Артур Жейнов - Музыкант
– Присаживайтесь, я угощу вас фирменным блюдом. Друзья братьев Чан – мои друзья.
Саня присел за дальний столик. Скоро принесли потрясающий наваристый суп с фрикадельками и грибами, мясной рулет и несколько салатов. Только приступил к трапезе, как напротив него уселся незнакомец с веснушчатым вытянутым лицом.
– Адьес! Я Герберт, – сказал он развязно, стукнув о стол почти пустым стаканом.
Саня перестал жевать и поднял глаза:
– Брэд Шмидт, – назвался первым пришедшим в голову именем.
– Очень рад встретить тебя здесь, Брэд, – сказал незнакомец и подмигнул. – Вкусно? – указал взглядом на ближний к нему салат.
Саня пододвинул к незнакомцу тарелку.
– Угощайтесь.
Незнакомец взял двумя пальцами мясистую полоску желтого перца и сунул в рот.
– Хитрая рожа, – заметил Кубинец.
– Приятное добродушное лицо, – возразила Рита.
– Это ты, чтобы меня позлить? Видно же – международный преступник. Головорез, кидала, торговец человеческими органами. Сейчас скажет, что отстал от поезда, и денег попросит, или предложит чего-нибудь слямзить. По одному только разрезу глаз можно все сказать.
– Отец троих детей, – возразила девушка, – преподаватель физики в средней школе. Оторвался от дел и по просьбе больной бабушки привез ее, напоследок, полюбоваться тропиками, побродить по лазурному пляжу.
– Вы отстали от поезда? – спросил Саня.
Герберт удивленно вскинул брови.
– Нет? – уточнил молодой человек. – Ну, тогда признавайтесь, вы или торгуете человеческими органами, или намерены что-нибудь украсть. Тоже нет? Значит, вы не международный преступник? В таком случае вы учитель физики, и я жду не дождусь, когда вы познакомите меня со своей бабушкой.
Незнакомец перестал жевать, с удивлением уставился на собеседника.
– Не удивляйтесь, – сказал Саня. – Просто мой аналитический отдел, – постучал себя по виску, – пора увольнять. Герберт, я тоже рад знакомству, – протянул руку для рукопожатия. – Рассказывайте: сели поболтать или у вас есть ко мне дело?
Поздоровались, мужчина рассмеялся:
– Хе-хе… Чего вокруг да около? Правильно, сразу за рога его! Брэд, дружище, смотрю, у тебя здесь есть кой-какие знакомства, а мне сейчас позарез нужен человек со связями.
– Ошиблись, Герб, – Саня развел руками, – ничем не могу помочь. Не ваш я человек: никого не знаю.
– Брось, я слышал твой разговор с Китайцем. Я свой, правда. Дело на миллион. Досталось наследство от дедушки, – подмигнул. – Что с ним делать, не знаю.
– Большое наследство? – спросил Саня.
– Килограмм на сорок, пока.
– Чего сорок?
Мужчина оскалился, чуть подался вперед.
– Я никогда этим не занимался, это мой дебют. Ко мне товар попал случайно. Но, если все пройдет гладко, знаю, где и чего. Я знаю рыночную стоимость. Хочу десять процентов. Всего десять… и забыть… пока.
Саня, наконец, понял, чего от него хочет новый знакомый и, изменившись в лице, сказал строго:
– Вы обратились не по адресу. Дайте закончить завтрак. Говорить нам больше не о чем.
– Я понимаю, так не делается. Вот так, с первым встречным… – не унимался тот. – Я все понимаю. Риск. Но он того стоит. Даром ведь отдаю. Порекомендовать меня некому. Так вот получилось, ну позарез… Выручай, друг. Вместе заработаем.
Саня пододвинул к себе тарелку с супом, зачерпнул ложкой фрикадельку и закинул в рот.
– Вы теряете со мной время, – сказал жуя, всем своим видом уклоняясь от продолжения беседы.
– Поговорите с друзьями. Подумайте.
– Угу.
– Я приду сюда вечером.
– Угу. До свидания.
Незнакомец вернулся к стойке, заказал себе еще выпить.
В помещение один за другим вошли пятеро плечистых мужчин примерно одного возраста – лет тридцати. Расположились недалеко от Сани, подозвали хозяина бара.
Через минуту Китаец пошел к выходу с табличкой «Закрыто».
Саня поспешил разделаться с завтраком, и пока не всех клиентов выгнали, прихватив инструмент, забежал в туалет.
Возле писсуара кряхтел седой старик. Нечаянно задев его локтем, Саня извинился и прошел в кабинку. Виолончель закинул вверх на перегородку.
– Брэд, дружище, я человек дела, – услышал за спиной, когда расстегивал ширинку. – Пять процентов. Пусть это будет пять процентов, но сегодня. Нет времени ждать, просто вилы… Звоните, советуйтесь с друзьями, но мне надо сейчас.
Саня оглянулся и увидел серьезное, озабоченное лицо Герберта.
– Прикройте, пожалуйста, дверь. Сейчас я как раз планировал советоваться со своим лучшим другом.
– Я взял образец и… – он не договорил, пятеро молодчиков сбили Герберта с ног. Раздался выстрел, и перед тем, как Саню самого свалили на пол, он увидел, как с дыркой в голове медленно оседает седой старик.
Саня ударился лицом о напольный кафель и почувствовал, как наливаются кровью, разбухают разбитые губы. Копья острых носков впивались в шею и спину. Били руками и ногами, не разбирая.
– Согнись! – закричал Кастро. – Да не сопротивляйся ты, хуже будет! Прячь лицо! Голову закрой!
– Мама, как больно! – голосила Рита.
– А деда зачем убили? – спросил кто-то. – Его с ними не было.
– Ты Омара не знаешь? Спроси его зачем.
– Ну что, нашли мы тебя… – кричали Герберту.
– Омар, не убивай их сразу, я хочу поговорить.
Бить перестали, Саня отодвинул локоть, которым
прикрывал лицо, и посмотрел вверх. Над ним стояли двое, одно лицо, только волосы разные: белый и черный.
– Ну, попались, шакалы! – прошипел белый.
Черный присел на корточки.
– Нам яму рыли, а угодили сами.
Герба поднимали за шкирку, он стонал.
– Не убивайте! Не убивайте! За меня заплатят! Они пойдут на сделку!
Бить перестали, Саня отодвинул локоть, которым прикрывал лицо, и посмотрел вверх. Герба поднимали за шкирку, он стонал.
– Не убивайте! Не убивайте! За меня заплатят! Они пойдут на сделку!
– Моему брату дали шестьдесят лет. Думаешь, его отпустят? – усмехался длинноволосый молодчик с исполосованным шрамами лицом.
– Гуру, давай я его оскоплю.
– Подожди, пусть поторгуется. Посмотри, как он хочет жить.
– Твоего брата – не знаю, наверное, не отпустят, – говорил Герб. – Он много наших положил при задержании. Других могут отпустить.
– Да кому ты нужен, крыса! – кричал тот, которого называли Омаром. – К тебе же, как к своему!.. За тебя же жизнь готовы были отдать!.. А ты их в клетку – крыса! – он наотмашь ударил Герба кулаком. – Своим ты не нужен. Ты отработанный материал. Тебя и прислали назад, чтобы слить.
«Кто-нибудь понимает, что происходит?» – Саня приходил в себя.
– Чего непонятного, – отозвался Кастро. – Твой друг Герб – внедренный агент – пробивает каналы наркотрафиков. А у этих милых людей на него зуб. Думают, конечно, что ты с ним заодно. Дело дрянь, если еще не догадался.
– Не убивайте! Не убивайте! – молил Герб. – Они пойдут на сделку, мы на многое закроем глаза…
– На все закроешь глаза, – сказал Омар, приставил дуло к виску несчастного и нажал на курок. Раздался выстрел, кровь и мозги разлетелись в разные стороны и потекли по стене, Саню поцарапал осколок черепной кости.
– Я просил подождать, – держась за уши, недовольно проворчал оглушенный выстрелом Гуру.
Стрелок виновато развел руками.
– Я слишком долго ждал, брат. Этого тоже надо решать, – показал взглядом на Саню. – Они вместе. Я слышал, как он говорил: мы их всех в тюряге сгноим.
– Что ты мог слышать через окно? – оглянувшись, недоверчиво спросил белый.
– Слышал, слышал. А о чем, по-твоему, эти крысята могли шептаться?
– Скажи им, скажи, что ты не знаешь его! – взмолилась Рита. – Скажи, что только познакомился!
– А им, по-моему, все равно! – весело отозвался Кастро. – Они и старика ни за что пристрелили.
«Идеи?»
– Взорвать бы их всех, да гранаты нет, – отозвался Кубинец. – Эх, была бы граната…
– И что делать? Убьют ведь! Убьют! – продолжала визжать Рита.
Гуру зажал уши, посмотрел на Омара.
– Давай. Только в голову не стреляй, брызгается. В сердце лучше всего. Оно слева.
Омар подошел к Сане, отодвинул рукой белого, направил ствол в область груди.
– Сюда?
– Нет, он же на животе лежит, сердце с другой стороны, – сказал черный.
– Убьете меня, и вы все покойники, – спокойной, уверенной интонацией проговорил Саня. – Жаль, я не увижу, как мои братья подвесят вас за ноги и ремнями начнут снимать кожу. Тебе, Омар, они отрежут уши и язык, срежут пятки до костей и заставят пробежаться по углям – не упадешь, останешься жить, но ты упадешь: все падают. А этому вашему Гуру отрежут детородный орган и заставят съесть, а откажется, приведут его мать и отца, и всех братьев, и соседей и раскаленным шилом выколют глаза. – Он рассмеялся смехом душевнобольного и продолжил: – Всех родных, всех друзей, ваших собак, любовниц, детей, – всех, всех в один костер. Мне и раньше доводилось сжигать целые селения. Братья отомстят за меня. Вы все, все покойники! Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха!..
