Джулия Хиберлин - Тайны прошлого
Как только он вышел, я глубоко вздохнула, наслаждаясь ощущением чисто убранного номера, и напомнила себе оставить большие чаевые уставшей горничной, которую я повстречала в холле.
А потом мне представились крошечные косточки пальца, попадающие под всевидящее око сканера в аэропорту. В ванной я уложила коробочку в косметичку, надеясь, что палец затеряется в мешанине цилиндров с помадой и тушью.
Мне не терпелось выбраться из номера. Но вместо этого я открыла ноутбук, сунула в него старую флешку, которую раскопала на дне сумки, скопировала слайд-шоу и осторожно спрятала флешку в маленьком боковом отделении, закрыв его на молнию.
С куда меньшим энтузиазмом я взялась за холщовую сумку из библиотеки, в которую были небрежно засунуты сделанные вчера копии статей. Я тщательно разделила истории о похищении Адрианы Марчетти и статьи по делу об убийстве Фреда Беннета, затем разложила их в хронологическом порядке и подчеркнула маркером имена людей, чьи воспоминания можно было выудить позже. Список телефонных номеров, которые нужно узнать. Это было похоже на чистку духовки — нудная работа в сочетании с мрачным осознанием того, что результат не удержится, а если так, то зачем морочить себе голову?
Я снова села за ноутбук и ввела в поисковике «Гизелла Руссо». За пять минут нашелся некролог, датированный 1982 годом. У Гизеллы остались мать и две младшие сестры. Вместо цветов семья попросила сделать пожертвования местной католической церкви, ведущей кампанию против наркотиков. Подруга Розалины прожила всего год после похищения Адрианы.
Так и не успокоившись, я набрала в строке поиска «Эллис Айленд». Щелкнула по бесплатному сайту, прошла регистрацию и начала поиски пассажира по имени Ингрид Маргарет Анкрим, прабабушки из легенды моей мамы. Ни одного совпадения. Надо же, какой сюрприз.
Я наугад набрала Ингрид Маргарет Рот, имя, которое Джек обронил в номере отеля. И удивилась, когда получила ссылку. Я щелкнула по ней. И вот она. Ингрид Рот, шестнадцать лет, отплыла из немецкого порта в Бремене в 1892 году.
Что-то все же было правдой.
Мне пришлось побороть сильнейшее желание поговорить с Сэди и Мэдди, связаться с теми, кого я люблю. Я до сих пор не слышала от них ни слова, и это меня волновало.
Я снова посмотрела на часы. Два с половиной часа до отъезда. Мне было неудобно нарушать данное Хадсону обещание. Но вещи я уже упаковала. И была на взводе.
Мне нужно было что-то сделать.
Потребовалось совсем немного времени, чтобы найти телефонный номер старомодным способом — через справочную.
И на то, чтобы убедить его встретиться со мной.
* * *Он возвышался четкой, резкой фигурой на вершине холма, сгорбленный, как дерево, уставшее бороться с ветром. Я заметила его сразу, как только такси завернуло за угол, так что купленная у ворот карта кладбища мне не понадобилась. Моим указательным столбом стал сам старик.
Я подвинулась чуть вперед на сиденье и указала таксисту:
— Остановитесь как можно ближе к тому джентльмену.
Таксист притормозил у ближайшего каменного склепа со ржавым замком и крошащейся скульптурой пастыря, охраняющего дверь к позабытым фамильным костям.
Старик был в нескольких рядах от меня. Он не оборачивался, опустившись теперь на колени и вырывая сорняки, паутиной оплетающие могилу.
Небо казалось здесь больше. Кладбище, испещренное редкими деревьями и тысячами надгробий, тянулось во все стороны. На востоке облака сгущались, как темный дым, и таксист посоветовал мне поторопиться: по рации передали сильную грозу.
Я неуклюже выбралась, стараясь не наступать на могилы и думая о том, какую чудесную мишень для снайпера я сейчас собой представляю. Всего на миг, но совершенно всерьез мне захотелось вскинуть руки и закричать: «Да пристрели же меня!»
Чтобы все наконец закончилось.
Вместо этого я замедлила шаг, как и положено скорбящему посетителю с довольно безвкусным пластиковым венком из белых орхидей, который я купила в одном из цветочных магазинов, сгруппированных вокруг кладбища.
Венок сейчас выглядел глупо и фальшиво во всех смыслах этого слова.
Продавщица тут же определила во мне новичка и презентовала ламинированный список «Десять цветочных правил, принятых для кладбищ Чикаго», после чего проводила в помещение с искусственными растениями, ведерками и крошечными пластиковыми статуэтками Девы Марии, Иосифа и ангелов, усаженных на длинные палки. Я послушно рассматривала букеты, думая о том, что эти христианские святыни наверняка штамповались в Китае последователями буддизма.
Я отказалась от святых дев, взиравших на меня с упреком, и выбрала золотистого пластикового ангела, размышляя о том, сколько тысяч таких экземпляров медленно разлагается сейчас в земле местных кладбищ.
Теперь я жалела, что не прислушалась к первой своей мысли о единственной розе, какой бы банальной она ни была. Черт бы побрал правила кладбищ в Чикаго, запрещающие живые цветы! Моя нога просела в мягкую ямку под травой, в том месте, где десятью футами ниже лежала чья-то голова. Я вздрогнула и молча извинилась перед Питером Теодором Островским, который опочил здесь в 1912 году.
К тому времени как моя тень накрыла ее могилу, старик уже избавился от большей части травы и клевера, очистив крошечную квадратную плиту на земле.
Сьюзен Бриджет Адамс
Нашему ангелу, все еще стремящемуся вверх
3 января 1977—19 января 1980
— Ей нравилось лазать по деревьям, — сказал отец Сьюзи. Он все так же стоял на коленях, глядя вдаль, словно не осмеливаясь обернуться. — Стоило недосмотреть, и она уже сидела на вершине старого дуба на заднем дворе. Я должен был за ней проследить. Но я зашел в дом, всего на секунду.
Всего на секунду.
Однажды я консультировала убитую горем девушку, чья годовалая сестра утонула в бассейне на заднем дворе, во время вечеринки, пока все взрослые стояли вокруг, болтали и попивали вино.
Шесть месяцев назад шайеннский первоклассник погнался за своим футбольным мячом и угодил прямо под колеса курьерской фуры в тот миг, когда его мать шагнула в дом, чтобы забрать звонящий мобильник со столика в коридоре. В первый же день на ранчо он просто потребовал поднять его из инвалидного кресла в седло.
Всего на секунду, говорила мне его мать, а теперь ему до конца жизни придется шагать на протезе.
— Три месяца она пролежала в коме, — сказал мистер Адамс. — Мне кажется, так только хуже. Когда у тебя есть надежда.
Он перекрестился и с трудом поднялся на ноги, опираясь на трость. Я инстинктивно потянулась помочь ему. И внезапно вспомнила, что ему всего шестьдесят. Он еще не старик. Это горе высушило его.
Я не знаю, кто из нас сделал первый шаг.
Но мы стояли там, два незнакомца, крепко обнявшиеся на одиноком холме, пока не начался дождь.
Глава 23
Я пообещала таксисту пятьдесят долларов сверху за то, что он перестанет сигналить и позволит нам воспользоваться зеленым полосатым зонтом для гольфа, поселившимся в багажнике благодаря забывчивости кого-то из пассажиров.
Дождь не переставал, но, лишив таксиста удовольствия подслушать наши истории, мы с Альбертом Адамсом устроились на кованой скамье у могилы его дочери.
Было несложно уговорить его на эту встречу, несмотря на то что я была для него всего лишь незнакомым голосом в телефонной трубке, рассказывающим невозможную историю. Частично я говорила ему правду, частично лгала, сказав, что лишь недавно обнаружила, что мой номер социального страхования совпадает с номером Сьюзи из-за какой-то бюрократической ошибки. Я сказала, что хочу узнать, родная ли я своим родителям, и надеюсь, что он сможет помочь мне найти ответы на некоторые вопросы.
Он, похоже, не удивился. Сказал, что собирался сегодня на кладбище. И с радостью встретится со мной у себя дома, в пять, за обедом с одной из своих дочерей.
— Я не был здесь уже много лет, — признался он, вытирая для меня скамью носовым платком. — Все изменилось. Но боль осталась той же. Кажется, это мой последний визит сюда.
Я села рядом с ним, и мокрый ветер растрепал мои волосы, бросая их в лицо, чему я даже обрадовалась. Я не спеша заплела волосы в длинную косу и обернула вокруг головы. Хадсон всегда говорил, что эта прическа девчонки из прерий напоминала ему времена, когда он учился в католической школе. Иными словами, мне шло.
Отец Сьюзи представился, крепко пожав мне руку костистой ладонью с бумажно-тонкой кожей.
— Пожалуйста, зовите меня Эл, — попросил он.
Он настоял на том, чтобы укутать мои голые плечи своим свитером, и на том, что сам будет удерживать зонтик над нашими головами.
— Я много лет ждал этого звонка, — сказал он мне.
— Вы обо мне знали?
