим друзьям молодости? Когда скажешь полковникам?
Лукреция выдохнула и прислонилась спиной к стене.
— Так получилось, что ты самый близкий для меня человек. И я не собираюсь ничего говорить полковникам. Деньги здесь не при чем.
— Тем более, что у тебя их и без того много, правильно? Этим ты отличаешься от меня и Бакенщика! — Туся ткнула Лукрецию пальцем в грудь. — Но я никогда тебя не предам. И этим отличаюсь от тебя и Бакенщика.
— Когда я тебя предавала?.. — опешила Лукреция.
— Ты пишешь о том, что я рассказала только близкому человеку. Тебе.
Литературное дело
В сентябре 1997 года директор издательства «Стилет» получил сильно удивившее его предложение.
Полковник Крылов, договорившись предварительно о встрече, приехал в издательство заранее, чтобы осмотреться. Он с трудом нашел нужное здание на улице Краснопрудной. Четырехэтажное Строение Б находилось в глубине неосвещенного двора. Металлическая входная дверь не имела ручки, звонок тоже отсутствовал. Потоптавшись на невысоком крыльце, Крылов обошел здание, обнаружив на первом этаже два освещенных окна. Полковник стал на цыпочки и заглянул в одно из них. В небольшой комнате за столом сидел молодой человек, которого Крылов тут же определил про себя как тип пионервожатого — юный и бурно активный. Вся комната была захламлена толстыми папками, они лежали стопками на полу, на полках и стульях, и «пионервожатый» вертелся между этими папками, декламируя что-то горячо с листка бумаги. Вероятно, сам себе, потому что никого больше в комнате не было. В особо напряженных местах он широко раскрывал рот, изображая хохот, а через секунду хватался с трагизмом за голову и даже стукнулся пару раз лбом об стол.
Крылов прошел к другому окну и погрузился в его спокойное свечение как загипнотизированный. Показалось, что время застыло — в комнате за столом с горящей настольной лампой неподвижно сидела женщина с сигаретой в руке и смотрела в одну точку. Перед ней лежала пачка листов, рядом в граненом стакане стояли ландыши, женщина не шевелилась, не моргала, и жизнь на этой картине в раме оконного стекла определялась только струйкой дыма от сигареты. Крылову стало не по себе, он тихонько постучал пальцем в стекло. Женщина встала и вышла из комнаты. Крылов пожал плечами, потоптался, потом сообразил и быстро прошел к металлической двери. Женщина ждала его в освещенном проеме и молча, кивком головы позвала за собой на второй этаж.
В дорого обставленном кабинете за большим столом сидели двое мужчин. Крылов сразу узнал Стива Лепетова, хотя они не виделись больше десяти лет. Лепетов встал, развел руки в показном намерении обняться. Крылов на расстоянии сделал то же самое и, сочтя приветствие законченным, устроился на диване в углу комнаты.
Лепетов, выждав паузу, представил второго мужчину — «мой главный по текстам». Юркий худощавый мужичок лет сорока изобразил на лице насильственную улыбочку, больше похожую на гримасу «больного зуба», встал, поклонился, беспокойно повертелся и сел.
Поговорили о домашних. О здоровье. О погоде. Крылов откровенно посмотрел на часы через четыре минуты — он выделил пять на предварительную болтовню. Главный по текстам намек понял, встал, повертелся на месте и вышел из кабинета, раскланявшись. Оставшись вдвоем, мужчины помолчали, откровенно разглядывая друг друга, потом Лепетов улыбнулся и покачал головой.
— Полнота тебе идет. Ты стал похож на матерого зубра, — заметил он, гордо выпрямившись за столом.
— А ты молодец — держишь форму, — оценил его любование собой Крылов и, сочтя на этом вступительную часть встречи законченной, перешел к делу: — Меня интересует одна рукопись, которая была отправлена в твое издательство по электронной почте.
— Без проблем! — встал Лепетов. — Найдем за две минуты. По электронной почте — это большая редкость. Мои редакторы дискетам радуются как празднику, потому что тексты в основном приносят машинописные, а бывает, что и рукописи — в тетрадках.
