Лиана Мориарти - Тайна моего мужа
Рейчел повернулась обратно к монитору и безвольно уронила руки на клавиатуру. Она двадцать лет жила в ожидании того, чего не произойдет никогда.
Глава 28
Зря она предложила ему выпить. И о чем она только думала? Бар был полон молодых и красивых людей навеселе. Тесс невольно их разглядывала. Все они казались ей старшеклассниками, которым посреди учебной недели стоило бы делать уроки дома, а не визжать и вопить в баре. Коннор нашел столик, что уже было удачей, но располагался он рядом со сверкающими и гудящими игровыми автоматами. По тревожной сосредоточенности, появлявшейся на лице Коннора всякий раз, когда она открывала рот, было понятно, что ему с трудом удается ее расслышать. Тесс прихлебывала из бокала не особо хорошее вино, голова ее начинала болеть. Ноги ныли после долгой пешей прогулки вверх по склону от дома Сесилии. По вторникам вечером они с Фелисити занимались вместе бодикомбатом, но больше времени на упражнения ей никак не удавалось выкроить между работой, школой и всеми дополнительными занятиями Лиама. Черт, она ведь заплатила сто девяносто долларов за уроки боевых искусств, к которым Лиам должен был приступить в Мельбурне как раз сегодня!
И вообще, что она здесь делает? Она и забыла, насколько Сидней уступает Мельбурну по части баров. Вот почему вокруг нет никого старше тридцати. Если ты взрослый человек, живущий на северном побережье, тебе приходится пить дома и укладываться в постель к десяти вечера.
Она скучала по Мельбурну, по Уиллу, по Фелисити. По всей своей жизни.
Коннор подался вперед.
– У Лиама неплохая зрительно-моторная координация! – крикнул он.
Ради всего святого, это теперь что, родительское собрание?
Когда Тесс днем забирала Лиама из школы, настроение его казалось приподнятым. Он ни словом не упомянул покинутых домашних, зато без умолку рассказывал, как на голову превзошел всех на охоте за пасхальными яйцами. И как поделился добычей с Полли Фицпатрик, у которой состоится замечательная пиратская вечеринка, куда приглашен весь класс. И как они играли в действительно веселую игру с парашютом на стадионе. А на следующий день будет парад пасхальных шляп, и их учительница собирается нарядиться пасхальным яйцом! Тесс не знала, чтó именно – новизна обстановки или шоколадная эйфория – настолько его осчастливило, но, по крайней мере, пока Лиам определенно не тосковал по прежней жизни.
– Ты скучаешь по Маркусу? – спросила она.
– Не особо, – ответил Лиам. – Маркус – тот еще вредина.
Он отказался от помощи в изготовлении пасхальной шляпы и сотворил нечто потрясающее из старой соломенной шляпы Люси, использовав искусственные цветы и игрушечного кролика. Затем он съел весь свой ужин до крошки, распевая песни, искупался в ванне и к половине восьмого уже крепко спал. Что бы ни случилось, в ту школу в Мельбурне он не вернется.
– Ему она досталась от отца, – вздохнула Тесс. – Неплохая зрительно-моторная координация.
Она отпила большой глоток дрянного вина. Уилл никогда не водил ее в подобные места. Он знал все лучшие бары в Мельбурне: крошечные, стильные, неярко освещенные, где он сидел за столом напротив нее и они разговаривали. Их беседы никогда не спотыкались. Им по-прежнему легко удавалось рассмешить друг друга. Они выбирались отдохнуть каждую пару месяцев – только вдвоем, посмотреть представление или поужинать. Разве не так полагается делать – время от времени поддерживать свой брак приятными «свиданиями»? Правда, она терпеть не могла это слово.
Пока они выходили в свет, Фелисити приглядывала за Лиамом. Вернувшись домой, они обязательно садились выпить с ней и рассказывали о прошедшем вечере. Иногда, если было уже слишком поздно, она оставалась на ночь, и утром они завтракали все вместе. Да, Фелисити была неотъемлемой частью их свиданий.
Может, она лежала в гостевой спальне, мечтая оказаться на месте Тесс? Может, поведение Тесс было невыразимо жестоким по отношению к Фелисити, хоть и непреднамеренно?
– Что-что? – переспросил Коннор, подавшись вперед и прищурившись.
– Ему она досталась…
– Ура-а! – взорвалась толпа вокруг игрового автомата. – Ну ты даешь, сукин сын, ну даешь!
Симпатичная девочка (Фелисити назвала бы ее страшненькой) хлопнула друга по спине, глядя, как автомат извергает поток монет.
– Ура, ура, урра-а!
Широкоплечий юнец, лупя себя кулаками по груди на манер самца горилллы, качнулся вбок и едва не рухнул на Тесс.
– Поосторожней, приятель! – воскликнул Коннор.
– Прости, мужик! Мы только что выиграли… – Паренек обернулся, и его лицо озарилось радостью. – Мистер Уитби! Эй, ребята, это мой физрук из начальной школы! Он был вроде как лучшим физруком на свете. – Он протянул руку, и Коннор встал, чтобы ее пожать, виновато покосившись на Тесс. – Как у вас, на хрен, дела, мистер Уитби?
Паренек засунул руки в карманы джинсов и замотал головой, глядя на Коннора, явно охваченный сентиментальными чувствами.
– У меня все хорошо, Дэниел, – ответил Коннор. – А у тебя?
– Знаете что? – Внезапно молодого человека озарила потрясающая идея. – Я сейчас поставлю вам выпивку, мистер Уитби. С гребаным удовольствием. Серьезно. Простите, что я выражаюсь. Наверное, я пьян. Что вы пьете, мистер Уитби?
– Знаешь что, Дэниел, это было бы просто замечательно, но мы, вообще-то, уже собирались уходить.
Коннор подал руку Тесс, и она оперлась на нее так естественно, как будто они годами состояли в близких отношениях.
– Это что, миссис Уитби? – Паренек окинул Тесс завороженным взглядом с головы до ног. Оглянулся на Коннора, широко, с хитринкой ему ухмыльнулся и показал оттопыренный большой палец. А затем снова повернулся к Тесс: – Миссис Уитби. Ваш муж – легенда. Настоящая легенда. Он учил меня, как это, прыгать в длину, и играть в хоккей, и в крикет, и… Ну, вроде как каждому спорту на всем гребаном свете. И, видите ли, я выгляжу крепким, знаю, и вас это, возможно, удивит, но я не особо ловкий. А вот мистер Уитби, он…
– Нам пора, приятель, – вмешался Коннор, хлопнув парнишку по плечу. – Рад был с тобой повидаться.
– О, взаимно, мужик. Взаимно.
Коннор вывел Тесс из бара на замечательно тихий вечерний воздух.
– Прости, – спохватился он. – Я там едва с ума не сошел. Мне казалось, я вот-вот оглохну. А тут еще наклюкавшийся бывший ученик предлагает поставить мне выпивку… Черт! Но похоже, я все еще держу тебя за руку.
– Похоже на то.
«Что ты творишь, Тесс О’Лири?» – подумала она, но руку не отняла. Если Уилл может влюбиться в Фелисити, если Фелисити может влюбиться в Уилла, то она может на пару минут подать руку бывшему парню. Почему бы и нет?
– Помнится, мне всегда нравились твои руки, – заметил Коннор и закашлялся. – Кажется, это прозвучало на грани неподобающего.
– Да ладно, – отозвалась Тесс.
Он так нежно погладил большим пальцем костяшки ее кисти, что она едва это ощутила.
Тесс совсем забыла, как это бывает – как взрываются твои чувства и ускоряется пульс, словно ты вдруг очнулся после долгого сна. Она забыла трепет, вожделение, негу. Они попросту недостижимы после десяти лет брака, все это знают. Это входит в условия сделки, она их приняла и никогда не беспокоилась по этому поводу. Даже не догадывалась, что ей чего-то не хватает. Если она и думала об этом, то мысли казались ребяческими и глупыми – смятение чувств, боже ты мой! Неважно, кому какое дело, ей нужно заботиться о ребенке и вести дела. Но, господи, она забыла мощь этих вот смятенных чувств. И то, как все остальное теряет значение. Вот что испытывал Уилл с Фелисити, пока Тесс была поглощена рутинной жизнью замужней женщины.
Коннор самую малость увеличил нажим, и Тесс обожгло вожделением.
Возможно, Тесс никогда не изменяла Уиллу только потому, что не выпадало возможности. Собственно говоря, она ни разу не изменила никому из тех, с кем встречалась. История ее сексуальных отношений оставалась безукоризненной. Она не заводила связей на одну ночь с неподобающими молодыми людьми. Никогда спьяну не целовалась с чужим возлюбленным. Ни разу не просыпалась, сожалея о случившемся. Она всегда поступала правильно. Почему? Ради чего? Кого это вообще волновало?
Тесс не отрывала взгляда от большого пальца Коннора и в завороженном изумлении наблюдала за тем, как он легонько ласкает костяшки ее руки.
* * *Июнь 1987 года, Берлин. Президент США Рональд Рейган, произнося речь в Западном Берлине, сказал: «Генеральный секретарь Горбачев, если вы ищете мира, если вы ищете процветания для Советского Союза и Восточной Европы, если вы ищете либерализации – приезжайте сюда! Господин Горбачев, откройте эти ворота! Господин Горбачев, разрушьте эту стену!»
В июне 1987 года в Сиднее Эндрю и Люси О’Лири тихонько разговаривали за кухонным столом, пока их десятилетняя дочь спала наверху.
– Дело не в том, что я не могу тебя простить, – сказал Эндрю. – Дело в том, что мне все равно. Мне совершенно все равно.
