Фридрих Незнанский - След "черной вдовы"
Оказалось, что двоих похожих по описанию молодых людей, один из которых, совсем лысый, то есть бритый наголо, выглядел постарше, видела на лестнице поднимающимися в отделение реанимации и уборщица Лаврова, протиравшая мокрой шваброй лестничную площадку. Она узнала обоих, когда увидела предъявленные для опознания фотографии, и даже рассказала, кто во что был одет. А запомнила их как раз перед обедом, когда ходячие сами шли в столовую, а остальным пищу разносили по палатам. Поэтому и коридоры быстро пустели, и на торопящихся больных никто не обращал внимания. Кстати, и она сама не столько даже обратила внимание, сколько мельком скользнула глазом — больно уж оба живые, здоровые, на местных, на своих, непохожие, хотя и были в больничных пижамах, но в черных ботинках, а не в тапочках, как все тут ходят, кроме посетителей.
— А почему живые и здоровые? Вы как их отличаете? — поинтересовался Курбатов.
— Так то ж всегда видно, кто наш, а кто чужой. Глаз у наших печальный, и фигурой — не те, что с улицы. Ходют иначе, шаркают — ноги волокут, никуды не торопются. А эти — у-у! Им бы все топтать, а сами ноги – то не вытирают, вот и скреби пол за ими...
Хорошее наблюдение. Вот уже и время уточнилось.
Затем выяснилось, что уборщица все же спросила, «чего ходют-то», на что лысый ответил, что они к заведующему отделением идут, который их вызвал к себе, а ей нечего совать нос не в свое дело. И прошли в глубь коридора. А она продолжала мыть лестницу, не до них было.
Допрошенные следом дежурная медсестра и те сотрудники медперсонала, что должны были находиться в тот день и час на своих местах, поначалу оправдывались, что никуда не отлучались, а потом стали постепенно говорить правду. Одна пошла в ординаторскую — чайку попить, все равно ведь больные — по палатам, время обеденное. Охранника в тот день на этаже вообще никто не видел. А позже выяснилось, что один из них подменял другого, вне очереди, и они договорились встретиться сразу после обеда, а тот, кто дежурил, ушел пораньше, потому что ему жена позвонила, а сменщик опоздал, потому что ждал машину, которая была занята другим нарядом.
Как-то все это очень уж удачно складывалось для тех, кто пришел убить Горлова. Как будто нарочно всё заранее подготовили. Вроде мелочи: один чуть опоздал, другой чуть раньше ушел, третья чаю захотела, четвертая — то, пятая — другое, и вот — печальный, больше того, трагический, итог. И ведь обнаружили- то хладный труп уже под вечер, когда дежурный врач зашел в «одиночку», да и то понял не сразу — штык- нож торчал по рукоятку, которую нарочно прикрывала складка простыни на груди убитого. Вот и выходит, что убийцы никуда не торопились, дело сделали спокойно и тщательно, даже элементарно замаскировали оставленное оружие — чтоб, значит, не сразу спохватились. А впрочем, и спохватываться-то было, оказывается, некому.
Но главное теперь Курбатовым было сделано — убийцы опознаны. И это была первая удача. А фотороботы обоих киллеров с полным описанием их «художеств» были немедленно отправлены в Петербург, в группу Меркулова. Следователи знали, что господина Масленникова и его ближайшее окружение раскручивает сам Виктор Петрович Гоголев, а окружением балерины Волковой занимается Володя Поремский. И есть основания полагать, что фотороботы данных фигурантов смогут им указать на кого-то из членов «псковской» либо «тамбовской» преступной группировки, черт их всех разберет.
5
Рюрик Елагин тоже вышел на свою «тропу». Вдвоем с полковником милиции Николаем Саватеевым, начальником так называемого «убойного» отдела МУРа, он отправился по следу мотоциклистов.
Саватеев был ровесником Рюрика, в свое время прошел толковую оперативную школу под непосредственным руководством Вячеслава Ивановича Грязнова в качестве помощника и был не только отличным исполнителем указаний родного начальства, но и сам умел грамотно шевелить мозгами. Имея в виду именно эти его качества и пользуясь тем, что расследование находится фактически под контролем самого президента, Грязнов нажал на соответствующие рычаги, и Николая немедленно подключили к общему делу. Это было тем более важно, что кадры межрайонной прокуратуры и местной милиции, благополучно провалившие следствие, были отстранены от дальнейшего расследования. Чему, кстати, по-своему даже обрадовались. А теперь требовалось взглянуть на обстоятельства дела свежим взглядом и не зацикливаться на скороспелых выводах. Николай это умел. Недаром же Турецкий, постоянно работавший, что называется, в паре с Гряз- новым, в наиболее сложных делах еще с начала девяностых годов охотно привлекал совсем молодого тогда еще «сыскаря», старлея Саватеева в свою оперативно-следственную бригаду. И ко всему прочему, Николай, как один из наиболее близких сотрудников Вячеслава Ивановича, естественно, отлично знал и сыщиков организованной Грязновым «Глории». То есть можно сказать, что в данном случае совпадали все интересы, и у членов бригады, возглавляемой теперь самим Меркуловым, не должно было возникать взаимного непонимания и уж тем более служебных конфликтов. Но это, понимал Рюрик, которому Вячеслав Иванович представил Саватеева, было сказано генералом для общей информации.
Пожимая крепкую руку невысокого, но довольно плотного, улыбчивого полковника, Елагин подумал, что Николай больше подошел бы в пару Курбатову. Сошлись бы двое весельчаков. Сам же Рюрик, считая себя человеком степенным и очень сдержанным, слегка насторожился, полагая, что полковник попытается задавить его своей активностью. Ну, может, и не задавить, но в том, что шума от него будет много, «важняк» не сомневался: как же, ведь лучший приятель Грязнова, Турецкого, куда уж нам-то в вашу компанию!
Но, к удивлению Елагина, не сползающая с лица Саватеева улыбка вовсе не помешала ему оперативно организовать, по сути, новое расследование. Начать с того, что район поиска был ему отлично знаком — он сам вырос и до сих пор жил на Большой Дорогомиловской улице, рядом с Киевским вокзалом, и достаточно ясно представлял себе местный контингент мотоциклистов. Он сам в юные годы гонял здесь, по набережной, на стареньком «ИЖе» своего приятеля. И теперь, пока
Рюрик не без труда отыскивал и снимал заново показания с немногочисленных свидетелей покушения на набережной, которые, за редким исключением, все-таки ничего нового ему не сообщили, точнее, не вспомнили, Николай успел встретиться и пообщаться с местными любителями мотоциклетного спорта. И вот что выяснилось.
Разумеется, о том покушении слышали все. Почему? А потому что участвовали в нем, как известно, киллеры на мотоциклах. И Николай начал мало-помалу раскручивать знатоков и любителей «стрит-рейсинга», то бишь сумасшедших гонок по городским магистралям, главным образом в ночное время. И набережная им подходила для этой цели как нельзя лучше.
И странное дело, мнения свидетелей, как помнил читавший показания Саватеев, в чем-то расходились между собой — ну, например, как были одеты те мотоциклисты. Кто говорил — все в черном с блестящими нашлепками, кто — в сером, скорее, стального цвета. И мотоциклы, по словам одних, темно-красные, другие уверяли, что черные с синими и желтыми полосами по корпусу. Сходились в одном: шлемы у них были крутые, оттянутые, как болиды, короче, сплошной супер.
Потом кто-то из юных собеседников Николая вспомнил, что одного из тех парней, кажется, видел Толян с Кутузова. Он тоже крутой рокер и живет рядом с «Украиной», следующий дом, во дворе, под аркой. Саватеев немедленно воспользовался подсказкой.
Этот Толян, он же студент Плешки, то есть академии имени Плеханова, Анатолий Гвоздев, без особой, правда, уверенности предположил, что тот мужик на мотоцикле, которого он видел во дворе дома однажды воскресным утром — он уже не помнил, какого числа, но вроде недели три назад, — вполне мог быть похожим на одного из киллеров. Просто похожим, а совсем не значит, что он на самом деле был киллером. Последнего утверждать Толян не взялся бы. А почему похож? Да все тогда только и говорили про тех мотоциклистов, что устроили бойню на Бережках, у светофора.
— Марка хоть мотоцикла какая, не запомнил? — еще не теряя надежды, спросил Николай.
— Марка — во! — студент показал большой палец. — «Хонда» двухтысячного года. «Черная вдова» называется, «блэк-видоу». Японцы под «штатовских» делают.
Оказалось, что он видел, как въехал тот мужик под арку, потом снял с багажника сумку, сунул туда свой шлем, а поверх «кожи», то есть своей черной формы, надел серый плащ. Забрал сумку и ушел в четвертый подъезд. Толян не удержался, чтобы не спуститься во двор — просто поглядеть-потрогать «коня», интересно же! Тут к нему и подошел сосед — Валерка-боксер. Спросил: «Что, нравится?» Толян только руками развел, а Валерка сказал, что «вдова», конечно, фирма и поступила на продажу. Объем — 745 «кубиков», 45 «лошадей», сотню набирает за шесть секунд, расход — до шести литров, на спидометре— 160, а больше и не надо — классный «дорожник». И не тяжелый — 220 кэгэ. Цвет — черный металлик и хром. И Валерка, и Толян, конечно, понимали толк в мотоциклах, им было о чем перекинуться впечатлениями. Вот и потрепались, пока во двор не зарулил «бычок». Водитель опустил задний борт, и Валерка попросил Толяна помочь ему закатить «хонду» в кузов, где уже стояли еще два таких же «дорожника». Когда «бычок» уехал, Валерка по-приятельски предупредил Толяна, что базар про эти «хонды» пока лишний, мол, там не все чисто пока с документами. Так об этом же давно всем известно: пригоняют из Европы, пока транспорт оформляют здесь на подставное лицо, бывший хозяин за бугром получает свою страховку, ну и соответственно навар от покупателя. А здесь, дома, уже проще: есть в «ментовке» кадры, которые за хорошие бабки сделают все тип-топ.
