Анна Малышева - Тело в шляпе
— У отдела происшествий есть три темы, за рамки которых они почему-то выходить не хотят. Первая — бандитские разборки с окровавленными трупами. Вторая — в Мытищах накрыли цех по разливу поддельной водки. Третья — на Киевском вокзале задержали партию контрабандных сигарет. Все. Почему бы не написать еще о чем-нибудь?
К примеру — в позапрошлом номере было про сигареты, в прошлом, и в этот номер отдел предлагает репортаж об этом же.
— Так ведь каждый день задерживают, — резонно возражал Майонез, после чего Юрий Сергеевич малодушно отступал.
Главный, как оказалось, не видел никакого криминала в тому чтобы я поехала в Грецию.
— Поезжай. Только в счет отпуска.
— Что вы, Юрий Сергеевич, меня же Майонез сожрет.
— Почему? Ты же не в рабочее время…
— Потому что он сам хочет поехать.
— Да что ты? — Главный расхохотался. — Перебьется. Они заказывали тебя, и неприлично предлагать кого-то другого. Потом, они сказали, что это стажировка молодых журналистов, пишущих на правовые темы. Какой он, на фиг, молодой журналист? Вот будет стажировка престарелых вампиров — тогда, пожалуйста, пусть едет. К тому же Зина" (это секретарша главного) уже отправила им твои анкетные данные и характеристику.
Васе я не дозвонилась, поэтому пришлось мне после работы ехать к нему в МУР.
— Радуйся! Им уже отправлены мои анкетные Данные с адресом и телефоном, — сообщила я с порога.
— Вот оно! — сказал Вася. — Леня тебе тоже кое-что интересное расскажет.
Леня рассказал. Оказалось, что после моего ухода Рэне собрала коллектив для серьезной проработки. Леонид, как член коллектива, присутствовал.
— Что это такое?! — орала она на сотрудников. — Через кого происходит утечка?! Как можно работать в обстановке стукачества и доносительства, я вас спрашиваю? Мне хотелось бы знать, кому из вас нужно вставлять палки в колеса нашему общему делу, я все еще надеюсь, что общему, но, может быть, у вас другая точка зрения? Скажите, тогда скажите, мы ведь никого не держим, не нравится служить благородному делу — милостью дорога.
— Скатертью, — пискнул кто-то в зале, но кто этот храбрец, Леонид не понял.
— Я не могу и не хочу работать с такими людьми, — продолжала президентша, пропустив «скатерть» мимо ушей. — С сегодняшнего дня все уволены.
Леонид утверждал, что его угрызениям и рас-каяниям не было предела; он действительно поверил, что из-за нашей акции, из-за того, что Вася натравил меня на Рэне, всех уволят. Но кто же мог предположить, что мое появление в пансионе поставит под удар весь трудовой коллектйв? Он уже совсем собрался заступиться за людей, но, к счастью, не успел.
— Рэне Ивановна, — спокойно сказал главный врач пансиона, — вы, конечно, правы. Так дальше жить нельзя. Мы тоже это понимаем…
— Да, — перебил врача учитель математики, — и ужасно, что, пока Рэне Ивановна нам не укажет на наше разгильдяйство, равнодушие и болтливость, мы сами этого и не замечаем.
— И ведь что самое страшное — мы вредим не только делу, но и себе самим, — это говорил уже кто-то третий, — и не понимаем, не видим этого.
Голоса были спокойные, размеренные, никто не испугался угрозы увольнения, никто не запаниковал. Люди вроде бы оправдывались, но как по нотам, как будто подобные разборки для них — явление не просто обычное, но и обыденное, привычное.
Посыпание своих голов пеплом еще некоторое время продолжалось, хотя и крайне вяло; Рэне Ивановна еще раз десять пригрозила служебным расследованием, вверенный ей коллектив еще раз двадцать возмутился своей безнравственностью и подлостью, на чем сотрудники пансиона и расстались.
— Ничего-ничего, — похлопал Леонида по плечу физрук, — это у нас в порядке вещей. Привыкай.
— Значит, так, — Вася с удовольствием выслушал по второму разу рассказ Леонида, — а теперь быстренько проверь этих Моррисов. Есть такой фонд? Хотят они Саню?
Леонид сел на телефон, а Вася пошел за бутербродами. К его возвращению мы порадовали его тем, что никакой стажировки в Греции фонд не планировал, прессой никогда не занимался и руководство фонда было несказанно удивлено вопросом, когда именно журналисты должны представить документы для поездки.
— Они собираются напасть на тебя дома. Ночью. Это очень хорошо! — с чувством глубокого удовлетворения констатировал Вася.
— В этот момент, я надеюсь, меня дома не будет? — чисто из любопытства поинтересовалась я. — Там ведь будешь ты, правда, Вася?
— Я?! Я-то им зачем? Они хотят убить тебя.
— Хотят! Мало ли кто чего хочет! Вот мой коллега Савельченко тоже хочет, да кто ж ему даст.
— Савельченко? А что он… Саня! Не сбивай меня с мысли. Если ты боишься… — Вася скорчил удивленную мину.
— Ни фига себе — если! Конечно, боюсь.
— Так вот, я готов разделить с тобой кров. И хлеб. — Вася мечтательно закатил глаза.
— Тебя еще и кормить? За то, наверное, что ТЫ подвергаешь мою жизнь смертельной опасности и подсовываешь меня кровавым убийцам?
— Ничуть они не кровавые. Никого не зарезали, работают чисто, деликатно — либо камнем по голове, либо отраву в стакан. Интеллигентные люди. Но если тебе жалко для друга тарелки супа, сиди дома одна и жди. Понимаю — собственная безопасность ТАКИХ жертв, как жидкий супчик твоего приготовления, не стоит.
— Жидкий?! Да как тебе не стыдно! Мои супы славятся на всю Москву. Тысячи людей не ели ничего вкуснее в своей жизни. Жидкий! Да тебя убить мало.
— Слушаю я вас и просто с ума схожу, — вступил в дискуссию Леонид. Сразу понятно, что здесь собрались серьезные люди, которые ловят убийц и тщательно готовятся к операции захвата. Ни слова лишнего, все о деле и о деле.
— Что же теперь, Ленечка, из-за серьезности операции я должна терпеть эти гнусные инсинуации? Пусть только еще что-нибудь скажет о моем супе и тут же получит сковородкой по голове.
— Ну, его голове это не повредит. Она со времен работы в ОМОНе к ударам не чувствительна, — с завистью сказал Леонид.
— Вася, а ты не допускаешь мысли, что они могут поджидать меня в подъезде или в темном переулке? — спросила я.
— За эти места у нас отвечает Леонид. Он тебя охраняет на улице, я дома. Все по-честному.
— Спасибо. — Леонид встал и поклонился. — Пока я буду замерзать в холодных подворотнях, он будет жрать суп у тебя на кухне. Спасибо, товарищ капитан.
— Да, собственно, не за что. — Вася потер живот в предвкушении ужина.
Глава 37. ВИНТ
В офисе царило возбуждение, переходящее в панику. Служащие паковали вещи, «чистили» свои компьютеры, бесконечно охали и ахали. Каждый переживал беду по-своему, но все вместе пребывали в состоянии горькой обиды. Как же так? Мы так старались, а теперь это все коту под хвост!
Предположения высказывались разные, и все с нервным надрывом задавали друг другу одни и те же вопросы. Продается фирма вместе с сотрудниками или только товарная марка? Уходить сейчас или подождать прихода нового хозяина? Его имя никому ничего не говорило, и было совершенно непонятно, что это означает, может быть, предполагается слияние с ГСМ или «Мастером»?
Алиса беспрерывно рыдала на лестнице после разговора с Кусяшкиным, который велел ей заказать пропуск покупателю фирмы. Покупателя ждали сегодня, он хотел познакомиться с сотрудниками. На многочисленные вопросы Алисы Кусящкин отвечать не стал и вообще был очень холоден. Рехвиашвили заперся в своем кабинете и все время разговаривал по телефону и отправлял факсы, девушки из отдела продаж уже с утра приступили к траурному распиванию коньяка и выгодно отличались от остальных винтовских служащих хорошим, уже. хорошим настроением. "Продаемся? Ну и ладно! Начальство — оно ив Африке начальство, не пропадем". Коллектив поглядывал на них с неодобрением, однако к часу дня почти все отделы послали своих курьеров в ближайший магазин "Вина, воды".
В этот непростой момент в офисе появилась Ирина Кусяшкина. Окинув всеобщий бардак суровым взглядом, она прямиком прошествовала в кабинет Рехвиашвили, откуда немедленно раздались крики. Алиса, по такому важному случаю временно переставшая рыдать, припала ухом к двери кабинета коммерческого директора, но слов разобрать не смогла.
— Слышу, что КРИЧАТ. А вот ЧТО кричат — не слышу, — доложила она страждущим.
— Мы все слышим, что КРИЧАТ, — мрачно заметила Галя Слоним, — а что толку-то? Уж могла бы за пять лет научиться подслушивать.
— Xal — Алиса захлебнулась воздухом от обиды. — Это ж кабинет Рехвиашвили! Я своих начальников хорошо подслушиваю, у меня там все устроено. Но не все же кабинеты офиса, я ж тебе не ФСБ.
— Стихами заговорила, — похвалил Дима
Возин, программист, и повторил нараспев: я ж те-бэ не фэ-эс-бэ.
Ирина вышла из кабинета столь стремительно, что любопытствующие не успели отпрянуть от двери.
