Фридрих Незнанский - Кто есть кто
– Ну а бабки? Я же ему только половину отстегнул. Он что, чисто, такой бескорыстный?
– Да мне, понимаешь, он срочно нужен.
– Тебе что, типа, бомжей мало? Спустись в метро и выбери, в натуре, любого.
Яша отмахнулся:
– Ты тут закончил?
– По типу того. – Воха досадливо поморщился.
– Поехали покажешь стоянку.
Трактора на стоянке не оказалось. Кассир, потребовав десятку на мороженое, объяснил, что трактор отчалил вчера днем и направился в город. Больше он ничего не знал.
Как искать бомжа в десятимиллионной Москве, если у него нет ни друзей, ни знакомых, ни родственников? Бегать и спрашивать у прохожих: «Извините, вы тут бомжа с трактором не видели?»
Так и в кутузку угодить недолго. Кстати, он, вполне возможно, уже там и сидит.
Яша мобилизовал все свои связи. Попросил коллег, которые специализировались на уголовной хронике, чтобы те по своим каналам выяснили, не задерживали ли в последние два дня в городе мужчину лет пятидесяти, одноглазого, на тракторе. Коллеги косились на него подозрительно, но он наплел им с три короба, типа того, что это никакой не бомж, а британский тележурналист, который приехал делать материал «На дне России» и решил вжиться в образ. Но что-то у него не заладилось, и он пропал, растворился. И теперь грядет международный скандал.
Не поверили. Но обещали помочь.
По милицейским сводкам за последние двое суток задержаны за бродяжничество четверо одноглазых бомжей, но никто из них даже не пытался заявить, что он британский журналист.
Яша бегал по милицейским участкам, осматривал задержанных, но Михалыча среди них не было. Двое вообще оказались женщинами. Но главное – не было и подходящей кандидатуры для замены. Ни одного, кто хотя бы отдаленно смахивал на Михалыча, и возраст не тот. Оставшиеся двое были совсем пацаны.
А может, он уехал обратно в Чечню? Еще раз возвращаться туда Яша не собирался.
По совету Вохи он обошел штук двадцать станций метро и еще столько же подземных переходов. Никого подходящего.
Пробовал расспрашивать бомжей на улице. Но когда заговаривал о тракторе, на него вообще косились, как на опасного сумасшедшего, а об одноглазых обещали узнать, но деньги просили вперед, и много. Яша уже отчаялся и подумывал, а не удалить ли глаз себе. Миллионы того стоят.
В конце концов он устал как собака и побрел домой.
Яша с ослепительной блондинкой в бикини развалился под тенистой пальмой и лениво потягивал кокосовое молоко прямо из ореха. У ног плескались медлительные волны, в небе кружили крикливые чайки, а шагах в десяти от Яши застыл как изваяние смуглый таитянин в белом кителе, ловя каждое его (Яши) движение. Яше было удивительно хорошо.
Но вдруг пронзительно и настойчиво зазвенел дверной звонок… И вот он уже не на океанском побережье, а в совершенно незнакомой квартире, и блондинка, уже без бикини, вскакивает с постели с перекошенным лицом и криками: «Муж из командировки вернулся!»
А звонок продолжает звонить.
Яша вскочил с кровати, огляделся, опознал собственную холостяцкую берлогу и только теперь сообразил, что это всего лишь сон. Все, кроме душераздирающего звона.
Опять закоротило. Звонок у него был с характером. Стоило нажать чуть-чуть не так, и что-то там внутри перемыкало так, что заставить его замолчать можно было, только выкрутив пробки. Как правильно обращаться с нежным механизмом, знал только сам Яша, но проблема в том, что он в собственную квартиру не звонил никогда.
Проделав надлежащие манипуляции с пробками, он для очистки совести выглянул на площадку, подозревая, что звонок совсем свихнулся и на этот раз просто самозапустился. Но на площадке стоял Михалыч, уставший, печальный и виноватый.
– Надо бы починить, – сообщил он вместо приветствия.
Яша от радости чуть не бросился ему на шею. Он поволок гостя на кухню и включил кофеварку.
– Ты где был?
– В Большом театре.
– Где-где? – Яша решил, что Михалыч издевается, но тот был абсолютно серьезен. Яша только сейчас заметил, что Михалыч приоделся. На нем был слегка поношенный, но вполне приличный костюм, рубашка, видимо прямо из магазина (на груди еще сохранились две продольные складки), абсолютно новый галстук и новые ботинки. Он даже постригся.
– Оглох? В Большом театре. Оперы и балета, – для ясности добавил он.
– С трактором? – ошарашенно спросил Пенкин, пропуская Михалыча на свою кухню.
– Продал я трактор… – Михалыч был явно чем-то удручен. Он отвернулся и уставился в окно.
– И что смотрел? – Яша разлил кофе.
– Слушай, друг, мне деньги нужны. Давай, да пойду я…
– Погоди, вот кофейку попьем, а ты пока про Большой расскажи, что смотрел-то?
– А ничего! – Михалыч хряснул кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки и кофе пролился ему на брюки. – У-у-у, суки!!! Ненавижу.
– Что, спектакль отменили?
Михалыч только махнул рукой, и в его единственном глазу блеснула слеза.
– Может, по маленькой? – успокаивающе предложил Яша.
– Не пью я.
Но, отхлебнув кофе, уникальный в своем роде Михалыч – непьющий любитель балета – поведал Яше, за что он так ненавидит московских ментов.
– Понимаешь, понравилось мне здесь. Город подходящий, люди хорошие, остаться решил. А на тракторе в центр нельзя, значит, и не нужен он больше. Отдал за бесценок, за пятьсот. И еще твоих тысяча. Приоделся, решил, пока деньги есть, в театр сходить… в самый главный. Билетов в кассе, понятно, нету, а рядом шныряют типчики. А до начала минут пятнадцать. Узнал, почем просят. Говорят, восемьсот. Ну, я взял, а то когда еще выберусь. Взял. Иду. А тут менты поганые. Предъяви, говорят, документы. Да почему паспорт старый, почему фотография непохожая, где справка о регистрации, да зачем приехал, да сколько в Москве, да где остановился… Трое жлобов здоровых. Пройдемте, говорят, в отделение. А сами оттерли за угол, все деньги, что остались, выгребли и билет забрали. Суки.
Михалыч подошел к раковине и подставил голову под холодную воду.
– Деньги, Яша, давай, уеду я от греха. Убью ведь, если еще раз встречу.
– Понимаешь, Михалыч, деньги я тебе, конечно, отдам, только у меня к тебе дело. – Яша закурил, размышляя, как уговорить гостя и сколько ему предложить за услуги. До сих пор он как-то об этом не думал. А если этот тракторист кинет его и заберет все деньги себе? Хоть он и честный с виду, но за такие деньги любой родную мать не пожалеет. – Давай так, билеты в Большой я тебе достану и даже сам с тобой схожу, чтоб никто не цеплялся. А ты потом мне кое в чем поможешь. Ладно?
Взгляд одноглазого потеплел:
– Не врешь насчет билетов?
Яша истово перекрестился:
– Веришь?
– Верю. А что за дело?
– Миллион заработать хочешь?
– А кто ж не хочет? – Михалычу окончательно полегчало. Он по-хозяйски опустошил холодильник, вывалив на стол все, что смог найти. – Яичницу будешь?
Яша покосился на часы: полпятого.
– Давай.
Михалыч накрошил в сковороду лук, болгарский перец, колбасу, ветчину, помидоры, всыпал баночку зеленого горошка и все залил яйцами. Порезал хлеб и разлил остатки кофе.
Ел он быстро, сноровисто, отправляя в рот большие куски и обильно запивая кофе. Яша старался не отставать, но, когда одолел наконец огромную порцию, Михалыч уже свернул козью ножку и с наслаждением дымил своим вонючим самосадом.
– Так в чем дело-то?
– Мы с тобой сгоняем на пару дней в Лихтенштейн… в банк сходим. Там ты заберешь кое-что… потом поделим.
– В смысле украдем?
– Нет, понимаешь, какая ситуация, человек умер, наследников у него нет, а деньги пропадают зря…
– А если не выйдет?
– Ну, побомжуешь в Лихтенштейне. Там тоже театры есть.
Хуже всего, что я не мог даже примерно, абстрактно представить себе, в чем же все-таки дело. Что произошло с Верой Кисиной (или Зоей Удоговой), что продолжает твориться в этой заколдованной квартире, которая то забита гвоздями, то опечатана, но в ней кто-то находится, и этот «кто-то» называется моим именем! Чертовщина! Булгаков просто отдыхал!
Сколько я ни пытался представить себе истинное положение вещей – не получалось абсолютно ничего.
Ну, предположим, в тюрьме сидит Вера Кисина. Предположим, кто-то решил выдать ее за себя. Предположим, ему (или, вернее, ей) удалось изменить все до одного документы, заменив ее имя на свое. Предположим, Вере изменили внешность… Предположим, кому-то и для чего-то это было нужно. Но почему для своих экспериментов они выбрали именно Веру Кисину, телеведущую?! Почему, черт побери?! Ведь если он все это провернул, значит, у него есть не только деньги, но и связи, то есть, вернее, столько денег, чтобы иметь обширные связи. В таком случае, он мог выбрать менее известную личность для своих экспериментов. Или…
Или он просто не боится риска. Тоже может быть. Может быть, этот человек настолько богат и влиятелен, что просто не обращает внимания на такие мелочи. Значит, была еще какая-то причина, по которой он выбрал именно Веру Кисину. Какая?
