Марина Крамер - Я не ангел
— Пасли тебя, Варюша. В «Космосе» ребята мои выловили одного парня, потрясли как следует, вот он и признался, что работает на твоего дядю. И что дядя твой велел о каждом шаге докладывать.
— Но это же не значит… — Я определенно не хотела верить в то, что вся эта возня со слежкой, трупами и прочими неприятностями — дело рук дяди Вити, на чьих коленях я буквально выросла.
Но такие, как Туз, не говорят пустых слов и не обвиняют людей почем зря — это не соответствует их жизненному кодексу, и я хорошо об этом знала.
— Это значит, что ты влезла на территорию, которая интересует твоего родственника, а это грозит ему финансовыми потерями — только и всего. И потери эти значат несоизмеримо больше, чем сила родственных уз. Все просто. Мне вот только не понравилось, что совершенно непричастные люди попали в круг его интересов. Нельзя убирать тихих лохов просто потому, что думаешь с их помощью кого-то запугать.
Я перестала понимать, о чем речь. В голове все перепуталось, смешалось в кучу, и я никак не могла разобрать, что к чему. Слишком уж бурно начался этот год, прямо с первого дня…
— Ты это… домой возвращайся, хватит блудить, — услышала я голос Туза. — За квартирой все равно пока ребята присматривать будут, чтоб тебе не так страшно было. Но живи дома. У человека свой угол должен быть, свой — где ему хорошо, понимаешь?
Я кивнула. Признаться, эта мысль уже приходила мне в голову, и я даже собиралась оставить в одной из комнат Митяя и Геру — на всякий случай. И раз уж Туз заговорил об этом, значит, в самом деле пора вернуться. О Мельникове в этот момент я совершенно не думала.
— И еще… ты уверена в этом своем фраере, с которым сейчас любовь крутишь? — вдруг спросил Туз, и я вздрогнула.
— Что вы имеете в виду?
— Ты хорошо его знаешь?
— С юности. Мы встречались еще в университете.
— С юности, значит… — протянул Туз, глядя поверх моей головы. — Ладно… Это твое дело, не мне туда влезать… просто будь осторожна, Варюша. А о дяде не беспокойся. Сегодня утром он уехал из страны.
Новость была ошеломляющая… Уехал?! Но куда, зачем?!
— Это я постараюсь выяснить, — словно услышал мои вопросы Туз. — А ты пока расслабься и живи спокойно. Да, труп наследника мои люди заберут. Надо посмотреть, что там к чему.
— Вам не отдадут.
— Мне — отдадут. Твоя клиентка напишет доверенность.
Об этом я как-то не подумала. А ведь он прав: Настя пишет доверенность, люди Туза забирают тело, и с его-то связами запросто можно провести любую экспертизу. Отлично.
— Вы мне расскажете, если найдете что-то интересное?
— Конечно. А сейчас… — Он выразительно посмотрел на часы, и я поняла, что аудиенция окончена.
Я попрощалась и, накинув шубу, покинула ресторан. Решение созрело само по себе: я иду домой. Даже если там люди Туза, все равно. Нет сил болтаться по отелям, я уже не девочка. А вещи из «Космоса» попрошу кого-нибудь забрать. Думаю, Туз и сам догадается прислать их, если я не появлюсь в номере пару дней.
Я шла домой, наблюдая за тем, как улицы постепенно заполняются людьми, отоспавшимися после бурной праздничной ночи. Гуляли семьями, с детьми или просто парочками — обнявшись. Призывно светились вывески кафе и ресторанчиков, приглашая продолжить праздник. А мне вдруг подумалось, что за все время, что я отсутствую, Кирилл ни разу мне не позвонил. Ну и как ему верить? Говорит, что не выпустит больше из рук, и при этом не звонит, когда меня нет больше трех часов. Как понять? Эта связь стала какой-то странной, не поддающейся никакой логике, и это меня не очень устраивает. Может, мне стоит прекратить все это? Почему я не могу решиться? Неужели действительно люблю его — даже вот такого, со странными исчезновениями, невниманием ко мне и множеством вопросов? Мне казалось, что я перегорела тогда, в юности, переболела, пережила. Но, видимо, не до конца. Мне никогда не хотелось отомстить ему или сделать больно — не знаю почему. Но я и не говорила «я желаю ему добра и всего лучшего» — по-моему, эти слова лживы и лицемерны. Не может человек желать добра тому, кто причинил ему боль, я в это не верю. Однако зла Кириллу я тоже не желала. Где-то в голове я переключила его статус на «ушел из моей жизни» и больше не возвращалась к нему. Честно — даже не вспоминала. И, не появись он на пороге кабинета спустя столько лет, думаю, так и не вспомнила бы. Но Кирилл появился — значит, наша с ним история не закончилась тогда. И я непременно должна увидеть финал. Не торопить его, а именно увидеть. То есть дать событиям развиваться так, как должно.
Не выдержав наплыва воспоминаний, я села на скамью у салона красоты и вытащила мобильный. И тут же убедилась, что идиотизм мой прогрессирует: телефон стоял на беззвучном режиме, я сделала это сразу, едва вошла в кафе к Потемкину, а потом, разумеется, забыла. И Мельников звонил мне ровно восемнадцать раз. Я тут же набрала его номер.
— Варя, ты в своем уме? — заорал он после второго же гудка. — Ты куда ушла? Почему даже записки не оставила, на звонки не отвечаешь?
— А ты испугался? — Я чувствовала себя ровно так же, как пятнадцатилетняя школьница, которой впервые позвонил любимый мальчик. Такая сладкая дрожь во всем теле…
— Я уже привык, что ты никогда ничего не объясняешь, но исчезнуть вот так… это даже для тебя слишком. Когда ты вернешься?
Слишком требовательные нотки прозвучали в его голосе, слишком собственнические, а этого я не позволяла никому, даже Светику. Никто не смеет посягать на мою свободу!
— Кира, у меня есть дела, которые не терпят отлагательств, поэтому в ближайшие дни мы с тобой не увидимся.
Кажется, мне удалось его обескуражить, потому что Кирилл заговорил совершенно иначе. Вернее, не заговорил, а заорал:
— Что?! Дела?! Какие дела могут быть в праздники?!
— Не кричи. Мне нужно разобраться кое в чем. Но я буду звонить тебе, если хочешь.
— Варька, если ты решила меня наказать за что-то, то считай, что уже сделала это. Я никогда не пугался сильнее, чем сегодня, когда не обнаружил тебя в квартире, проснувшись, — сказал Кирилл, и в его голосе мне послышалось что-то новое — вроде как отчаяние. — Я понимаю, ты имеешь право ненавидеть меня…
— Кира, это не так. Но сейчас… я действительно буду занята несколько дней, и нам лучше ограничить общение. Прости.
Я отключила телефон, чтобы у самой тоже не было соблазна перезвонить, встала со скамьи и пошла домой — благо оставалось не так уж далеко.
Квартира, к моему удивлению, была пуста и так чисто убрана, словно здесь работала бригада уборщиков. Уходя, мои постояльцы не только уничтожили следы своего пребывания, но и устроили генеральную уборку. Что ж… хоть этим не нужно будет озадачиваться. А после праздников я начну искать новую домработницу.
Оказаться дома после нескольких недель скитаний по отелям оказалось неожиданно приятно. Я с облегчением скинула вечернее платье, в котором провела столько времени, и наполнила ванну водой с душистой пеной. Инжирная отдушка всегда возвращала мне благодушное настроение и покой. Налив себе бокал красного вина, я погрузилась в воду и, временами прихлебывая его, стала систематизировать все, что принес сегодняшний день.
Значит, я не напрасно подозревала дядю в махинациях. Нужно теперь выяснить, не является ли фирма «Калимера» его собственностью — а что, с него станется. Он уехал… возможно, на Кипр и уехал, я бы на его месте так и сделала — поближе к собственности. Но почему он не сказал мне прямо, что имеет интерес в «Снежинке»? Значит, криминал там все-таки есть. И я не думаю, что дядя остановится и перестанет искать Анастасию. Старшего сына Потемкина уже устранили, на очереди — Юрий и Анастасия, это совершенно понятно. И я обязана сделать все, чтобы этого не произошло. Я рискую собственными деньгами, и немалыми. Мне бы отыскать этого загадочного Анвальта — отыскать и постараться заключить с ним соглашение, переманить на свою сторону. Но вот как? Я даже приблизительно не представляю, кто это. Нужно встречаться с Потемкиной — с глазу на глаз, вдруг она сможет как-то помочь. Да не как-то, а вполне конкретно: вспомнит, кто из близкого окружения ее покойного мужа впервые заговорил с ней о продаже акций. Это даст мне хоть какую-то информацию. Нужно позвонить и назначить встречу, но сделать это так, чтобы не привести за собой «хвост». Дядя-то уехал, но вряд ли прекратил поиски…
Как же неудачно начался год! Я так надеялась, что станет легче, а стало только тяжелее. Но хоть домой вернулась — уже плюс.
Я выбралась из ванны и, намотав на голову полотенце, облачилась в халат Светика, висевший на крючке, так как свой найти не смогла. Ткань пахла любимым одеколоном мужа, и я почему-то вздрогнула — запах вызвал воспоминания о том, как по утрам Светик в этом халате приносил мне в спальню поднос с овсянкой, соком и кофе. Он действительно любил меня, а его связь с Ириной наверняка ничего особенного для него не значила. Разве что ребенок… Ребенок, его сын. Интересно, дал ли Светик мальчику свою фамилию? Наверняка он сделал это — врожденная порядочность не позволила бы ему поступить иначе. И я даже не знаю, могу ли осудить его за это. Скорее нет… И вдруг я поймала себя на мысли, что, если бы вдруг Светик поступил иначе, я начала бы презирать его за трусость.
