Камилла Лэкберг - Проповедник
Патрик напевал тихонько себе под нос, входя в свой кабинет. Наконец появился более или менее определенный след — можно двигаться вперед. Конечно, не бог весть что, но, по крайней мере, что-то конкретное.
Эрнст лопал колбасу с пюре. Он сидел на скамейке во Фьельбаке рядом с площадью, смотрел на море и зорко следил за чайками, которые летали над ним кругами. Если он даст им шанс, они моментально свистнут его колбасу, так что он не упускал их из виду ни на секунду. Чертовы попрошайки. Будучи мальчишкой, Эрнст любил поразвлечься: он крепко привязывал леску к рыбе, а сам скрывался в засаде, держа за другой конец. Как только дура чайка заталкивала в себя рыбу, он тянул за шнурок, и чайка, пытаясь спасти свою жизнь, в полной панике моталась в воздухе вроде живого воздушного змея. Другой его любимой шуткой было спереть у папаши его самогонку, вымочить в ней кусочки хлеба и потом скормить чайкам. При виде того, как они не то что взлететь, а даже держаться на лапках не могли и кувыркались, он обычно смеялся так, что сам еле держался на ногах и хватался за живот. Но такие детские шуточки он не мог себе больше позволить, хотя иногда очень хотелось. Стервятники чертовы.
Краем глаза он засек знакомое лицо. Габриэль Хульт припарковал машину возле тротуара перед киоском «Сентрум».[13] При виде его «БМВ» Эрнст начал подниматься со скамейки. Он здорово злобился насчет того, что его отстранили от расследования, но именно из-за своей злости Эрнст старался не пропускать ни одного слова и потому знал, что Габриэль заявил на своего брата. «Может быть, может быть, — подумал Эрнст, — удастся из этого дерьмового выскочки выжать еще что-нибудь». Как только Эрнст вспоминал о доме и земле, которыми распоряжался Габриэль Хульт, у него буквально слюна начинала течь и он подыхал от зависти. И он только и ждал момента, чтобы хоть как-нибудь поприжать Габриэля. И потом, как ни крути, но все же был, пусть и очень маленький, шанс получить от него что-нибудь новое для расследования, и тогда он покажет этому чертову Хедстрёму, кто умеет работать.
Эрнст выбросил остатки колбасы и пюре в ближайшую мусорную корзину и, ухмыляясь, направился к машине Габриэля. «БМВ» цвета серебристый металлик сверкал в лучах солнца, и он не смог удержаться от искушения и нежно провел рукой по крыше машины. Во блин, вот на чем ездить надо. Он быстро отдернул руку, когда Габриэль вышел из магазинчика с газетой в руке. Он подозрительно посмотрел на Эрнста, который ухмылялся и стоял, опираясь на пассажирскую дверь.
— Извини, но эта машина, у которой ты пристроился, моя.
— Да ну, не может быть.
Голос был наглый и хамский, по крайней мере, Эрнст очень старался. Надо брать быка за рога — сразу показать, кто есть кто.
— Эрнст Лундгрен. Полицейский участок Танумсхеде.
Габриэль вздохнул.
— Ну, что еще на этот раз? Йохан и Роберт опять что-нибудь украли?
Эрнст хмыкнул.
— Наверняка они что-нибудь опять сперли, я эту гниль очень хорошо знаю. Но не это меня сейчас интересует. У меня есть кое-какие вопросы в связи с женщинами, которых мы нашли на Кунгсклюфтане.
И Эрнст кивнул головой в сторону лестницы, которая, извиваясь, вела вверх по склону холма к Кунгсклюфтану. Габриэль скрестил руки и зажал газету под мышкой.
— А с какой, собственно, радости я должен что-то об этом знать? Или это опять из-за той старой истории с моим братом? Я уже ответил на вопросы ваших коллег. Кроме того, прошло очень много времени с тех пор, а принимая во внимание события последних дней, становится понятно, что Йоханнес не имел с этим ничего общего. Посмотри сюда.
Он взял газету и развернул ее перед Эрнстом. На первой полосе доминировала фотография Ени Мёллер. Рядом — фотография из паспорта Тани Шмидт. Статья предварялась если не кричащим, то броским заголовком.
— Ты хочешь сказать, что мой брат поднялся из могилы и все это сделал? — Голос Габриэля дрогнул от сдерживаемых эмоций. — Сколько еще времени вы собираетесь копаться в прошлом моей семьи, когда настоящий убийца разгуливает на свободе? Единственное, что у вас есть против нас всех, — это мои свидетельские показания, которые я дал больше двадцати лет назад, и тогда я был в них уверен. Но какого хрена — тогда, среди ночи, я ехал из больницы, где провел черт знает сколько времени у постели моего умирающего сына, не выспался, устал и потому, может быть, просто ошибся.
Габриэль раздраженно обошел автомобиль и нажал на кнопку, открывая центральный замок. Перед тем как сесть в машину, он выдал Эрнсту заключительную тираду:
— Если вы собираетесь продолжать в том же духе, я подключу к делу наших адвокатов. Мне совсем не нравится, что люди пялятся на меня и, стоит мне где-нибудь появиться, все сразу же начинают шептаться, особенно после того, как вы нашли девушек. Я не позволю вам раздувать старые слухи и сплетни о моей семье из-за того, что вам нечем, по-видимому, больше заняться.
Габриэль захлопнул дверцу и рванул с места, набирая скорость, подымаясь по склону Галэрбакен. Он так несся, что прохожие шарахались в сторону от дороги. Эрнст довольно закудахтал. Может, у Габриэля Хульта и водились хорошие денежки, но Эрнст как полицейский имел право поворошить немного его безмятежный мир. Жизнь разом показалась Эрнсту много лучше, он был собой доволен.
— Мы стоим перед лицом кризиса, который повлияет на всю коммуну.
Старейшина коммуны сверлил глазами Мелльберга, который выглядел не слишком довольным.
— Да, как я уже сказал тебе да и всем другим, которые мне уже звонили, мы все силы бросили на это расследование.
— Мне приходится десятки раз на дню разговаривать с обеспокоенными предпринимателями. Я вполне разделяю их беспокойство. Ты видел, что сейчас творится в кемпингах и на причалах вокруг? И это сказалось не только на предпринимателях здесь, во Фьельбаке, — после того как пропала последняя девушка, туристы стали уезжать даже из ближайших мест: из Греббестада, Хамбургсунда, Чемперсвика, они уезжают даже из Стрёмстада. Я хочу знать: что конкретно вы делаете для того, чтобы нормализовать положение?
Обычно с лица Стига Тулина не сходила улыбка, которая вполне годилась для рекламы зубной пасты, но сейчас он озабоченно морщил свой высокий лоб. Уже больше десяти лет он возглавлял коммуну и, кроме того, считался едва ли не самым видным мужчиной в округе. Даже Мелльберг мог понять, почему женщины в округе млели от шарма Стига. Не то что Мелльберг считал, что хоть в чем-то уступает ему, но нельзя было не признать, что Стиг Тулин явно в хорошей форме для пятидесятилетнего мужчины, и седина зрелости очень выгодно контрастировала с ярко-голубыми мальчишескими глазами. Мелльберг успокаивающе улыбнулся.
— Ты знаешь так же хорошо, как я, Стиг, что я не могу посвящать тебя в детали и подробно рассказывать о ходе расследования. Но ты должен поверить мне на слово: если я говорю, что мы прикладываем все усилия, чтобы найти девчонку Мёллер и того, на ком лежит ответственность за эти ужасные смерти, то это действительно так.
— А вы уверены в том, что сможете раскрыть такое сложное преступление? Может быть, стоит попросить помощи? Ну, к примеру, в Гётеборге.
Седые виски Стига взмокли от волнения. Крепость его политической платформы зависела от того, насколько довольны своими доходами местные предприниматели. И то беспокойство, которое они выказывали в последние дни, могло весьма отрицательно сказаться на нем во время следующих выборов. Он чувствовал себя в коридорах власти как рыба в воде и прекрасно понимал, что его политический статус в очень большой степени зависит от того, насколько эффективно он защищает интересы коммуны — как постелешь, так и поспишь. Теперь у Мелльберга на его совсем невысоком лбу появились морщины раздражения.
— Нам в этом деле не нужна никакая помощь, могу тебя уверить. И должен сказать, что мне совсем не нравится твое недоверие, потому что, задавая подобные вопросы, ты сомневаешься в нашей компетентности. Раньше никто не жаловался на то, как мы работаем, и я не вижу никаких причин для необоснованной критики в этом деле.
Хорошее знание людей, свойственное Стигу Тулину как политику, подсказало ему, что сейчас пора давать задний ход. Он глубоко вздохнул и напомнил себе, что абсолютно не в его интересах ссориться с местной полицией.
— Ну да, наверное, действительно не стоило задавать тебе этот вопрос, вероятно, я поспешил. Само собой разумеется, вы пользуетесь нашим самым полным доверием, но я хочу подчеркнуть, насколько важно, чтобы вы раскрыли это дело как можно скорее.
Мелльберг молча кивнул в ответ. И после недолгого обмена обычными вежливыми фразами старейшина коммуны убыл из здания полиции.
Она критически разглядывала себя, крутясь перед зеркалом во весь рост. Она выклянчила его у родителей в обмен на обещание поехать с ними отдыхать в доме на колесах. Ну что ж, совсем неплохо, хотя не мешало бы сбросить пару килограммов. Мелани на пробу втянула живот и посмотрела, что получилось. Да, так лучше. Она бы хотела не иметь ни одного грамма жира и решила для себя, что в ближайшие несколько недель будет съедать на обед только одно яблоко. Мамаша может говорить все, что хочет, но Мелани совершенно не собиралась становиться такой же жирной и страшной, как она.
