Анатолий Степанов - День гнева
- Ага.
- А как насчет Смирнова? - ненавязчиво давил плейбой.
- Операцию с исполнителем он провел на высочайшем уровне. Если бы не подсказ, сидеть бы нам в дерьме. Что же с ним делать? А вот что: неназойливо предоставить ему информацию - не дезу, а подлинную информацию - о том, что денежки ушли, и он успокоится. Ведь его для поиска денег наняли?
- Для денег, - подтвердил плейбой. - Но вот вопрос. Успокоится ли? Если он умен и высокопрофессионален (а он умен и высокопрофессионален), то и наверняка просчитал, что до денег ему уже не добраться. А гон продолжает, самый активный гон. Зачем?
- Скорее всего оправдывает свою репутацию.
- Неправда ваша. Я думаю, что понял его, Женя. Он до нас с тобой хочет добраться. И в глотки наши вцепиться. И удавить до смерти. Ты представляешь, с какой плебейской яростью ненавидит нас этот мент?
- За что же он нас ненавидит, Дима?
- За белые воротнички, за хорошие костюмы, за недавнюю всесильность, за скоростные автомобили, за чистые носовые платки, за безграничную информированность... А в общем, за все.
- И за то, что люди убивали, - дополнил список Англичанин Женя и, откинувшись в кресле, весело посмотрел на плейбоя Диму.
- А он не убивал?
- Он убивал на войне, в бою, в схватке, убивал врагов. Лицом к лицу. А мы хладнокровно и расчетливо организовывали политические убийства...
- Врагов, - перебил плейбой.
- Ой ли? А вчерашняя парочка трупов - враги?
- Вчерашняя парочка - законченные мерзавцы. Им не следовало жить.
- Ты господь Бог, Дима?
Плейбой выбрался из кресла и, засунув руки в карманы, начал, ставя свои башмаки вплотную один за другим, измерять длину ковровой дорожки, про себя добросовестно считая. Дошел до двери, сообщил:
- Двадцать один. Считай, двадцать на тридцать. Шесть метров ей длина.
- Делать ноги пора, Дима, - вдруг сказал Англичанин.
- Не боишься вот так со мной, до дна, а, Женя?
- Не помню, у какого-то советского писателя прочел про то, каким захватывающим в детстве было для него чтение выпусков о знаменитом сыщике Нике Картере. И этот писатель описывает запомнившуюся обложку одного из выпусков, на которой стоящий на обрыве громадный негр в могучих своих ручонках держит над пропастью Ника Картера, который из пистолета целит опять же негру прямо в лоб.
- Я - негр, а ты - Ник Картер? - молниеносно среагировал плейбой.
- Можно и так. Но скорее я - негр. Потому что у тебя, Дима, один ход: выстрелить в меня. А у меня альтернатива: могу в пропасть тебя уронить, а могу на край обрыва поставить.
- Следовательно, инициатива в безысходности твоя. Но ведь безысходность в наличии. А ты только что говорил о времени, в котором нас не достанут. Для моего успокоения говорил?
- Почему же? Будет такой период. Недолгий, правда. Мы проиграли, Дима, играя в нападении футбольной команды имени Октябрьской революции. Пора переходить в другой клуб.
- В другой клуб нас могут взять только при одном условии: исчерпывающая подтвержденная документально информация, которую мы этому клубу предоставим.
- Все правильно, Дима, все правильно.
- Плейбой подошел к столу, оперся обеими руками о столешницу, заглянул в глаза Англичанину и сказал:
- Смирнов может помешать. Отдай мне Смирнова.
43
С горба сильно полысевшего Рождественского бульвара при желтом осеннем солнце хорошо смотрелся обрывок старой Москвы, что был чуть внизу и впереди. Солнечно было, но холодно. Сидя на скамейке на переломе Рождественского, Смирнов про себя хвалил себя за то, что надел утепленную Алькину куртку. Потому как тепло и уютно было сидеть на скамейке в Алькиной куртке. Не хотелось смотреть на запястье, чтобы узнать, который час, не хотелось неотрывно, как положено, наблюдать за всем, что происходит рядом и вокруг, не хотелось думать о предстоящей встрече... Хотелось закрыть глаза, хотелось греться на солнышке, хотелось дремать...
- А как вместо меня гебист сядет? Посидит, посидит, встанет, а вы мертвяк. Что тогда будем делать, Александр Иванович? - радостно заговорили рядом. Не открывая глаз, Смирнов длительно зевнул и без особого хвастовства догадался:
- Это ты, Леонид? Ну, здравствуй тогда. - И только после этих слов открыл глаза.
В широченном светлом, туго перетянутом в талии плаще до пят, с непокрытой головой Махов был как Махов: красив, элегантен, обходительно весел.
- Здравствуйте, Александр Иванович. А все-таки зря не бережетесь.
- Да кому я нужен, - пококетничал Смирнов.
- Народу, Александр Иванович, народу. Только вот какому - не пойму: советскому или русскому.
- Я ведь Демидова жду, Леня. Он мне свидание назначил.
- Пришел я. Вместо него.
- Значит тогда он от тебя приходил?
- Приходил он по своей инициативе. А потом мне признался.
- Считай, что я тебе поверил. С чем пришел, чего принес?
- Из достоверных источников стало известно, что партийные деньги, за которыми вы охотитесь, безвозвратно ушли, - легко отдал важнейшую информацию Махов. И с демонстративным любопытством заглянул ему в лицо.
- А из каких источников тебе известно, что я за ними охочусь? Смирнов никак не отреагировал. Великая штука - опыт.
- Не источник, Александр Иванович. Просто один человек просил в точности воспроизвести вам эту фразу. Что я и сделал.
- Человечка мне отдашь?
- А почему не отдать? Отдам, - и закончил Махов в рифму: - Вам известен Горский Адам?
- Режиссер-новатор, что ли? Известен. Днями я его собирался потрепать.
- Поздно, Александр Иванович. Сегодня утром он улетел в Лондон. Спектакль ставить.
- Господи, и все-то от меня за границу убегают!
- Это те, кто может.
- А кто не может?
- Те, я так думаю, вас достать хотят.
- Не достанут, - легкомысленно отмахнулся Смирнов и посерьезнел при серьезном вопросе: - Ты, действительно, не знаешь чем я занимаюсь и с кем по роду занятий сталкиваюсь лоб в лоб?
- Если честно, то догадываюсь.
- Естественно, не по официальным каналам пришли догадки эти?
- Естественно.
- Мне нужны имена двоих, Леня: стратега и организатора. Я хочу их уничтожить, потому что они убийцы в беспределе.
- А как они вас?
- Все может быть. Схлестнулись по-настоящему.
- А они знают, что вы схлестнулись с ними по-настоящему?
- Твою иронию напрочь дезавирует фраза, которую ты передал. Они предлагают ничью и разойтись.
- Хотите совет, Александр Иванович? Соглашайтесь на ничью и расходитесь.
- Вчера твоих трупов по Москве сколько было?
Махов заморгал, вспоминая. Вспомнил:
- Вчера довольно спокойно было. По-серьезному если - один.
- В саду Мандельштама?
- Вы считаете, что это они?
- Не считаю, а знаю.
- Ишь ты, как чистенько. А я в полной уверенности, что это разборка среди группировок. Парня-то опознали. Довольно известный солнцевский боец.
- А мертвяк на Кировской у почтамта разве не твой?
- Это какой же? - Махов закрыл глаза, чтобы прокрутить на экране зрительной памяти сводный список вчерашних происшествий. Нашел: - Мужик без документов. Смерть, наступившая от острой сердечной недостаточности.
- Хочешь, покажу, чем была сделана эта острая сердечная недостаточность?
- Не понял, - признался Махов.
Смирнов из-за пазухи извлек сверток - комок в тряпице - и, развернув тряпицу, двумя пальцами ухватил широкий перстень.
- Смотри, - приказал он Махову, но в руки тому перстень не дал, из своих рук позволил глядеть. Показывая, поворачивал.
- Мини-шприц, - понял Махов. - Его же в лабораторию надо! - и вдруг спохватился: - Где вы его взяли?
- С пальца бойца солнцевской группировки, - признался Смирнов.
- Вы что, его вели?
- Вели-то вели, да не довели. Хотели на его связи выйти. Кто знал, что на такую работу в темную и просто за бабки лоха уговорят?
- За очень хорошие бабки этих рачков на что угодно уговорить можно.
Сделали паузу: оба-два обдумывали пути дальнейшего разговора. Наконец старчески кряхтя, Смирнов опять полез в карман.
- Фейс этот тебе случаем незнаком? - спросил он Махова и протянул фотку девять на двенадцать. На этот раз в руки отдал.
На крыльце почтамта стоял гражданин с поднятой рукой. На осмотр гражданина Махову хватило пяти секунд. Он вернул фотографию.
- Нет, - честно и сожалея признался Махов.
- Жаль, - огорчился Смирнов и вернул фотку в карман. - А я надеялся. Ты же многих из той конторы знаешь.
- Обижаете, - злобно ответил Махов. - Я на них не работал никогда.
- Жаль, - еще раз огорчился Смирнов.
- Завести меня хотите, да? - догадался Махов.
- Разозлить.
- Зачем?
- По горячке, может быть, проболтаешься о чем-нибудь для меня любопытном.
- Думаете, просто так я вам ничего больше не скажу?
- Если честно, то не думаю. Не с одной же ты фразой ко мне пришел. Одну фразу и Демидов бы принес.
- Вы умный, - похвалил его Махов. - И хитрый.
- А ты не знал?
- Знал, но чисто теоретически.
