Светлана Потоцкая - Убийство и Дама пик
— Господи! Сколько сразу вопросов! — Александр Николаевич шутливо поднял руки. — Сдаюсь, сдаюсь. Родителей у нее нет, умерли. Отца знал плохо, когда-то делали вместе одну работу на телевидении, он был кубинец, черный как сапог, а мать русская, но чем занималась, просто не представляю. Марианна живет одна, снимает комнату, подрабатывает манекенщицей, но работа эта сам знаешь какая, он выразительно помахал рукой, — она девушка строгих правил и очень всем этим тяготится. Ну хватит, хватит расспросов, пусть молодые сами между собой разбираются. У меня есть два билета на завтра на концерт, я думаю, мы уступим эту возможность прикоснуться к прекрасному детям, как ты находишь, дорогая? Тем более, что мальчик одичал совсем в своей армии.
— Конечно, конечно. Максим, что тебе дома сидеть? Позвони, пригласи девушку на концерт, потом можно погулять, — подхватила мать.
Он было открыл рот, чтобы отказаться, но вспомнил прекрасные глаза Марианны, ее необыкновенный голос — и согласился, даже выдавил из себя какие-то слова благодарности.
Следующий месяц пролетел как один день. Когда, много позже, Максим вспоминал это время, всякий раз ему представлялась зажигательная русская пляска в исполнении ансамбля Моисеева — все несется в лихом хмельном водовороте, все ярко, шумно, весело, и если стоять в центре этого водоворота, то начинает кружиться голова.
Максим быстро нашел работу: таких, как он, здоровых, сильных, только что прошедших армию, да еще и десантные войска, охотно брали охранниками в различные фирмы. Работал он сутки через трое и, казалось бы, имел идеальные возможности для осуществления всего задуманного, но какое там!
Все свободное время он тенью ходил за Марианной, а она любила днем прогуляться по большим магазинам, рассматривая витрины так, как другие рассматривают картины великих мастеров, а вечером обязательно, как она выражалась, «оттянуться» в кафе или на дискотеке. Еще месяц назад Максим озверел бы за один день такого растительного существования, но сейчас — ничего не замечал вокруг, пьянея от близости к ней. А она играла им как кошка мышкой: то притянет к себе, то оттолкнет. То приласкает, то нагрубит. То требовала, чтобы он постоянно был рядом, то пропадала на несколько дней, ничего не объясняя. И очень часто жаловалась: как ей одиноко, какая у нее ужасная работа, как дорого платить за комнату, как тоскует по семье.
У Максима сердце заходилось от жалости при таких разговорах. Наконец он набрался храбрости и сделал ей предложение. Она приняла его как-то удивительно легко, точно он предложил ей посетить очередное кафе, а не изменить свою жизнь.
Дома сообщение Максима, что они с Марианной решили пожениться, вызвало такую бурю, что, если бы не активная поддержка Александра Николаевича, неизвестно, чем бы вся эта история кончилась. Как только Елена и Татьяна Георгиевна в два голоса стали объяснять всю глупость такого скороспелого решения, Александр Николаевич увел жену в их комнату, закрыл дверь, и, когда они вышли оттуда через полчаса, Елена, стараясь не смотреть на мать, дала согласие и на этот брак, и на то, что молодые поселятся в их доме. Бабушка только руками всплеснула, повернулась и ушла к себе, хлопнув дверью так, что бокалы в буфете зазвенели.
Свадьбу справили скромно, у Марианны не было ни друзей, ни подруг, ни родственников. Максим тоже не хотел никакой пышности, его безумно огорчало, что с бабушкой они так и не помирились и она демонстративно уехала жить на дачу, а жену своего внука в упор не видела и при каждом удобном случае подчеркивала, что опять в ее доме появился «человек не нашего круга».
Марианна бросила работу и, когда Максим дежурил, валялась на кровати, слушая музыку, или раскладывала бесконечные пасьянсы, смотрела по телевизору все сериалы подряд, а когда он был свободен, все продолжалось как и до свадьбы: магазины, кафе, бары, дискотеки.
Но появилось и нечто новое. Она стала требовать все больше и больше денег, ни с кем, кроме Александра Николаевича, не общалась, смотрела сквозь мужа как сквозь стенку, а Елена частенько ловила на себе ее взгляд, полный ненависти. Ну может быть, и не откровенной ненависти, но какой-то тяжелой неприязни. Впрочем, отношения свекрови и невестки редко складываются идеально!
— Мне кажется, — сказала как-то Елена мужу в один из тех редких вечеров, когда они остались дома вдвоем, — Маша ревнует меня к Максиму. Смотрит на меня, будто я что-то у нее собираюсь украсть или уже краду…
Александр Николаевич скептически хмыкнул:
— Ревнует? С чего? Она с Максимом проводит практически все время, если он не на работе. Мы с тобой его почти не видим…
— Нет, тут что-то не так. Иногда мне становится в ее присутствии не по себе.
— Ты, наверное, переутомилась, дорогая, — заметил Александр Николаевич, разворачивая газету. — Мари, конечно, взбалмошная девочка, но добрая. И Максима она, кажется, любит. По-моему, тут все дело в прописке. Она ведь живет здесь на птичьих правах, ей обидно.
— Но ты же знаешь, моя мама…
— Я знаю, что твоя мать очень хотела бы руководить всеми в этом доме, — сухим и жестким голосом отчеканил Александр Николаевич, раздраженно отбрасывая газету. — Не получается со мной — она отыгрывается на Марианне. Моей дорогой теще, между прочим, довольно трудно угодить. Даже я ей не по вкусу, хотя, кажется, не милиционер и даже получил неплохое воспитание…
Елена промолчала. Любая попытка поговорить с мужем по душам оборачивалась намеками на невыносимый, деспотический характер ее матери и на то, что Александр Николаевич прямо-таки осчастливил Елену, женившись на ней: немолодой уже женщине со взрослым сыном. Сначала она обижалась, даже плакала, а потом как-то привыкла, сказав себе, что Санечка конечно же ревнует ее и к сыну, и к матери. Значит, нужно быть еще большим дипломатом и искусно лавировать между ним, невесткой, матерью и любимым сыном, чтобы в доме царили мир и покой. Но как же она иногда уставала от этого бесконечного лавирования — куда больше, чем от своей напряженной работы.
События между тем разворачивались стремительно и совсем не в том направлении, какое было бы оптимальным. Однажды к концу смены Марианна зашла к Максиму на работу. Эти сутки дежурства для Максима выдались особенно тяжелыми, и он мечтал только об одном: прийти домой и лечь спать. Но Мари решительно прошла в дежурку, грациозно опустилась на стул, закинула ногу на ногу, вытащила сигаретку, закурила и, пуская дым к потолку, не замечая усталости и удрученного состояния мужа, сказала:
— Сегодня на Горбушке в ДК классная тусовка, закругляйся, поймаем тачку и поехали.
— Машенька, я сегодня очень устал, мне бы поспать хоть часочек, а там дым коромыслом, музыка грохочет… Ну пожалуйста, давай хоть сегодня домой поедем, у меня просто нет сил.
— Во-первых, я тебя сто раз просила не называть меня этим пошлым именем. Во-вторых, что ты за мужик такой, если после твоей непыльной работенки еще и спать надо. В-третьих, если ты со мной не поедешь, то уж не обессудь, я поеду одна и найду там себе кавалера покруче тебя.
— Хорошо, — голос у Максима вдруг стал ровный и спокойный, — поезжай. Но, во-первых, денег я тебе на твои увеселения больше не дам. Во-вторых, не тебе судить о моей работе. В-третьих, деньги зарабатываю все-таки я, и отдыхать мне тоже иногда надо, а вот почему ты только и делаешь, что отдыхаешь? Чем это ты так себя утомила? И в-четвертых, я представляю, какого крутого мужика ты подцепишь на этой тусовке: длинноволосого, в коже и заклепках. Прекрасно! Но пусть он о тебе и заботится, и деньги, и шмотки, и завтрак в постель, а заодно и домработницей у тебя послужит.
Марианна молча сорвалась со стула, вылетела в коридор, с силой шарахнув дверью. Одновременно выше этажом, где размещался кабинет хозяина конторы, тоже шарахнули дверью, и чьи-то каблучки дробно застучали по лестнице. Плавно покачивая бедрами и гордо вздернув голову, Марианна вышла на лестничную площадку, и ее чуть не сшибла с ног женщина, спустившаяся по лестнице. Марианна уже собралась как следует обложить нахалку, но интуиция заставила ее вовремя прикусить язык.
Налетевшая на нее женщина была чуть старше ее, одного с ней роста, с длинными, почти до талии каштановыми волосами и удивительными, зелеными, как у кошки, раскосыми глазами. Она была не только очень красива, в ней чувствовалась скрытая сила, властность, умение повелевать, заставляющая всех окружающих говорить шепотом и ходить на цыпочках. Она явно была в ярости, и глаза ее метали зеленые молнии. Но Марианна спокойно выдержала ее взгляд, и женщина начала потихоньку успокаиваться, пылающие щеки приобрели нормальную окраску нежного румянца, зеленые искры погасли, а на лице появилось надменное и немного удивленное выражение.
— Ты кто такая? Что на дороге стоишь?
— К мужу приходила, он здесь охранником работает, — своим обычным тихим голосом ответила Марианна.
