Наталья Андреева - Грозы медового месяца
— Почему же ты согласился поехать с ней на юг после того, как она ушла от тебя? — усмехнулся и затушил сигарету, едва прикурив. Минздрав предупреждает. А жить хочется долго. И повторил: — Так почему ты согласился?
— Мы пять лет прожили вместе, — спокойно и просто сказал Вадим. — Первая любовь. И потом: она красивая.
— Да, это аргумент. Но она — моя жена!
— Моя тоже. Бывшая.
Вновь скрипнул зубами, но сдержался. В конце концов эта поездка на юг не состоялась, если, конечно, Вадим не врет. Эля ему изменила не с бывшим мужем, если, конечно, изменила. Найдет и убьет обоих, кто бы ни был ее хахаль.
— Как зовут твою девушку?
— Олеся.
— Лет сколько?
— Двадцать. Я видел ее паспорт.
— И где она сейчас?
— Понятия не имею! Ушла. Сказала, что вернется. А может, и не вернется.
— Как же так? Отпустил невесту и даже не уверен, что свадьба состоится? — не удержался от подколки.
— А ты жену потерял. Новобрачную. У тебя ведь, кажется, медовый месяц?
Марат уже немного успокоился. Эля жива, это главное. Есть еще одно место, где она может находиться. Дача. Спросил у Вадима:
— Может быть, есть какой-нибудь другой мужчина?
— Когда речь идет о моей бывшей, все может быть, — пожал плечами Вадим.
— Она тебе изменяла? — спросил вдруг резко.
— Я ее за руку не ловил.
— Но знал, что изменяла?
— Нет, не знал.
— Она делала аборты. Не один. От тебя или нет?
— Что-о?!
— Геля сказала. И, мол, по этой причине сестра не могла иметь детей.
— Вот дрянь! Ну, Элька! Попадись ты мне только! Чтоб я еще раз когда-нибудь…— И Вадим выпил еще одну рюмку водки.
«Алкоголик, — глянул с неприязнью. — И что она в нем нашла?» Вадим уже успокоился и теперь с аппетитом жевал бутерброд. «А что, если?…» — мелькнуло в мыслях. Сказал осторожно:
— Послушай, раз ты нашел трупы и Эля твоя бывшая жена, значит, ты мог бы дать показания, что в машине на шоссе была не она? Дело в том, что морг, в котором лежали тела, сгорел, а Геля опознала погибшую, как свою родную сестру.
— Вот дрянь! Всегда знал, что эта рыжая — самая настоящая стерва! Но зачем ей это было надо? И вообще — в чем, собственно, дело?
— В наследстве, — сказал неохотно. — Эля должна получить большое наследство. Надо, чтобы ты дал показания. Впрочем, до того, как она сможет вступить в права наследования, срок еще большой: целых полгода. Я уверен, что она найдется, но…
— Значит, моей бывшей жене светят большие деньги? — оживился Вадим. — Что ж, я рад за нее. Элька всегда об этом мечтала.
— Ну, так как?
— Всегда можешь на меня рассчитывать. Мне что, прямо сейчас в милицию идти?
— Нет. Я тебе позвоню, если что.
— Звони. А телефон…
— У меня есть.
— Откуда? — удивился Вадим. — Ах, да! Если есть адрес, значит, есть и телефон! Гелька, что ли, дала? Вот, стерва! Терпеть ее не могу!
— Я пойду, — поднялся с дивана. — Спасибо за бутерброды. И за минералку.
— Не за что.
— Значит, ты в последний раз говорил с Элей по телефону в день нашей с ней свадьбы, а потом через эту Олесю она сообщила об окончательном разрыве с тобой?
— Ну да, в общем, так.
— И больше Эля не звонила, не объявлялась, ничего не объясняла? — пристально глянул на мужика.
— Откуда? Ты же знаешь, что я был на юге. С девушкой.
— Как все это, однако, странно.
— Да, очень, — охотно согласился Вадим.
— И твоя девушка… Если объявится, я хотел бы с ней поговорить.
— Что ж… Но в моем присутствии. Я ведь теперь за нее отвечаю. И если что…
— Я понял. Запиши мой телефон.
Они обменялись номерами мобильников.
Происходящее походило на фарс. Бывший муж Элеоноры накормил, напоил, проявил дружеское участие, искренне готов ему, Марату, помочь. Черт знает что! Они ведь должны быть смертельными врагами! Но не получается вражда с этим человеком. Никак не получается. Должно быть, у этого Вадима много друзей. А вот у него, Марата, ни одного друга нет. Ни одного.
Вадим проводил его до дверей и уже в прихожей спросил:
— Кстати, ты упомянул о наследстве. А как же рыжая? Ей что-нибудь обломится?
— Геля умерла.
— Как так? Ну, надо же! Она мне, конечно, никогда особо не нравилась, но все же…
— Разбилась на машине. И не смотри на меня так: я здесь совершенно ни при чем. Хотя мне она тоже никогда особо не нравилась.
Когда вышел из подъезда, подумал: «Это называется, расстались друзьями. Черт знает что!» И все-таки, как насчет заколок и солнцезащитных очков, украшенных стразами? Эта Олеся — весьма подозрительная особа. И вдруг…
Да! На него снизошло озарение! Когда убедился, что на юг с Вадимом ездила не Эля, вспомнил вдруг, где слышал этот голос! Ну, конечно! Надо же быть таким тупым! Утром, когда Эля еще лежала в постели, а он отнес на кухню пустой поднос, раздался звонок. Юный женский голос спросил Элю. Ну, разумеется! Тот же голос! Неужели у Эли была сообщница? Так что теперь? Бежать обратно к Вадиму? Но он же четко сказал: ушла в неизвестном направлении.
Интуиция подсказывала ему, что это за направление. Все дороги ведут в Рим.
Он поехал на дачу. Там сейчас либо Эля, либо Олеся, либо обе вместе. Эти две бабы затеяли непростую игру.
Воспользовался общественным транспортом, чтобы добраться до загородного дома. Хватит транжирить деньги, ситуация осложнилась. В московской квартире отца есть наличные в сейфе. Сумма большая, но до этих денег еще надо добраться. А вдруг там все уже опечатано? Нет, не может быть! Лучше об этом не думать…
Сошел с электрички и невольно поежился от холода. Хорошо было бы согреться и обсушиться. Растопить на даче камин… Интересно, кого он там найдет?
Обошел дачный поселок лесом, по тропинке, потом перелез через забор и, пробравшись через сад, подошел к двери черного хода. Нагнувшись, пошарил в тайничке, в железном ящике, спрятанном под крыльцом. Ключа не было.
Поднялся по ступенькам и, толкнув дверь, увидел, что она не заперта. Значит, не ошибся: в доме кто-то есть. Эля! Надо сделать ей сюрприз.
В холле было темно. Споткнулся о сумку, выругавшись, щелкнул выключателем, прошелся по первому этажу, где обнаружил разбросанные женские вещи. Элины вещи. Где же она сама?
В доме тишина. Хотел было пройти на кухню, но тут шестым чувством отметил чье-то присутствие. Сделал шаг назад, прислушался. В доме кто-то есть. Прячется под лестницей, ведущей на второй этаж. Опасный человек, ибо -себе подобных он, Марат, чуял за версту. Замер, напрягшись, приготовился к прыжку.
И тут вдруг услышал:
— Спокойно, не дергайся.
— Все нормально. Стою, — сказал севшим голосом, подняв над головой руки с растопыренными пальцами. Смотри, мол, в руках у меня ничего нет.
— Марат, беги, Марат! — раздался вдруг отчаянный женский крик. Не Элин.
Но куда бежать? За смертью? Что за дуреха!
— Не дергайся, — повторил Ренат Гусев и поднял пистолет.
— Я стою, — повторил хрипло. По лицу шофера видел: выстрелит без колебаний, если заметит хоть малейшее движение. Поэтому замер с поднятыми вверх руками.
— А где Геля? — спросил Ренат.
— Геля?
— Почему я не слышал, как подъехала машина?
— Какая машина? Ах, машина! — Он почувствовал, как все тело покрывается липким потом. — Она там, на шоссе. Разбита.
— То есть?
— Авария. Ты пистолет-то опусти.
— А где Геля? — повторил Ренат.
— Геля? Она умерла.
— То есть? — У Рената Гусева изменился голос.
— Авария, я же тебе сказал. Ее тело отвезли в морг. Ты ведь у нас специалист по моргам?
— Геля умерла? — тупо повторил шофер. Пистолет в руке Рената дрогнул.
— Да.
— Да ты… Ты… Ты хотя бы знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?!
Геля
Красивое имя Ангелина никогда ей не шло. В детстве она была рыжим бесенком, веснушчатым, кудрявым, озорным, но никак не ангелочком. Впрочем, родители выбрали звучные и редкие имена обеим дочерям. Старшая стала Ангелиной, младшая — Элеонорой. Но все звали их Эля и Геля. Именно в таком порядке. Младшая сестра в очереди на родительскую ласку всегда была первой, так что Геле ничего не доставалось, только тычки и затрещины.
Она росла нелюбимым ребенком, потому рано повзрослела и научилась самостоятельно принимать решения. Перед тем как пойти в первый класс, сама записалась в хореографическую студию и сама три раза в неделю бегала в ДК на занятия. Никто Гелю не провожал, и никто о ней не беспокоился. Тем более что Элечке было полтора годика, сестренка училась ходить, и неокрепшие спотыкающиеся ножки требовали неусыпного родительского внимания. Геля возвращалась с занятий поздно, шла тропинкой через парк, дрожа от страха, потому что денег на автобус не давали. А зимой, когда темнело рано и люди спешили по домам, на пустынных улицах было особенно страшно. Она бежала, втянув голову в плечи, высокая худенькая девочка, прижимающая к груди сверток с балетными тапочками. Но ничего, обходилось.
