Миюки Миябэ - Седьмой уровень
Он качнулся в ее сторону, обдавая перегаром. Мисао хотела бежать, но он прижал ее к стенке. Босс отца обнял ее и, едва не касаясь щеки слюнявыми губами, сказал заплетающимся языком:
— Шикарная девка… Даже не верится, что у замухрышки Каибары такая дочь!
И вдруг облапил ее грудь. Она попыталась вырваться, но он вцепился с такой силой, что она не могла пошевелиться. И кричать не могла.
— Я тебе не нравлюсь? А? Не говори так. Я большой человек. Надо уважать старших!
Прижался к ее животу.
Тогда она закричала. И продолжала вопить, даже когда родители выбежали в коридор. Босс тотчас оставил ее и небрежно бросил:
— Ничего, просто перепил — на ногах не держусь. Вот, столкнулся с вашей дочуркой.
Но она не могла забыть, как, прежде чем вернуться в гостиную, он смерил ее оценивающим взглядом, точно облизал с головы до пят.
Ее до сих пор подташнивало при этом воспоминании. И она сразу почувствовала, что человек, стоящий в дверном проеме, одного поля ягода с тем боссом. Мужчина, который, глядя на женщину, мысленно раздевает ее.
Коротышка не спеша разглядывал ее. К смуглому лицу точно прилипла хитрая ухмылка. Она подумала, что, если ей под угрозой смерти прикажут переспать с ним, она откусит ему язык.
— А ты ловкач, Сакаки. Эта девочка в твоем вкусе, — сказал он развязно. — Не болтай, что ты ее лечишь… Знай свое место и не путайся под ногами!
Он все ближе подходил к кровати. За ним по пятам следовала медсестра, как будто составляя с ним одно целое. В руках она держала серебряный поднос. На подносе — шприц и маленькая ампула.
Мисао рванулась в сторону. Но опоздала на миг.
Коротышка схватил ее с неожиданной для такого тщедушного тела силой. Очевидно, лишать человека свободы было ему не в новинку. Пока он прижимал Мисао к кровати, медсестра вонзила шприц в ампулу и набрала прозрачную жидкость.
— В этом нет необходимости! — доктор Сакаки схватил его за руку. Но коротышка взглянул на него с такой злобой, что тот тотчас разжал пальцы.
— Молчи и делай как я говорю. Что, если произойдет осечка?
Доктор Сакаки поник и отступил.
Теперь уже медсестра держала Мисао. Низкорослый поднес шприц к правой руке. Мисао заплакала, но игла безжалостно вошла под кожу.
Бросив пустой шприц на поднос, коротышка сказал:
— Пока все не уладится, лучше колоть снотворное. «Фанбитана» у нас прорва, так что нет проблем, — он скосил глаза на доктора Сакаки. — Можешь с ней пока позабавиться, только чтоб никто не знал. Мидори я тебя не выдам, так что не стесняйся.
После этого он в сопровождении медсестры покинул палату.
— Кто это? — спросила Мисао дрожа.
— Профессор Мурасита, — сказал Сакаки дрожащим голосом. Но в отличие от нее, он дрожал от ярости…
Нет. Он, очевидно, тоже боялся профессора.
— Врач?
— Да, — кивнул Сакаки, вытирая ладонью лоб. — Прости, что напугали тебя. Больше такого не повторится.
— Он тоже врач?
— Да.
— Что значит — «если произойдет осечка»?
Сакаки не ответил.
— Кто такая Мидори?
— Моя жена, — сказал Сакаки, отводя глаза. — А профессор… профессор Мурасита — мой тесть.
Он взялся за ручку двери.
— Спокойной ночи. Честное слово, тебе не о чем беспокоиться.
Мисао не поверила. Широко раскрытыми глазами она смотрела на доктора Сакаки. Точно собравшись с духом, он повернулся к ней, вновь подошел к кровати, положил руку поверх одеяла и быстро зашептал:
— Верь мне. Я на твоей стороне. Потерпи здесь совсем немного, всего несколько дней.
Не дожидаясь ответа, он вышел.
Оставшись в темноте, Мисао замотала головой.
Не хочу! Не хочу! Не хочу здесь находиться!
Под воздействием снотворного, поле зрения начало сужаться, голова закружилась. Нет, нельзя засыпать!
Спустившись с кровати, схватив сумку, открыв ключом дверь, вышла из палаты. Двинулась крадучись по коридору, белеющему в темноте. Несколько раз по пути, пошатнувшись, вынуждена была опереться рукой о стену.
Спустилась в лифте на нижний этаж. Никого. Босым ногам было холодно на линолеуме. Белые стены медленно вращались.
Не зная планировки, она хваталась за все, что попадалось под руку — двери, окна. Но все было заперто. Наружу не выйти.
Она вся вспотела, по щекам текли слезы. Схватившись руками за воротник пижамы, она смотрела по сторонам. Что делать? Как быть?
Закружилась голова, ноги подкосились. Присев, оперлась руками о пол.
Телефон. Позвонить по телефону. Позвать на помощь. Сообщить, где я нахожусь.
Дверь приемной была заперта. Она стала продвигаться ползком в сторону регистратуры. Дверь оказалась открытой, но она никак не могла нашарить выключатель. Как тонущий, ищущий, за что ухватиться, она махала руками, пока не ударилась об угол стола. От резкой боли на мгновение прояснилось сознание. На столе — телефонный аппарат.
Спасите! Спасите! Это все, о чем она могла думать. Но кому? Кому?
Почти бессознательно набрала домашний номер Сингёдзи. Когда послышались длинные гудки, потолок закружился, она упала на пол.
Голос Эцуко. В каком-то полусне Мисао отчаянно взмолилась о помощи:
— Госпожа Сингёдзи — спасите!
Эцуко отозвалась. Это ее голос. Но Мисао уже не могла говорить. Последнее, что она помнила — в комнате зажегся свет, приблизились ноги в тапочках, из рук вырвали трубку. И крик медсестры:
— Наглая девка!..
И вот теперь Мисао полностью изолирована в палате. Ключ отобрали. Бежать невозможно. Доктор Сакаки не показывается, наверняка обнаружилось, что это он передал ей ключ. Что если и его профессор Мурасита посадил под арест?..
Медсестра приходит только для того, чтобы сделать очередную инъекцию. Всегда одна. Поскольку она вкалывает новую дозу прежде, чем успело закончиться действие старой, Мисао постоянно пребывает в состоянии полузабытья, точно пьяная. Даже в минуты наибольшей ясности ей приходится собирать все силы, чтобы добраться до туалета. Она утратила всякую способность сопротивляться. Чувство времени потеряно.
Кое-как спустившись с кровати, она, борясь с головокружением, выглянула в окно. Но непослушные, онемевшие пальцы не могли толком раздвинуть жалюзи. Они вновь и вновь плотно захлопывались. Как затвор фотоаппарата.
Наконец удалось взглянуть через узкую щелочку. Ей показалось, что кто-то был внизу, на автостоянке. Но даже если бы она закричала, ее бы не услышали, к тому же ноги уже не держали.
Остается, прижавшись головой к подушке, смотреть не отрываясь на часы, утешаясь тем, что время все-таки не стоит на месте. Продолжается действие укола, сделанного почти два часа назад. День проходит. Но какой? Сколько дней прошло с тех пор, как сделали первый укол? Один? Два?
Хочется спать. Невыносимо хочется спать. Если уснуть, можно ни о чем не думать…
И вдруг послышался стук в дверь.
Тихий, точно приглушенный. Не кулаком, скорее всего — ладонью. Едва стук умолк, под дверью мелькнул свет фонарика.
Мисао слышала, видела, но не могла пошевелиться. Дрожь била так, что стало трудно дышать, но тело оставалось вялым, оцепеневшим.
Под дверью что-то проскользнуло с легким шелестом.
Вновь замелькал свет фонарика. Точно сигнал — посмотри.
Свет погас. Она напрягла слух, показалось, что шаги удаляются.
Спуститься с кровати смогла не сразу. Всю трясло. Невзначай оперлась на парализованную руку и повалилась ничком на подушку. В сравнении с тем, что было, когда она впервые проснулась в этой палате, онемение заметно усилилось.
Почти ползком добралась до двери. На полу лежал листок бумаги, судя по неровному краю — вырван из блокнота.
Крупно написанные буквы разбегались, точно детские каракули.
«Тебе делают инъекции сильнодействующего транквилизатора «фанбитан». После выведения из организма он не дает побочного эффекта, но при больших дозах оказывает негативное воздействие на сердце. Я тайком подменил предназначенные тебе ампулы на физиологический раствор. Медсестра не знает. С завтрашнего дня после инъекций притворяйся, что у тебя кружится голова, как от «фанбитана». Если сделаешь все как надо, никто не догадается. Записку по прочтении разорви и спусти в туалет».
Чуть ниже приписано:
«Прости, что втянул тебя в это дело. Обещаю сделать все, чтобы ты как можно быстрее вернулась домой».
Прочитав записку, Мисао невольно посмотрела в сторону двери. Непроницаемая, белая стена, вставшая между ней и реальностью.
Потребовались невероятные усилия, чтобы выполнить указания и разорвать записку. Отказавшись от попыток совладать с левой рукой, она в конце концов разжевала бумагу и спустила в унитаз.
Нет сомнения — это послание от доктора Сакаки. Он тоже боится профессора. И тем не менее хочет помочь.
