Марина Крамер - Я не ангел
— Но позвольте… я ни при чем… это Яна Михайловна… она с адвокатом семьи разговаривала…
— С каким, на хрен, адвокатом? — сипел Туз. — Вот адвокат Потемкиной! — ткнул он пальцем в мою сторону. — И только она могла отдать распоряжение! А она этого не делала!
— Нет-нет… я хорошо знаю адвоката… он — мужчина… видный мужчина, молодой еще… — лепетал насмерть перепуганный заместитель главного врача. — Он приезжал сюда несколько раз… и перед праздниками был тоже…
«Анвальт, — подумала я, закрывая глаза. — Это мог быть только он. Но кто — он? Кто именно? Молодой мужчина… был перед праздником… Кто бы мог подумать, что все так обернется… эта урна с прахом — бесполезная вещь. Если и был криминал, мы уже не узнаем…»
— Все, Варвара, отваливаем отсюда, — все тем же сиплым голосом велел Туз, вырвав меня из размышлений. — А ты, гнида, скажи своей начальнице, что с ней отдельное толковище будет, — обернувшись к совершенно белому заму, пообещал он.
Я вышла вслед за Тузом на улицу, все еще прижимая к груди урну с прахом Потемкина-младшего.
— Ну, и что мне теперь делать с этим добром? — мрачно поинтересовалась я, когда мы свернули на дорожку, ведущую к выходу с территории.
— Зарой под кустом, — буркнул Туз, — или в реку выкинь. Хотя… не по-христиански это…
Он остановился и закашлялся, кашлял долго, до тех пор пока не покраснел как рак.
— Уф… давно не практиковался, подзабыл уже… — выговорил он совершенно нормальным голосом и вытер навернувшиеся на глаза слезы. — Что, не ожидала от меня?
Я пожала плечами:
— Ну, я предполагала, конечно, что вы не забыли прежних навыков. Даже не скажу, что меня сильнее удивило… Скорее вот эта торба с пеплом. — Я с отвращением взглянула на урну.
Туз вынул мобильный и немного отошел от меня. Я, стараясь не прислушиваться, опустила урну на землю и закурила. Но обрывки разговора все равно достигали моих ушей — я поняла, что Туз договаривается о возможности срочно подзахоронить прах Алика в могилу отца. Это хорошо…
Участвовать в процессе мне не пришлось — я отсиделась в машине с водителем, курила и думала. Мне никак не давал покоя этот неуловимый Анвальт, о котором все слышали, но никто не видел. Адвокат-невидимка… И почему-то странным образом дни, когда Мельников исчезал от меня в неизвестном направлении, совпадали с днями, когда неуловимый адвокат появился в клинике и когда в морге кремировали тело Алика. Не хочу сказать, что это совпадение меня обрадовало… И потом — эти странные звонки с сообщением о похищении Кирилла. Я ведь до сих пор не поняла, что это было, и Туз не обмолвился ни словом. Я вынула телефон и набрала номер Мельникова. Когда он снял трубку, я решительно спросила, даже не здороваясь:
— Скажи, где именно ты встречался с клиентом тридцать первого декабря?
— В Купчино, — моментально ответил Мельников, и это было совсем в другом конце… — Что за странный вопрос?
— Да так… извини, что побеспокоила. Кстати, а ты вчера на Патриках не был?
— Что я забыл на Патриках? — В голосе Кирилла мелькнуло раздражение.
— Помнится, там жил твой приятель Сеня.
— Я не видел приятеля Сеню лет сто. Он теперь высоко поднялся, вряд ли помнит, кто я. И вообще, Варя, что за допрос?
— Это не допрос, что ты! Ладно, извини, мне пора, — скороговоркой выпалила я и положила трубку.
В Купчино… Да, это другой конец, идеальное алиби. Правда, сказать можно что угодно, но слишком уж уверенно Кирилл это сказал. Не на ходу придумал. Значит, не врет. Но вот про Смальцова… или он не знает, что Сеня — опустившийся бомж, или кто-то из них врет: он или Аннушка.
— Все, едем! — В машину садился Туз. — Не волнуйся, все нормально. Похоронили рядом с отцом, все по-людски. Клиентке сама позвонишь? Или пацаны скажут?
— Это неважно. Пусть ваши…
— Значит, сейчас еще в одно место подскочим, переговорим по-быстрому с человеком, а потом тебя домой отвезем, — подытожил Туз и кивнул водителю.
Мы поехали по направлению к Домодедово, и это мне не очень понравилось. В этом районе располагалась мусорная свалка — довольно большой полигон. Перспектива бродить по кучам отходов меня совершенно не впечатляла. И особенно пугало то, что именно на таком полигоне легче всего спрятать труп… А в том, что труп будет, я почему-то не сомневалась.
На подъезде к полигону нас ждала синяя «Газель» с застегнутым наглухо брезентовым пологом, а возле нее курили трое здоровых мужиков.
— Ты как — сильно впечатлительная? — спросил Туз, оборачиваясь ко мне.
— Не знаю… вроде не особенно.
— Ну, тогда пойдем.
Он вышел из машины и помог мне. Мы приблизились к «Газели», и по молчаливому кивку головы Туза один из куривших отстегнул полог и запрыгнул в кузов. Через минуту он подтащил к борту сильно избитого человека в рваном спортивном костюме.
— Внимательно смотри, — приказал Туз, с брезгливостью глядя на человека. — Эту женщину ты снимал в «Снежинке»?
Человек с трудом поднял голову со слипшимися от крови волосами и едва разлепил распухшие веки. Картина дополнялась отвратительным запахом гниющих отходов и вороньим карканьем, и мне вдруг стало по-настоящему страшно.
— Да… — прохрипел человек.
— Ты знаешь, кто это?
— З-знаю… это… это Варька… Жигульская… — с трудом ответил избитый. — Адвокат она… Щука кличка…
— Ты откуда ее знаешь? — продолжал Туз.
— Я… учился…
— Внятнее говори, не слышу, — поморщился Туз, брезгливо скривившись от принесенной порывом ветра новой волны запаха.
— Учился… в МГУ…
Я напрягла зрение и даже подошла ближе к машине, преодолевая ужас и отвращение, но так и не смогла опознать, кто это.
— Понятно. Варвара, в машину, — велел Анатолий Иванович. — А вы приберите здесь — и по домам. — Это относилось уже к дюжим молодцам.
Я, пошатываясь, ушла в машину, а Туз еще задержался, разговаривая о чем-то с самым старшим из троих. Меня ужасно тошнило, но я старалась держаться из последних сил. Скорее бы убраться отсюда…
Наконец в машину вернулся Туз, и мы поехали прочь от этого отвратительного места.
— Значит, не признала?
— Нет. А кто это?
— А этот уродец пас тебя вчера в «Снежинке» и успел фотки слить кому-то, мы только негативы нашли — вот идиот, на пленочный аппарат снимал и сам проявлял дома.
И тут меня как молнией ударило: Смальцов увлекался фотографией и никогда не расставался с аппаратом, подаренным ему дедом. Даже когда пошли более совершенные модели, он не изменял старенькому ФЭДу. Не может быть…
— А неизвестно, как его зовут? — спросила я с дрожью в голосе.
— Почему ж неизвестно? Смальцов Семен Владимирович его зовут. Бывший адвокат — и человек бывший, — произнес Туз буднично.
Я не могла понять одного: ну этому-то я где дорогу перешла? Ладно, дядя. Но Сеня, которого я в последний раз видела на пятом курсе? Что он мог иметь против меня? Почему шпионил с фотоаппаратом и кому отдал снимки?
— А все просто. Он тебя в лицо знал, объяснять много не нужно было, — сказал Туз, и я в который раз прокляла свою привычку думать вслух. — Не исключено, что дядя твой его и подцепил. Но вот кому он снимки слил, вопрос. Так и не признался, гаденыш.
— Я думаю, что дядя не в одиночку работал. И остался кто-то, через кого он продолжает меня контролировать.
— Ты не бойся, Варюша, я по мере сил тебя огражу. Но и сама будь осторожнее!
— А какой у вас интерес? — вдруг спросила я, совершенно потеряв страх.
— У меня-то? — задумчиво повторил Туз, глядя в окно. — У меня он простой. Дядя твой — редкая гнида, подставил меня когда-то по-крупному. И этого я ему не прощу. А через тебя хочу все у него отжать, все, что он мне должен за девять лет, что я за него отсидел. Теперь ты знаешь.
— Вендетта, значит…
— А хоть и так! Да и к тебе я как к дочери… так что не опасайся, живи спокойно.
Легко сказать — живи спокойно… Пока я не узнаю, кто такой Анвальт, пока не разберусь с дядиными махинациями, я вряд ли смогу спокойно жить. И Мельников… и странная история с его якобы похищением… и вопросы, вопросы, вопросы. Но ничего, я разберусь!
За окнами машины мелькала вечерняя яркая Москва в огнях иллюминации, гуляли люди и шел мелкий, тихий снег. Праздники продолжались…
Продолжение следует…
