Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю
Дважды я замечал, как Яцек наблюдает за моей работой. От него требовалось собирать использованные кастрюли, сковороды и прочую кухонную утварь, уносить на мойку, а потом возвращать чистыми. В первый раз я подумал, что он просто ждет, когда я закончу что-то жарить, чтобы забрать сковороду, но потом понял, что его интересуют именно мои манипуляции. Взмахом руки я отправил его к раковинам.
— За этим парнем нужен глаз да глаз, — заметил Гэри, который все это видел. — Я ему не доверяю.
Мысленно я с ним согласился и решил, что утром попытаюсь побольше выяснить о нашем новом кухонном рабочем.
В этот вечер нас почтили своим присутствием миссис Хардинг, редактор отдела новостей «Кембридж ивнинг ньюс», и, как я предположил, мистер Хардинг, главный редактор газеты. Я не видел, как эти двое пришли, даже не знал, что они обедают, пока Ричард не пришел ко мне, чтобы навести справки по поводу их счета.
— Она говорит, что вы пригласили их пообедать забесплатно. — В голосе Ричарда слышалось осуждение. Он бы никогда никому не позволил получить что-то за так. И эта особенность его характера значилась среди причин, по которым я нанял его.
— Все правильно. — Я взял с тарелочки, которую он держал в руке, счет. Они заказали бутылку вина, одного из самых дешевых в нашем списке, и я решил не брать денег и за нее. Ричард, конечно, такого не одобрил.
Я подошел к столику Хардингов с бутылкой портвейна и тремя стаканами.
— Выпьете на посошок?
— Привет, — тепло поздоровалась со мной миссис Хардинг. — Это мой муж, Алистер. Макс Мортон. — Я увидел, как он читает имя и фамилию, вышитые над нагрудным карманом.
Алистер встал, и мы обменялись рукопожатием.
— Спасибо за обед. — Он улыбнулся. — Мы провели прекрасный вечер.
— Это хорошо. Выпьете со мной портвейна? — спросил я.
В итоге выпила только миссис Хардинг, потому что ее мужу предстояло сесть за руль.
— Я не могу и дальше думать о вас как о миссис Хардинг, — признался я. — Но вашего имени я не знаю.
— Клер.
— Так вот, Клер, я надеюсь, что обед в моем ресторане не приведет к печальным последствиям.
На ее лице отразилось удивление, которое тут же сменилось широкой улыбкой. Она поняла, что я шучу.
— Я уверена, что ночь пройдет спокойно. Я съела снеппера с грушей. Восхитительный вкус. — Гэри ее слова доставили бы безмерное удовольствие.
— А я — медальоны из свинины, — добавил Алистер. — Бесподобные.
— Спасибо, — улыбнулся я. — Я так рад, что вам здесь понравилось.
Мы еще поболтали, а потом они отбыли, пообещав заглянуть еще раз, уже за свой счет. И они ничего не упомянули про обвинение, которое грозили выдвинуть против меня. Может, все образуется, подумал я.
В кармане зазвонил мобильник.
— Алло.
— Алло, дорогой мой, — защебетала Каролина. — Я прилетела, и все прекрасно. У меня чудесный номер с видом на реку. Только хочется, чтобы ты был рядом.
Мне хотелось того же.
— Как долетела? — спросил я.
— Отлично. Проспала три часа, так что теперь бодра и полна сил.
— Понятно. У нас половина двенадцатого, и я собираюсь домой, спать.
— А где ты?
— В ресторане. Помогал на кухне.
— Плохой мальчик. Тебе прописан отдых.
— Как вчера? — со смехом спросил я.
— Мне пора идти. Через пять меня ждут внизу. У нас прогулка по реке. Я страшно устану. — Голос звенел от прекрасного настроения.
— Желаю тебе хорошо провести время. — Мы отключили связь, и мне ужасно хотелось оказаться сейчас рядом с ней.
Я зевнул. Весь вымотался, духовно и физически.
Переоделся, и Карл подвез меня домой. Только после его отъезда до меня дошло, что дорожная сумка осталась в ресторане.
— Ладно, — сказал я себе. — Придется лечь в кровать, не почистив зубы.
Так и лег.
* * *Мне снилось, что в нос бьет запах гренка. Кто- то не вытащил его из моего сломанного тостера, и он начал подгорать. Подгоревший гренок. Мой отец ел только такие. Говорил: если гренок не подгорел, значит, еще не готов.
Я проснулся, но запах горелого гренка никуда не делся.
Встал и открыл дверь в коридор.
Мой коттедж горел. Гигантские языки пламени вырывались с лестницы, в воздухе клубился черный дым.
Глава 14
— Черт! — сорвалось с губ.
И как же мне отсюда выбираться? Может, все это сон? Но я понимал, что пожар реален. Дым проникал в спальню через щели между дверью и дверной коробкой, и я чувствовал, как нагревается пол, пусть дерево и плохой проводник тепла. Еще чуть- чуть, и огонь заполыхал бы в моей спальне.
Мой коттедж простоял уже более двухсот лет, но окна за это время никто не менял: маленькие панели удерживались на месте свинцовой решеткой. Для вентиляции служила крошечная форточка на петлях, пролезть в которую я, конечно, не мог.
Я открыл форточку и закричал во весь голос:
— Пожар! Пожар! Помогите! Помогите! Кто-нибудь, помогите мне!
Ответа не услышал, а рев бушующего подо мной огня становился все громче.
Я закричал снова:
— Пожар! Пожар! На помощь! На помощь!
Не услышал сирен, не увидел ни брандспойтов, ни лестниц, ни пожарных в желтых шлемах.
Воздух в спальне густел от дыма. Закашлявшись, я потянулся к форточке, чтобы глотнуть свежего воздуха, но нет, в нее снаружи врывался дым. И становилось все жарче.
Я знал, что при пожарах люди чаще умирают, наглотавшись дыма, а не от пламени. Я умирать не хотел, особенно не хотел принять такую вот смерть, сгореть в собственном доме. Вместо того чтобы испугаться, разозлился, просто рассвирепел, и ярость придала мне сил.
Дыма в моей спальне стало уже больше воздуха. Я упал на колени и обнаружил, что у пола воздух еще чистый. Но чувствовал, как быстро нагревается пол, и заметил, что ковер в углу начал обугливаться. Если я хотел выбраться отсюда живым, действовать следовало быстро.
Я набрал полную грудь чистого воздуха, встал, схватил прикроватный столик и с ним побежал к стене с окном. Уже ничего не видел, дым щипал глаза. В последнее мгновение заметил на стекле отблеск огня, вырывающегося из окон первого этажа, и чуть изменил курс.
Ударил прикроватным столиком по окну, как тараном. Решетка чуть прогнулась, но осталась на месте. После второго удара прогнулась еще больше, разбились и вылетели некоторые стеклянные панели.
Я вновь упал на колени, чтобы глотнуть свежего воздуха. На этот раз пригнуться пришлось к самому полу. Я понял, что настал момент истины: или я вышибаю окно, или умираю.
На этот раз столик вылетел в окно и исчез в огне и дыму, забрав с собой решетку с уцелевшими стеклянными панелями. На раздумья и сомнения времени не осталось. Я забрался на подоконник и прыгнул вниз, стараясь приземлиться как можно дальше от огня.
В старых домах потолки низкие, а потому окно моей спальни отделяли от лужайки какие-то десять футов. «Не так уж и мало», — подумал я, с силой отталкиваясь ногами от подоконника. Приземлился со сведенными вместе коленями, мое тело по инерции потянуло вперед, и я, как заправский парашютист, покатился по траве к дороге, увеличивая расстояние от дома. Поднялся, перешел дорогу и посмотрел на дом.
Языки пламени уже плясали в моей спальне. Я выпрыгнул, можно сказать, в последний момент.
Набрал полную грудь свежего ночного воздуха, закашлялся. Вдруг стало холодно. Я задрожал всем телом и только тут осознал, что стою у дороги в чем мать родила.
Моя соседка, возможно, разбуженная моими криками, уже направлялась ко мне. Милая пожилая женщина, и в отсветах пожара я видел, что на ней розовый халат и розовые шлепанцы, а седые волосы удерживаются на месте сеточкой.
Я поискал, чем бы прикрыть причинное место, но в итоге пришлось воспользоваться руками.
— Не стесняйтесь, дорогой, — услышал я от нее. — Я все это уже видела. Три мужа, сорок лет работы медсестрой. — Она улыбнулась. — Я рада, что с вами все в порядке. — Она повернулась, чтобы уйти. — Пожарных я вызвала, — добавила она через плечо. Ее, похоже, совершенно не взволновало появление голого мужчины у самой дороги в разгар ночи и огненный ад, разверзшийся в каких-то пятнадцати ярдах от окна ее спальни.
Прибыли пожарные в вое сирен и вспышках мигалок, но что они могли сделать? Мой коттедж полыхал, как факел, и большую часть сил и энергии пожарные потратили на то, чтобы уберечь от огня дом моей соседки, обильно поливая его водой.
Остаток ночи я просидел на кухне старушки, в пальто и шлепанцах ее бывшего мужа. Не спросил, как он стал бывшим, разведясь или уйдя в мир иной. Значения это не имело. Я испытывал к соседке исключительно чувство благодарности. За одежду, крышу над головой и чай, которым она поила и меня, и пожарных до самой зари.
— Я словно вернулась в лондонский блиц[35]. — Она широко улыбнулась. — Помогала матери кормить и поить полицейских и пожарных. Вы знаете, ЖКДС.
